— О, Мерлин, — простонал Драко. — Волчонок, ты невыносим! Ты понимаешь, что нарушаешь правила? Кыш на свою койку!

— Пойдем к Теду? — игнорируя его едва ли настойчивое возмущение, пробормотал мальчишка, уткнувшись носом в коленки. — Я один боюсь…

Драко взглянул на часы. По графику сейчас у Барнза должен был находиться он сам, значит, скорее всего, колдомедик занимается истерзанными Мурреем парнями.

— Пойдем, — ответил Малфой и снова тяжело вздохнул, наблюдая, как Крис, ломая задники, торопится сунуть ноги в ботинки, не развязывая шнурков.

У дверей медотсека молодой оборотень, уже видевший сегодня и Драко, и Криса, слегка хмыкнул:

— Вдвоем только в экстренном случае… И тебя, щенок, это не касается.

Драко поднял на него усталый взгляд.

— Мы хотим навестить Нотта.

Оборотень, будто не слыша его, с плотоядной ухмылкой рассматривал Криса, а мальчишка, опустив глаза, казалось, перестал дышать под этим взглядом. Драко сделал шаг в сторону, загораживая собой Канингтона и привлекая внимание охранника к себе.

— Сэр, мы хотим навестить заключенного Нотта.

— Пропусти, — раздался у него за спиной голос Уилана, и лицо молодого оборотня тут же изменилось, приняв серьезное выражение, и даже взгляд стал казаться более сфокусированным.

Малфой обернулся и благодарно кивнул стоящему в паре десятков шагов от них начальнику охраны:

— Спасибо… Сэр.

— У вас час до обеда, Малфой, — ответил Альфа и, развернувшись, зашагал прочь.

Барнз, действительно, «колдовал» в палате. Драко шагнул за порог и невольно ухватился за косяк двери. Прямо перед ним на жесткой больничной койке лежал Хант, вернее то, что от него осталось. Кожи на спине парня, казалось, не было совсем.

— Сколько… — выдохнул Малфой, но договорить не смог, язык не слушался.

Барнз поднял голову от обработки сравнительно небольших ран Теда.

— Малфой, вы решили воспользоваться правом по графику? Разумно, но… — и в это мгновение увидел Криса, выглядывающего из-за спины Драко. — Канингтон, вы-то чего здесь забыли?

— Сколько ударов получил Хант? — воспользовавшись передышкой, наконец справился с собой Драко и все же задал вопрос.

— Семьдесят ударов. Попытка убийства заключенного — стандартное наказание, — откликнулся колдомедик. — Так вы проведать пришли?

— Да… Можно?

— Заходите, молодые люди, — пожав плечами, согласился Барнз. — Но, боюсь, ваш друг сейчас не в том состоянии чтобы разговаривать. Через несколько минут он уснет, я только что ввел лекарство.

Драко, безотчетно обойдя койку Ханта по наибольшей дуге, шагнул к лежащему с открытыми глазами и смотрящему в одну точку невидящим взглядом Нотту.

— Тед, — он присел на корточки рядом с кроватью. — Теодор… Слышишь? Это мы с Крисом. Ты скоро поправишься… Он ведь поправится, мистер Барнз?

— Он легко отделался, — откликнулся колдомедик.

— Слышишь, друг… — Драко сжал его пальцы и осторожно убрал прилипшую к виску прядь.

Тед вдруг вздрогнул и, пробежав слепым взглядом по его лицу, тихо зашептал:

— Драко… Прости меня… Прости, я…

— Тихо, тихо, — быстро перебил его Малфой, прижимая палец к пересохшим, потрескавшимся губам друга. — Ты не виноват, ты был занят, ты не мог увидеть… — и слегка улыбнулся. — Я же просил тебя следить, чтобы он не плюнул, так он и не плевал…

Веки Нотта, слегка дрогнув ресницами, опустились, и парень провалился в беспамятство.

— Мистер Барнз, — испугано позвал Драко.

— Он уснул, Малфой, это снотворное, ему нужны силы, чтобы восстановиться, — откликнулся колдомедик и, вздохнув, осторожно, по-отечески ласково, провел ладонью по влажным волосам бесчувственного Ханта. — Дэннис, Дэннис, ведь совсем немного осталось, каких-то полгода…

Он поднял взгляд на стоящих у кровати друга мальчишек и кивнул на дверь.

— Ступайте, молодые люди, мне нужно работать. И одежду своего дружка заберите, она ему в ближайшую неделю не понадобится.

