Таить стихи зачатые невольно,
Желать блуждать, умышленно отстать
И не держать сознанье под контролем…
Листва умыта чистым янтарём.
Но на тепло скупа в Стокгольме осень
И белых луж разбрызгивая хром,
Мы как листва пылаем и… не мёрзнем…
Позеленевших бронзовых скульптур
По меньшей мере – рыцарское войско;
Глядит на них мальчишка, зол и хмур,
К солдатикам привыкший своим плоским…
Иной масштаб у творческих задач:
По возрастам даны нам впечатленья.
Воображай, рисуй, пока горяч,
И превращай в живое приведенья.
Объятый сказкой, тесный Гамла Стан,
Рождающий забавных персонажей,
Внутри твоих артерий опоздать
И не увидеть главного – не страшно.
Миниатюрный град – пяток семей;
Интим и след, как обстановка сцены,
С которой обращаются ко мне
Актёры-призраки…
под ветерок осенний.
Куда ведёшь меня ты, Гидеон,
Заплесневелым узким коридором
Под звон часов, под гулкий их «дин-дон»? -
На слово скуп, ты жив здесь по сю пору.
С тобой пройду я через караул
Блистательных гвардейцев, дула пушек
В большой дворец влиятельных акул,
Чтоб их х… масонскую послушать.
Я заблужусь, по залам проходя,
Забыв им счёт… Иллюзий не питая,
Поверю ль я, простите, господа,
В необходимость этакого зданья? -
В число картин, каминов и ковров,
Лепнин, мозаик, люстр и гобеленов,
И в этих иностранных чудаков,
Привыкших всё переводить на цены?
Я роль свою как будто бы учил…
Всё кажется мне, в окруженье камня:
Шумит народ, главенствуют мечи,
Бумажный чин законы излагает,
Телеги грохот, рот чеканный шаг,
Кувшины вин, заманчивые взгляды,
Густая речь заезжих парижан
И лхасских слуг оранжевое стадо.
Схожу, как Зевс, с парадного крыльца
По ступеням бардового гранита…
Но кто я здесь сейчас?.. Похоже, царь,
Решивший путешествовать без свиты…
…………………………
Вооружён простым карандашом,
Рисую я Вселенские Просторы,
Простой художник, ныне – вояжёр,
Андрей Сутоцкий, стало быть, который.
2011г. (Швеция,Стокгольм, о. Гамла Стан)
Посвящается Франциско Гомесу де Кеведо
ДИФИРАМБ ВЕЛИЧАЙШЕМУ ПЛУТУ
Мой дифирамб отчаянному плуту
Мадридских улиц тесных, как шкафы,
Заваленные грязным барахлом
Ростовщиков с овечьими носами.
Барочный дух сияет на ветру.
Порочный мир с повадками совы,
Где в чёрной капе всюду бродит зло,
Приветствует тебя! Толпа босая
Притворщиков, мошенников и скряг -
У ног Твоих, идальго… Не робей!
Твоим умом пусть полнится мошна
И не бледнеет маска лицедея!
Да я и сам бы, честно говоря,
Лукавый труд поэмою воспев,
Последовал герою подрожать,
Дурачить новоявленных злодеев…
А духота?.. Какая духота!!!
Слабеют крылья… Неба – не достигнуть…
Льют яд аптекари, монахи с сатаной
Мычат псалмы и алчный альгвасил
Вершит судьбу тому, кому предстать
Перед судом за чтенье мудрой книги
Предрешено… Но где-то за стеной
Бросаешь Ты, Plutonio, на весы
Всего лишь лесть под золотым плащом
И… дерзкий план, несчастного спасает…
Где смерть и жизнь в колоде карт судьбы,
Где амбры дух туманом для обмана,
Там стыд – не в счёт, коль строится расчёт
На обладанье власти в три касанья.
