Гуннлаугур обдумывал услышанное. Как и раньше, что-то в тоне Ингвара заставляло его беспокоиться. Похоже, к этому придется просто привыкнуть.

— Вальтир не высказывался за то, чтобы ты не шел охотиться с нами, — произнес Волчий Гвардеец. — Тебе стоит об этом знать. Это было мое решение. И ты был прав: причиной послужила гордыня. Мне стыдно из-за того поступка.

Ингвар выглядел удивленным. Ответил он не сразу.

— Спасибо, — сказал он, и его взгляд на секунду метнулся в сторону костра. — Я думал, что…

— Вальтир тебе не завидовал. Он всегда воевал сам с собой. Ты никогда не был его целью.

Ингвар медленно кивнул, переваривая услышанное. Наконец он снова поднял голову и посмотрел на командира своими серыми глазами.

— Так что теперь, веранги? — спросил он. — Мы выжили, но нам пустили кровь. Что будем делать дальше?

Гуннлаугур расправил плечи, чувствуя глубокую усталость, укоренившуюся в мышцах.

— Канонисса получила вести о подкреплении, — произнес он. — Если она права, то здесь скоро будет Ньяль.

— Зовущий Бурю? — изумился Ингвар. — Наши шкуры так дорого стоят?

— Не наши, — ответил Волчий Гвардеец. — Но тут дело больше, чем в одном потерянном мире. Сотни миров полыхают в огне. Это новая война, и она только что началась.

— Ну, это, по крайней мере, не гарнизонная служба, — мрачно пошутил Ингвар, пытаясь изобразить улыбку.

Шутка вышла посредственной, но Гуннлаугур постарался не выдать этого.

— Действительно, хотя бы так.

Ингвар задумался.

— Мне многое нужно тебе рассказать, — произнес он. — Я кое-что узнал от сестры-палатины, прежде чем она умерла. Возможно, судьба привела нас на эту планету только ради того, что касается Хьортура. Мы не все о нем знали.

— Мы обсудим этот вопрос, — подтвердил Гуннлаугур. — Правда, обсудим. Но не сейчас, когда пепел нашего брата еще не остыл.

Космический Волк взглянул на свои руки.

— Я ошибался, брат, — сказал он. — Твое присутствие задело мою гордость, и я позволил этому чувству управлять собой. Теперь, когда Вальтир погиб, мне как никогда нужен совет. — Космодесантник поднял взгляд. — Будет ли река, что течет между нами, снова чистой?

Ингвар подошел ближе и схватил его за предплечье.

— Мы оба виноваты, — пылко ответил он. — Я забыл, кто я есть. Больше этого не повторится, брат. Клянусь.

Взгляд Ингвара был твердым. Его серые глаза блестели, как оперение хищной птицы, в честь которой космодесантник получил свое прозвище.

— Я сказал сестре, что в нас обоих течет кровь Асахейма, — сообщил Ингвар. — Не уверен, что говорил тогда искренне. Но теперь я это твердо знаю.

Гуннлаугур взял руку боевого брата и крепко пожал. Двое воинов стояли в неровном свете погребального костра на вершине Хьек Алейя.

— Я рад, — сказал Волчий Гвардеец.

В первый раз за долгое время он не видел вызова в лице Ингвара, ни настоящего, ни воображаемого. Космодесантник понял, каково их будущее: две звериных души, не уступающие в свирепости никому в галактике, станут действовать сообща, не разделенные обидой.

— За Фенрис, брат, — гордо произнес Гуннлаугур. — Плечом к плечу.

Ингвар закрыл глаза, как будто ужасная, невыносимая ноша свалилась с его плеч. Он помолчал какое-то время, а когда наконец заговорил, в голосе космодесантника бурлили эмоции.

— За Фенрис, — тихо повторил он, склонив голову.

Помещение со странно блестящими стенами было вырезано в массиве темного камня. Понять, где находится источник освещения, не представлялось возможным: казалось, что свет исходит прямо из воздуха между эбеново-черными колоннами, такими же грубыми и сверкающими множеством граней, как стены и пол. Зал выглядел так, словно его вырубили в сердцевине астероида.

