— Давно ты считаешь меня врагом?
— Я не считаю вас врагом, Кингсли, — вздохнул Поттер. — Но и друзья могут вставлять палки в колеса из лучших побуждений.
Министр улыбнулся и взял стакан со столика.
— Возможно… Только твои друзья делать подобного не рискнут, ты переломаешь палки, и потом придется залечивать тебе еще и раны от разлетающихся щепок, — он на мгновение задумался, рассматривая поблескивающий мягким золотом напиток. — Я принес список, Гарри. Но мне нужно знать, чего именно ты хочешь.
— Справедливости! — воскликнул Поттер. — Я хочу справедливого суда и оправдания невиновных! Я не понимаю, как Орден мог допустить…
— Орден не допустил, Гарри, Орден Феникса все это организовал, — голос министра был тверд и спокоен. — И мы очень надеялись, что для юного поколения героев Второй магической это пройдет незаметно. Но твой вездесущий рыжий друг поставил под угрозу всю многомесячную работу…
— Многомесячную работу? — Гарри был возмущен. — Многомесячную работу над чем? Над уничтожением десятков семей? Вы действительно так их ненавидите, что… — он осекся. — Мистер Уизли сказал, что Орден пытался спасти детей Пожирателей, но… Он врал?
— Гарри, не перебивай меня десять минут, пожалуйста. Выпей.
Поттер растерянно уставился на стакан с огневиски, но потом послушно осушил его залпом.
— Говорите.
И Кингсли начал рассказывать. О том, как после войны на фениксовцев посыпались блага и дары от властей, и как вместе с тем Орден держали на расстоянии от расследований военных преступлений, всячески пытаясь отвлечь победителей приятными заботами, славой и почетом. Как собственные неофициальные поиски основных спонсоров и кукловодов Темного Лорда привели к самой верхушке Магической Британии. О том, как в то же время вдруг стали то тут, то там умирать от болезней, несчастных случаев или в результате суицида оставшиеся на свободе бывшие Пожиратели и члены их семей — власти уничтожали свидетелей. О том, как Шеклболт и Люциус Малфой одновременно отправили друг другу Патронусы со словами: «Нам нужно встретиться!» О встрече в Малфой-Мэноре, передаче фениксовцам всей известной приспешникам Темного Лорда информации, о просьбе Пожирателей о помощи, о том, как Кингсли предложил им защиту за огласку этой информации, и о насмешливом замечании Малфоя, что слово убийцы и военного преступника против слова всеми уважаемого общественного деятеля скорее станет последним гвоздем в крышку гроба Пожирателя. О просьбе Люциуса спрятать всех без исключения Пожирателей и их семьи в тюрьмы под предлогом изоляции опасных преступников от общества, а в действительности — чтобы до них самих не добрались киллеры Министерства Магии. О том, как Мальсибер и Лестрейндж-старший предложили себя в качестве жертвенных ягнят, которые спровоцируют собственные убийства в застенках Азкабана так, чтобы у Ордена появились неопровержимые доказательства против главных преступников страны. Как было решено постараться максимально скрыть происходящее от юного поколения Победителей, и как тщательнее всего прорабатывали план по обеспечению безопасности детей бывших Пожирателей. Как все практически удалось, кроме того, что молодежь вместо запланированного лагеря для интернированных в последний момент отправили в обычный лагерь для несовершеннолетних преступников. И именно об этом говорил Артур, переживая, что «Комитет ничего не может сделать» для «детей», ведь, в отличие от лагеря для интернированных, хорошо охраняемого от угрозы извне и совершенно безопасного внутри, лагерь для малолетних убийц и насильников гарантированно мог обеспечить детям Пожирателей лишь защиту от киллеров Министерства.
— Поэтому, Гарри, я спрашиваю тебя еще раз: что именно ты хочешь сделать? — закончил Шеклболт. — Я не могу позволить тебе разрушить то, ради чего столько людей рисковали жизнями, страдали все это в время в следственных изоляторах, готовились принести себя в жертву… Хочешь попытаться вытащить своих однокурсников? Я прочитал отчет осмотра колдомедиком Драко Малфоя…
— От Малфоя осталась тень, — хрипло прошептал Гарри. — Он не выживет там.
Шеклболт несколько секунд молчал, сверля Поттера пристальным взглядом, и наконец поставив стакан на столик, подался вперед.