Крис послушно сгреб в охапку лежащую на стуле робу и направился к двери. Из кармана груботканной куртки выпал небольшой конверт, и Драко, автоматически подобрав его, сунул в карман.

Уже вечером, перед отбоем, Малфой вспомнил, что не вернул письмо в вещи друга. Вытащив белый конвертик, Драко, слегка улыбнулся, прочитав выведенное красивым почерком, отчего-то показавшимся ему знакомым: «Теодору Нотту от любящей Аиды».

— Надеюсь, эта Аида достойна тебя, друг, и дождется дня, когда мы отсюда выберемся, — прошептал он и сунул письмо Теду под подушку.

Утром Драко открыл глаза и подпрыгнул на кровати — казарма была пуста. Слетев с постели и быстро сунув босые ноги в ботинки, он бросился на улицу, молясь Мерлину и всей его родне, чтобы построение еще не началось. Но, выскочив за дверь, тут же напоролся на спины товарищей. Со стороны медотсека четверо вервольфов несли мимо казармы гроб. Драко похолодел.

— Хант ночью умер, — словно почувствовав охватившую друга панику, пробубнил над ухом Грегори.

«Ты, верно, никогда еще не был так близко к собственной смерти», — пронеслись в голове Малфоя последние сказанные ему Дэннисом слова, и всплыла в памяти застывшая обреченность на изувеченном шрамом лице. Тоскливо защемило сердце. Отчего-то ему было мучительно жаль этого парня.

========== Глава 9. Уникальное поколение ==========

Блейз ждал больше недели, наблюдая, как два взрослых человека осторожно и трепетно восстанавливают разорванные отношения.

Кингсли ему нравился. Мужчина был непередаваемо мил в своей робости и взволнованной неуклюжести при появлении на горизонте миссис Забини. Блейз с улыбкой следил взглядом за матерью, кокетничающей, словно девчонка, и за неловкими ухаживаниями мракоборца.

«Вот уж, воистину, нет ничего сильнее слабости, страшнее красоты и безжалостней любви», — размышлял Блейз, очень явственно осознавая, что, пользующаяся дурной славой черной вдовы миссис Забини сейчас является, наверное, единственным созданием на планете, действительно способным убить этого сильного, неуязвимого до сих пор воина. Но Блейз так же прекрасно понимал, что и мать любит. Впервые после смерти его отца искренне и по-настоящему любит и, наконец, чувствует себя счастливой.

Радуясь за маму, Забини, тем не менее, продолжал тосковать по Драко. Он терпеливо ждал, когда окрепнут отношения воссоединившихся после долгой ссоры любовников, но давалось ему это ожидание очень нелегко. Блейз перестал ежедневно ходить в Министерство, решив, что теперь это бесполезная трата сил. Все равно быстрее, чем он добьется разрешения на свидания через Кингсли, через другие каналы этого не произойдет.

Чтобы отвлечься от ожидания, Забини вернулся к любимому занятию, почти заброшенному им в последнее время.

С раннего детства Блейз понял, что ощущает мир не так, как большинство окружающих его магов. Во главе угла для маленького Забини стояли запахи. Он мог без труда ориентироваться в пространстве с закрытыми глазами, опираясь только на собственное обоняние, мог узнавать людей до того, как они появлялись в поле его зрения. Это было пугающе, но по запаху Блейз безошибочно определял даже приближение смерти — люди, шагнувшие на финальную прямую жизни, начинали пахнуть уксусом.

Самое удивительное, что для него почти не существовало неприятных запахов, напрягала лишь их интенсивность, как, например, на уроках зельеварения у профессора Снейпа, или… Несопоставимость. И если от первого Блейз просто уставал, то от второго у него начинала раскалываться голова.

Мистер и миссис Забини долго не могли понять, почему их маленький сын криком кричит, когда в доме появлялись некоторые из друзей семьи. Однажды дошло до того, что им пришлось вызывать колдомедика: кормилица и няня Блейза, отпросившаяся в гости к подруге, уже перед самым выходом из дома заглянула в детскую… И так никуда и не пошла, полночи пытаясь успокоить кричащего и изворачивающегося малыша. Им очень повезло в тот злополучный день, что семейный колдомедик был в отъезде и порекомендовал своего коллегу. Молодой врач несколько минут молча стоял на пороге детской, с интересом наблюдая, как с ревущим Блейзом пытаются справиться несчастная кормилица и паникующая мать.