Рассказ о свирепом Адмирале потряс Катрианну до глубины души.

— Одноглазый Сильвер, — осторожно спросила она наконец, — а вдруг Адмирал случайно оказался на суше и как раз сейчас прогуливает свои усы?

— В том-то и дело, что старый лис вновь пустился в плавание, — вздохнул страшный пират. — Его мерзкую черно-желтую посудину совсем недавно видели с башни Фельсландского маяка.

Катрианна не нашла утешительного ответа на столь очевидный признак опасности. Страшный пират и его дочь озабоченно размышляли.

— Одноглазый Сильвер, — обреченно вздохнула Катрианна. — Я так боюсь, что, наверное, откажусь от этой лошади…

— Мм-м… — обиженно промычал страшный разбойник. — Этому не бывать! Одноглазый Сильвер всю жизнь водил Адмирала за нос, проведет и на этот раз! — Он рывком оторвался от спинки стула, погасил сигарету, снял с плеча попугая и нахлобучил на голову пиратскую шляпу Вооружившись пилой, топором, молотком и коловоротом, он решительным шагом отправился готовиться к ограблению корабля. Приготовления затянулись. Так что когда за обедом Катрианна в одиночестве затеяла предтрапезную пиратскую церемонию, она получила от Марианны шлепок. Страшного пирата и его попугая за столом не было. Они объявились только к вечеру.

— Чтоб меня черти съели, Катрианна, с этим предприятием нам везет, — запыхавшись, заявил страшный пират. — По всем признакам, к вечеру с северо-запада нагрянет шторм. А мой старый враг не выносит северо-западного ветра: от него Адмирал страшным образом кашляет и чихает. Во время северо-западного шторма он до того расходится, что не слышно ни ветра, ни моря.

Предсказание страшного пирата сбылось — солнце садилось за иссиня-черной стеной туч, и над островом уже запела буря. Порывы ветра заставляли Одноглазого Сильвера буквально двумя руками хвататься за поля своей пиратской шляпы, чтоб ее не унес ветер. Попугай Плинт на плече пирата изгибался, как канатоходец, и, чтобы удержать равновесие, то и дело хлопал крыльями; в конце концов хитроумная птица укрылась от бури под курткой страшного пирата — вот как бесновался ветер. «Чер-рти и пр-реисподняя!» — куражился попугай под полой куртки, топорща хохолок. Но уже через мгновение утих, забившись в карман пиратских штанов.

— Одноглазый Сильвер, у меня замечательная идея! — прокричала Катрианна. — Я влезу к тебе на закорки.

— Но ведь ты только что обещала, что больше не будешь кататься у меня на плечах! — крикнул в ответ Одноглазый Сильвер.

— Я и не собираюсь кататься! Я только посижу немножко и помогу держать твою шляпу, чтобы ее не унес ветер!

Это было разумное предложение. Вот так, с Катрианной на шее и попугаем в кармане, страшный пират устремился в штормовых вечерних сумерках навстречу опасному предприятию.

Море поднялось на дыбы. Словно огромные белые киты, метались по воде пенистые гребни волн. На отмелях вода буквально дымилась.

— Чтоб меня черти съели, Катрианна! — крикнул Одноглазый Сильвер. — Мирмагонский корабль и тысяча двести тридцать одна лошадь сидят на рифах! — И он указал на темный силуэт у прибрежных камней.

— О-о! — прокричала Катрианна. — Только не кажется ли тебе, Одноглазый Сильвер, что вчера на этих камнях сидела старая «Марта», которую море выбросило на берег?

— Ничего такого мне не кажется! — заверил Одноглазый Сильвер.

— Твои глаза выше, Катрианна, следи за горизонтом: не видно ли где полосатой посудины Адмирала?

Горизонт утопал в сумеречной мгле; белели лишь спутанные космы штормового моря.

— Боюсь, что хитрый лис бродит где-то поблизости! — тревожился страшный пират. Держи ушки на макушке, Катрианна: в такую бурю старик кашляет, как шакал. Услышишь — сразу крикни мне! — Он оставил Катрианну за выступом скалы, среди можжевельника.

— Плен или смерть! — прорычал в завывание бури страшный пират и устремился к черневшему на прибрежных камнях судну. Роскошным пером сверкал на пиратской шляпе вылезший из кармана попугай.

Катрианна за выступом скалы закрыла глаза и затаилась как мышь.

На мирмагонском корабле поднялся ужасающий шум. Корабельная команда ни в какую не желала без боя отдавать лошадь Одноглазому Сильверу. Корпус судна сотрясался от страшных ударов, попугай каркал, Одноглазый Сильвер рычал и гремел, а вдобавок ко всему громко заржала лошадь. Если до сих пор Катрианна втайне сомневалась, что корабль действительно может оказаться мирмагонским, то теперь всякие сомнения исчезли.

— Бери эту, Одноглазый Сильвер! — крикнула Катрианна. — Ту самую, что так громко ржет.

— Ее и беру! — проревел с корабля ужасный пират. — Но капитан не хочет отдавать мне уздечку! Господин капитан, у вас две возможности: или расстаться с жизнью, или отдать мне уздечку!

— Жизнь или уздеч-ч-ка, чер-рти и пр-р-реисподняя! — скрипел попугай.

От этих ужасных слов Катрианну пробирала холодная дрожь. Но тут она услышала нечто еще более ужасное.

— Одноглазый Сильвер, кто-то кашляет! — крикнула. Катрианна.

— В последний раз говорю: уздечка или жизнь! — настаивал страшный разбойник.

— Одноглазый Сильвер, кто-то кашляет и чихает! — крикнула Катрианна. — Он чихает совсем рядом с тобой!

— Чтоб меня черти съели, вы — самый тупоголовый из всех капитанов! — объявил Одноглазый Сильвер.

— Вери велл, сударь мой, прекрасно. В таком случае, приберегите эту уздечку для себя: она пригодится, когда мне придется: вместе с лошадью увести и осла!

Сердце Катрианны готово было разорваться от волнения.

— Не оставляй лошадь, Одноглазый Сильвер! — молила, она. И тут же, отчаянно:

— Он опять кашляет и чихает, Одноглазый Сильвер, послушай же!

— Кар-р-рамба! — рычал страшный пират. — Считай, что лошадь уже моя. Тпр-р- уу, тпру-у.

— Ап-ап-пчхи!.. Апчхи!.. Апчхи… — отчетливо и близко послышалось между двумя порывами бури.

— Одноглазый Сильвер!.. — вскрикнула Катрианна.

— Чтоб меня черти съели, это он, Адмирал! — вскричал страшный пират. — Но почему, чтоб меня черти съели, я не вижу его посудины?

— Ведь уже стемнело, Одноглазый Сильвер, неужели ты не понимаешь! — ныла Катрианна. — Иди, иди скорее!

— Я иду! Мы оставим его с носом! Кар-рамба.

С этим страшным пиратским кличем Одноглазый Сильвер оставил мирмагонский корабль. На поводьях из брючного ремня он вел слегка упирающегося коня. К великому облегчению Катрианны, они наконец направились к дому.

Свою добычу пираты осмотрели при свете карманного фонарика. Это был великолепный гнедой скакун — с коричневой, как сосновая кора, шерстью и белой отметиной на лбу. Нос его тоже был белым, а дыхание приятно пахло сосновой смолой. Стройную шею скакуна украшала роскошная грива; хвост и грива были необычными для гнедого — не черными, а льняными, точь-в-точь как леска перемета. Уши были настороженно подняты; гордо держа голову, конь посматривал на хозяев светлыми глазами, сверкавшими, как настоящие блесны.

— Одноглазый Сильвер! Ты только посмотри: у нашей лошади пять ног! — воскликнула Катрианна.

— Чтоб меня черти съели! — воскликнул Одноглазый Сильвер. — Как же это получилось?

И в самом деле, скакун оказался пятиногим: передних ног у него было целых три.

— Но ведь это же здорово! — нашла Катрианна. — Если придется стреножить лошадь, то две ноги останутся свободными, и она сможет, когда захочет, рыть копытами землю.

С этим метким замечанием согласился и страшный пират. Он соорудил уздечку и с глубоким удовлетворением привязал лошадь к дверной ручке. Зато Катрианне не давала покоя очень важная мысль.

— Одноглазый Сильвер, — сказала она. — Эта лошадь меня беспокоит. На ней нет ни одного предупреждающего знака: на нее может наехать любая машина.

— Пустяки! — засмеялся ужасный пират. — Как известно, на Фельсланде машин нет.

— Пока нет, — сказала Катрианна. — Но ведь они могут появиться!

— Ну, если появятся, то что-нибудь придумаем, — успокоил ее пират.

— Нет, Одноглазый Сильвер, это дело нужно решить немедленно! — потребовала Катрианна.