— Гарри, озвучь свой минимум. Что даст нам время на реализацию нашего плана? Вытащить для тебя Драко Малфоя? Грегори Гойла? Гарри… Я… Мы все знаем, что не сможем остановить тебя, если ты решишь действовать… Но я прошу тебя о компромиссе…
— Вы сможете вытащить Драко? — тихо перебил его Гарри.
— Смогу, — осторожно ответил Министр. — Это будет непросто и привлечет ненужное внимание, поставив под угрозу всю операцию, но если ты хочешь, я смогу… Только…
Он замолчал и потянулся за бутылкой. Гарри беззвучно наблюдал, как немного дрожащие пальцы откупоривают огневиски и вновь наполняют стакан.
— Что? — едва слышно спросил он. — Что «только»?
Кингсли поднял на него глаза:
— Ты сможешь гарантировать ему безопасность?
Гарри растерянно смотрел на Шеклболта, не зная, что ответить. Пройдет три дня, и он должен будет вернуться в казарму школы авроров. Что тогда делать со «спасенным» Драко, Поттер не имел ни малейшего понятия.
— Гарри, — осторожно вновь заговорил Кингсли. — Давай не будем торопиться. Лагерь охраняется стаей оборотней. Поверь мне, эти создания не позволят навредить твоим однокурсникам, защитят и от угрозы извне, и, я уверен, от «товарищей по несчастью» тоже…
— Дайте мне список, Кингсли, — перебил Поттер.
Министр замешкался на пару секунд, но, покопавшись в мантии, наконец положил перед ним небольшой свиток. Гарри молча развернул пергамент и, пробежав глазами по строчкам, удивленно поднял взгляд на Шеклболта:
— Кингсли, там же совсем дети…
Министр кивнул:
— Семнадцать человек, и твои однокурсники самые старшие из них.
Гарри бросил свиток на стол и потер пальцами виски:
— Когда мы сможем освободить их всех?
— Дай нам полгода, Гарри.
Поттер на несколько минут замолчал, сцепляя пальцы в замок и раскладывая на чашах внутренних весов все «за» и «против». Министр терпеливо ждал его ответа, молясь великому Мерлину, чтобы у юного Героя хватило выдержки и мудрости для принятия правильного решения.
— Мне нужно разрешение на еженедельные посещения… — Гарри запнулся на полуслове, но потом выдавил, — Малфоя… С возможностью передачи гостинцев и необходимых вещей. Это не вызовет подозрений?
— Вызовет, — грустно улыбнулся Кингсли. — Но я что-нибудь придумаю. Это все?
— Нет… — в глазах Поттера сверкала отнюдь не мальчишеская уверенность, перед министром сидел лидер — человек, способный вести за собой миллионы. — Я все же настаиваю на собрании Ордена. И «юное поколение», — он скривился, — будет принимать в нем участие. Меня не устраивают жертвоприношения. Мы попробуем придумать другой способ установки мышеловки.
Губы Шекболта дрогнули в усмешке — Гарри нужно было родиться королем. Министр молча склонил голову, принимая условие.
— Остальное обсудим на собрании, — тихо заключил Поттер.
«Слушаюсь, мой Лорд!» — едва не ляпнул Кингсли, но вовремя остановился, невольно усмехнувшись собственным порывам.
— Хорошо, Гарри, — пробормотал он. — Спасибо. Завтра с совой я пришлю разрешение на свидания с Драко Малфоем и портключ, настроенный на перемещение до границ лагеря и обратно раз в неделю. Суббота тебя устроит?
— Воскресенье. Мне нужен будет выходной день для покупок необходимого для ребят.
— Хорошо. Пусть будет воскресенье.
— Спасибо, Кингсли.
*
Сова из Министерства прилетела к полудню следующего дня. Документы, портключ, письмо с подтверждением готовности Ордена на встречу в воскресенье вечером после посещения Поттером лагеря. Гарри черкнул в ответ, что камины будут открыты с десяти до половины одиннадцатого вечера, и отправил сову обратно.
Остаток каникул прошел куда более активно, чем обычные послевоенные выходные. Гарри составил список однокурсников, присутствие коих на собрании считал необходимым. Впервые за несколько лет он долго выводил знакомое «Рон» и никак не мог решить, что делать с этим родным именем на этот раз. Гарри не чувствовал ни негодования, ни отвращения к другу. Он не испытывая ненависти к Пожирателям вообще и к Малфоям в частности, тем не менее понимал, что чувствует Рон, понимал природу его эмоций, понимал даже, откуда возникло там — в Министерстве — это ненормальное возбуждение товарища. Он просто не мог пережить подобного сам, но понять друга вполне был способен.
