Новый друг, учеба, пьянящая молодость – все это помогало Роману отвлечься от мыслей о Сане. Постепенно ему удалось перестроить жизнь, забить образовавшуюся в душе пустоту другими вещами, другими людьми. Поэтому, когда на четвертом курсе он узнал, что Алмазова выходит замуж, то отреагировал не так болезненно, как ожидал: пил всего два дня и то больше для порядка, чем по требованию сердца.

Следующие несколько лет они совсем не общались с Саней, зато ее отец, к тому моменту уже генерал-майор ФСБ, стал оказывать Пластинину помощь в карьере, как только тот закончил институт. Никакого откровенного блата не было, но определенную протекцию он сделал, например, поспособствовал назначению Романа и Гоши в один отдел.

С головой окунувшись в работу, Пластинин лишь изредка вспоминал бывшую подругу. У него случилось несколько романов, но длились они недолго и заметного следа в сердце и жизни не оставили. Разве только болезненные воспоминания о походе к венерологу и последующем лечении.

Алмазова вновь ворвалась в его жизнь неожиданно, без объявления войны. Просто в один прекрасный день в их кабинет на Литейном 4 вошла хрупкая красивая блондинка невысокого роста в кителе с майорскими погонами и сказала:

– Господа офицеры, принимайте пополнение из златоглавой!

Пластинин на это только и смог сказать:

– Саня приехала! – И улыбнулся.

Встреча была такой неожиданной, что старые пыльные темы даже трогать не хотелось. У каждого накопилось столько новостей, которыми спешили поделиться! Теперь у них было полно времени – Алмазову перевели работать в Питер, в соседний отдел.

С особым удовольствием Роман познакомил коллег друг с другом, словно хвастаясь Саней перед Гошей и наоборот. Когда радость от встречи понемногу рассеялась, Пластинина опять стали посещать мысли касательно их совместного будущего. Тем более, Алмазова развелась год назад и была абсолютно свободна. Саня же наоборот, после теплоты первых дней, вдруг охладела, все меньше забегала к ним пить чай, в разговорах стала сдержанней, иногда попросту молчала в ответ. Склеить возникшую неловкость удалось с помощью Гоши, шутками и энергией заполнившего все паузы. Кроме того, он не был вовлечен в их старые ссоры и было заметно, как Саня расцветает в его присутствии. Называл он ее исключительно Александрой или, в дальнейшем, Сашенькой.

Их совместное общение длилось почти год, а потом Роман стал замечать, как его друзья все чаще и чаще стали проводить время лишь вдвоем, под разными предлогами избегая его общества. Сопоставив некоторые факты и обругав себя за слепоту, он обратился напрямую к Гоше: что, мол, за хрень, братан?

Разговор вышел тяжелым. Это только принято считать, что настоящей мужской дружбе женщины не помеха, но в действительности перед сильным чувством, перед любовью, возможностью семейного счастья, падают самые брутальные бастионы. Если бы речь шла о какой-то интрижке, все было бы иначе, но Гоша и Саша словно нашли друг друга после многолетних скитаний. Роман видел это, понимал и хотел обоим только лучшего. Его претензия была лишь в том, что зарождающиеся отношения друзья держали в тайне.

Некоторое время Пластинин продолжал жить, будто ничего не случилось, но вышло так, что в одночасье он вновь лишился и Сани, с какой-либо надеждой на совместное будущее, и друга – и этот факт никак не получалось игнорировать. Проводить время вместе втроем стало мучительно для всех.

Тогда-то и возникло предложение о внедрении в банду наркоторговцев. Их отдел давно ее разрабатывал, но улик категорически нехватало. Можно было арестовать отдельных участников, прикрыть лабораторию, но следствие показало, что это не просто барыги, а производители. Умные, хитрые, даже, талантливые. То и дело их химики выпускали новые вариации привычной дури, провоцируя бешеные волны продаж и потребления среди любителей кайфа. Были и ужасающе перспективные наработки, способные самым невероятным образом повлиять на общество. С этим надо было что-то делать.

Иногда человеку требуется сменить обстановку, в тщетной попытке убежать от себя. А когда самые близкие люди оставляют тебя наедине с безысходностью жизни, то даже мысль провести следующие несколько месяцев в компании жестоких ублюдков выглядит не такой уж страшной. Пластинин вызвался сам. Его, безусловно, отговаривали коллеги, пытались запугать предстоящими кошмарами, через которые придется пройти, но он твердо, упорно, самозабвенно стоял на своем.

Была ли это завуалированная попытка самоубийства? Подсознательное стремление хоть как-то омрачить счастье друзей? Или попросту экзистенциальный кризис и поиск себя? Роман старался не задумываться.

Тяжелее всего было объяснить такой поступок матери, но он не вдавался в подробности, сказал, что на какое-то время уедет в командировку. Она – вдова и мать ФСБшников, давно привыкла к особенностям их службы, к секретности, поэтому хоть и переживала, но благословила сына на задание.

Роман поначалу действительно думал, что в банде он пробудет не более полугода. На деле же все вышло куда серьезнее. Два года в банде, нелепое стечение обстоятельств, убийство гражданского, который совсем таковым не являлся, откровенная подтасовка фактов… Пластинин так и не понял, почему на него так накинулась прокуратура. Ни Гоша, ни Саня, ни начальник отдела – полковник Дунаев, ни даже стремительно летящий вверх по карьерной лестнице генерал-лейтенант Алмазов – не смогли спасти его от зоны. Конечно, после такого поворота жизнь Романа не могла стать прежней, да он уже и сам не хотел.

Сейчас же, по странной иронии судьбы выходило, что Пластинин в банде и на зоне сумел сохранить жизнь, а Гошу все-таки достали на службе. “Знать бы, что за дела он вел последнее время?” – думал Роман. Единственным человеком, к кому он мог поехать за разъяснениями, не боясь возможного слива информации о себе, была Саня. А ее нужно было еще найти.

За этими мыслями Пластинин не заметил, как выкурил пять сигарет подряд. От никотина стало подташнивать. От малоприятных воспоминаний заболела голова и заныло в груди. Он решил – в пекло эту рефлексию! Встал и привычным решительным шагом направился к гаражу, где Гошины родители держали старые Жигули-копейку. Дверь, как и раньше, была закрыта лишь на простенькую щеколду – в Олонце кражи до сих пор считались проклятием больших городов, к тому же, семья Марченко всегда пользовалась уважением и авторитетом среди соседей, особенно, когда Гоша стал офицером ФСБ.

В гараже Роман включил свет и принялся разгребать в углу коробки и ящики со скарбом. Через пять минут, перепачкавшись в пыли и машинном масле, он добрался до заветной половой доски у самой стены гаража. Вытащив плоскогубцами пару слабо забитых гвоздей, он приподнял доску, затаив дыхание. Облегченно выдохнул – нычка была в порядке: обмотанный бечевкой пакет в сохранности дожидался его все эти годы. Вытащил, стряхнул сантиметровый слой пыли вперемешку с мышиным пометом, сморщившись сунул за пазуху. Затем приладил доску обратно, вернул на место кучу хлама, критически осмотрел угол – следов оставил много: одни только ошметки пыли чего стоят. Но вряд ли старики в ближайшее время полезут в гараж: судя по всему, они сейчас способны лишь на вялое поддержание жизни. Их можно понять. Он сам не слишком отличался активностью и жизнелюбием в последние годы.

Перед возвращением в дом Роман отмылся в уличном умывальнике, замыл одежду, ополоснул голову теплой прогревшейся на солнце водой…

– Тетя Зина, – шепотом позвал он, войдя в комнату.

Старушка мирно дремала на диване, где он ее и оставил. Будить ее было жалко. Пластинин прошел на кухню и уселся за стол. Нужно было ехать. Там, в волховской больнице в коме лежала Машка, сражался за жизнь молодой организм, но нужна была помощь. В нетерпении Роман пальцами забарабанил по столу.

Громкой трелью зазвонил мобильный, Роман, выругавшись, полез за ним в карман.

– Роман Павлович… – Это была Стефания. – У вас все в порядке? Вы сегодня на работу не вышли…