Но прикоснувшись к ней, ужель забыл,
Кем был ты, Друг? Притуплено вниманье…
Подвалы смерти, скупость факелов,
Плевки, насмешки, медленный палач…
А утром – плаха… Вот и докажи,
Что ты святой, за дверью преисподни…
Но пара слов для камерных ослов
И золото эскудо – гнёт в калач…
Держи, Герой, опорожни кувшин
Кастильского вина за юную свободу!
Пролей гитара звонкий «tarantas»!
Кружитесь девы в бисере «fandango»!
Узри народ, приветствуй и воспой
Рождение погибшего Героя!
Всё для Тебя: мантильи, веера,
Дробь каблуков, красивая осанка…
Да не увидишь Ты во век препон
В искусстве плутовском, я вижу, кроме
Политики Двора, где Ты, мой Плут
Не улизнёшь, лукавствуя, от пут.
Беги же в Индию, куда-нибудь беги…
Найдёшь везде Ты их, чьи кошельки туги…
ШТОРА
За окном примитивным офортом
Замер день в первый снег. Не комфортно.
Даже люди и те неподвижны;
Как в «немом»… – абсолютно не слышны…
Первый снег, мокрый снег до болезни, -
Нелюбезный, как пыль бесполезный
В грязном таянье… Солнцу покорный,
Глухо давится, чавкает город,
Бело-серое месиво месит…
Кто бы знал, как меня это бесит!
Этот воздух сырой и тягучий…
Эти низко плывущие тучи,
Что, цепляясь за острые шпили
Не просыпали снег, а пролили…
Укротить бы до лёгких морозов,
Завоёванный вирусом воздух,
Чтобы выпорхнуть птицей-синицей,
Синий иней, поймав на ресницы…
Подчиняться, мириться, остаться,
Через силу смотреть-наслаждаться
И искать в грязном заверте снега
Не пленённого им человека…
Не найти. Но в руке моей – штора.
Принимаю решение скоро:
Ра-а-аз – и то, что меня раздражало,
Как в театре, за шторой пропало.
В КОНЦЕ ИСТОРИИ МИРОВ
Не парадокс ли? – к осужденью
Планета приговорена;
Кипит взбесившимся твореньем
Все времена подняв со дна,
И в том немало постаравшись,
Предав завещанный огонь,
Творенье ждёт, когда укажет
Творца холодная ладонь
Сойти на нет, и в этом действе,
Свечей, ножей и черепов,
Похоронить, изжить в злодействе
Святую правь священных слов.
Не парадокс ли, что ловушка
(кроваво-мышечный фантом),
Уничтожает наши души
Из года в год жующим ртом?
В несостоятельности плоти,
В неотвратимости пути,
Мы опускаемся на взлёте,
Срывая крылья… Впереди -
Обман, верстающийся в купе
С астрономическим числом,
И раб, послушествуя тупо,
Вновь уживается со злом.
Не парадокс ли, утверждаться
Вне правых вед и лёгких тел,
С Землёй-кормилицей не знаться,
Настроив ум на не удел,
И всё желать обогащенья,
Обогащению молясь
До слепоты, до извращенья,
С башкой влезая в эту грязь?
Чего хотим мы этим бунтом?
Но прост ответ и что таить:
Мы выбираем смерть, как будто
Иному выходу не быть.
В ОТСТРАНЁННОМ ОЖИДАНЬЕ
Ах, если б мог я знать, что мучает меня
И не даёт уснуть безлунными ночами,
Когда на боль ни что не отвечает
И я плыву сквозь тьму рассеянного сна!..
Так что же эту боль понять мне не даёт,
Как будто новый круг я начал вхолостую,
Инертно, про себя, поставив запятую?..
А под ногами – лёд, холодный, синий лёд.
Пресна мне эта жизнь под сладким порошком,
Где пойманный народ задействован в массовке,
Где приторно манят дешёвые уловки
Богатых рыбаков… И мчатся на прикорм
Голодные мальки… Как тошно среди них
Обманутым считать себя!.. Чего же ради