Впрочем, так оно и было. Там располагался один из узлов секретной станции номер У-6743, действующей под руководством вспомогательной внутренней оперативной группы Тета-Лод-Фрир, одного из нескольких тысяч аванпостов, принадлежащих отрядам Караула Смерти и разбросанных по всей галактике.

Семеро космодесантников стояли в центре мрачного, наполненного эхом пространства. Каллимах из Ультрамаринов, Леонид из Кровавых Ангелов, Джоселин из Темных Ангелов, Прион из Могучих Ангелов, Ксаташ из Железных Теней и Ворр из Палачей уже получили свои медальоны в форме черепа, памятный знак о службе во время конфликта в поясе Далаккара, стоившего жизни сорока шести миллиардам душ. Они стояли молча, закованные в броню, такую же черную, как камень окружающих стен. В комнате царило что-то похожее на грусть. Ни один из воинов не наслаждался результатом последнего задания, даже Ксаташ с его черным юмором.

Остался только Ингвар. Он находился рядом с боевыми братьями. Левый наплечник его брони был цвета грязного снега с эмблемой Великой роты Берека Громового Кулака.

Каллимах, без шлема, как и все остальные, подошел к Космическому Волку. Ультрамарин попытался изобразить ободряющую улыбку. После Далаккара никому не хотелось веселиться, но космодесантник притворился для проформы. Члены его ордена никогда не упускали возможности продемонстрировать свои манеры.

— Остался только ты, Сын Русса, — сказал Каллимах, протягивая Ингвару амулет.

Когда он только присоединился к отряду «Оникс» целую человеческую жизнь назад, Ингвар не склонял головы ни перед кем, а в особенности перед космодесантниками из других орденов. Теперь таких барьеров не существовало. За долгие годы, в течение которых он сталкивался со странными и ужасными тварями и участвовал в самоубийственных операциях во тьме, Волк изменился. Он изучал Кодекс вместе с Каллимахом. Познавал красоту фехтования с Леонидом. Научился сложным тактикам сражений в пустоте у Джоселина, новым приемам со щитом у Приона, древним способам маскировки у Ксаташа и умению использовать болтер на короткой дистанции у Ворра.

Как и все остальные, он стал сплавом, смертоносной смесью умений разных воинских орденов. Из-за этого он то чувствовал себя сильнее, чем когда-либо, то думал, будто потерял душу.

Итак, он склонился перед Ультрамарином, чтобы получить знак своей верной службы или, как Космическому Волку казалось в моменты плохого настроения, позора.

Каллимах надел амулет на шею Ингвара.

— Ты прошел долгий путь, — сказал Ультрамарин.

Ингвар почувствовал, как металлическая цепочка коснулась кожи. Несмотря на то что Волк привык носить всевозможные обереги и тотемы, как тот страж духа из вороньего черепа, который он отдал Бальдру в качестве символа нерушимой дружбы, теперь ему подумалось, что украшать свой черный доспех чем-либо странно. Ощущение было похоже на воспоминания о полузабытом сне. Впрочем, многие вещи теперь казались ему странными.

— Мы все его прошли, — ответил он практически тем же голосом, что и Ультрамарин. Даже их разговорный готик, когда-то сильно различавшийся за счет акцента и используемых фраз, теперь стал одинаковым.

— И нам предстоит новое путешествие, но мы отправимся в него по отдельности, — произнес Каллимах. — Мне жаль терять такого друга, как ты. Когда мы встретились впервые, я решил, что ты просто варвар. Но теперь я знаю, что у тебя сердце воина и ум мудреца. Я многому научился у тебя, Ингвар, и я заберу эти знания с собой на Макрагг.

Ингвар поклонился.

— Наши пути еще могут пересечься.

Каллимах улыбнулся:

— В таком случае мы будем обязаны не говорить друг другу ни слова. Я посмотрю на тебя свысока, а ты презрительно на меня зарычишь. Наши братья это одобрят.

— Потому, что они невежды.

— Потому, что они чисты.

Каллимах держался торжественно и печально. Он всегда так выглядел: точно статуя, высеченная из чистого благородства.

— Мы превратились в полукровок, навеки обреченных идти по границе между двумя разными мирами. Вернуться будет трудно. И нелегко снова стать теми, кем мы были когда-то.

— Но мы справимся.

Каллимах пристально посмотрел на Волка: