«Кто вы? Что вы за существа?»

Когда первый из них подобрался достаточно близко, Хьортур вскочил на ноги, заставляя свое огромное и разбитое тело двигаться, развернулся обратно в направлении коридора, из которого только что выбежал, и приготовился драться когтями.

Преследователь резко затормозил, внезапно заметив огромное бронированное чудовище, поднимающееся из масляных теней. Охотник попытался отступить, но по инерции оказался в зоне досягаемости Волка.

Хьортур бросился вперед. Силовое поле когтей уже давно выгорело, но зазубренные лезвия все равно пробили доспехи охотника и вонзились в тело. Хьортур ударил еще раз, вскрыв грудную клетку охотника и впечатав его в ближайшую стену. Туловище противника превратилось в сплошное месиво из ошметков мышц и кожи.

Второй враг был слишком близко. Охотник успел выйти из зоны поражения когтей, его руки и ноги сучили по металлу, подобно лапкам насекомого.

Хьортур продолжил атаку, ударил когтями сверху вниз и потащил вторую жертву обратно. Воин, нанизанный на когти, пытался повернуться и прицелиться, но делал это слишком медленно.

Хьортур ударил вторым кулаком, размазав шлем, забрало и череп охотника в мягкую кашу с вкраплениями стекла. Кровь залила предплечья Хьортура, добавив новые пятна к уже имевшимся потекам.

Он снова почувствовал, как снаряды врезаются в его броню. Одно, два, три прямых попадания отбросили его назад. Один снаряд попал в щель между разбитыми пластинами брони, разорвал плоть и застрял в кости.

Хьортур развернулся, рыча, пытаясь отыскать новую цель в темноте. Кровь заливала глаза, и он моргнул, чтобы прочистить зрение.

Об осколочной гранате он узнал по звуку: тихое «тинк-тинк-тинк» раздалось, когда она покатилась по коридору.

Если бы его органы чувств не были так повреждены, он бы заметил ее раньше. Если бы его мышцы не были разорваны, он мог бы отскочить в укрытие вовремя. Если бы его доспех не был пробит насквозь, то он бы выдержал взрыв.

Граната детонировала. Взрывной волной его отбросило назад и ударило о стену коридора у развилки.

Голова Хьортура резко запрокинулась назад, и это вызвало новые вспышки боли в искалеченной шее. Он почувствовал, как внутри что-то болезненно лопнуло, и нечто горячее потекло по его внутренностям. Его накрыла волна болезненного помутнения, руки стали холодными, болтер выпал из онемевших пальцев.

Ослепленный и ошеломленный, он попытался подняться. Он смог различить нечеткие силуэты нескольких преследователей, которые собрались вокруг. Он неуклюже махнул кулаком в сторону ближайшего противника, но клинок, появившийся откуда-то слева, отрубил его кисть. Хьортур ощутил, как острый металлический предмет раздвинул разбитые пластины наруча и пронзил то, что осталось от его руки с когтями.

Во мраке замелькали новые клинки, вонзаясь в его тело и прикалывая к палубе. С каждым ударом его спина изгибалась, а с губ срывалось сдавленное и хриплое ворчание.

Охотники продолжали свое дело. Они работали как одна команда, и лезвия мелькали так, будто боялись, что он все еще может подняться. Они зафиксировали его колени, вбили клинья в его тело, выставив наружу влажно блестевшие внутренности, опутали цепями его ноги и горло так, что затылок уперся в пол.

Когда они закончили, Хьортур Агейр Хват Кровавый Клык, Волчий Гвардеец Фенриса, веранги Берека и Громового Кулака, лежал, пришпиленный к палубе нижнего уровня тяжелого войскового транспорта класса «Арьют», как насекомое в чьей-то коллекции. Двенадцать коротких мечей было воткнуто в его тело, шесть цепей с адамантиевыми звеньями удерживало его на месте, семь зазубренных клиньев торчало в его груди, из-под каждого сочилась густая, почти свернувшаяся кровь.

Много же всего понадобилось, чтобы одолеть его! Хьортур влажно и мрачно фыркнул от удовлетворения. Он сумел взять свою дань болью.

Скольких охотников он убил? Может быть, сотню. Это была серьезная операция. Они хорошо подготовились.

Размытые черные фигуры исчезли из поля зрения. Хьортур попытался поднять голову, но цепи держали крепко. Получалось делать только короткие и резкие вдохи. Он чувствовал, как из поврежденных систем его доспеха вытекают технические жидкости и сыплются искры. Его тело холодеет, отключается, он испускает Дух.

Испускает дух. Хьортур начал бредить.

Один из охотников остался, глядя ему в лицо, похожий на туманное видение. Он мог увидеть нечеткие очертания закрытого шлема. На лобовой пластине было изображение херувима, золотое с шипастым ореолом на черном фоне. Он смог разглядеть блестящие черные доспехи, окантованные серебром. Он почуял запах сажи от остывающих стволов и услышал затихающее гудение разряжающейся силовой установки.

Мир вокруг него утратил четкие очертания. Он попытался сконцентрироваться, так как собирался смотреть на своего убийцу до самого конца.

«Фенрис».

Непрошеная мысль возникла в голове. Он увидел пики Асахейма, громадные, покрытые снегом, четко выделяющиеся на фоне морозного неба. Он знал, что никогда больше не вернется туда, не почувствует, как морозный воздух щиплет язык так сильно, что кажется, будто его режут ножом. Осознание этого причиняло намного больше боли, чем все раны вместе взятые.

Размытая фигура подошла ближе и опустилась на колени рядом с Хьортуром, всматриваясь. Волк увидел отражение своего лица в темном и гладком, как стекло, забрале и едва узнал себя.

«Они найдут мне замену, — подумал он. — Стае нужен вожак».

Охотник вытащил какое-то оружие с сужающимся стволом. Оно выглядело странно: его изогнутые, округлые формы как будто вылепил скульптор. Хьортур пытался сконцентрироваться.

«Я должен был выбрать преемника. Гирфалькона? Гуннлаугура?»

Охотник поднес оружие к голове Хьортура и вдавил ствол в разбитый висок. Погруженный в какофонию боли, Хьортур лишь едва вздрогнул.

— Знаешь, кто мы такие?

Голос был сильно изменен с помощью искажающего элемента, встроенного в вокс говорившего. Возможно, охотник был человеком. А может, и нет.

Хьортур попытался ответить, но чуть не захлебнулся кровью, которая скопилась во рту и в горле. Он потряс головой, и от этого движения прижатое к виску оружие впилось еще глубже в плоть.

Охотник свободной рукой нажал на переключатель на боковине шлема, чтобы отстегнуть забрало. Его лицо было вытянутым, красная подсветка внутренних систем доспеха придавала ему зловещий вид. Убийца Хьортура наклонился ближе.

— Знаешь, кто нас послал?

«Никогда не мог выбрать кого-то из них. Надо было выбрать. Как там решит Берек?»

Хьортур пытался сконцентрировать внимание. Это было сложной задачей. Мир в его глазах подернулся бледной дымкой, похожей на узор, который мороз оставляет на стекле.

Охотник раскрыл левую ладонь. В ней была маленькая золотая голова херувима на черном фоне из синтекожи, окруженная шипастым нимбом.

— Знаешь, кто нас послал?

«Надо было выбрать».

Еще одно усилие, последняя попытка хоть немного напрячь угасающее зрение.

Пришло понимание, холодное и болезненное, как начинающаяся лихорадка.

— Да, — выдавил Хьортур, задыхаясь.

Стоявший над ним убийца улыбнулся — незаметное движение тонких губ, механическое и холодное, выражающее безрадостное удовлетворение.

— Хорошо. Хорошо, что ты знаешь.

Охотник нажал на спусковой крючок, и болт вошел в мозг Хьортура. Это был театральный жест, который только приблизил наступление смерти. Она и так бы его забрала. В другое время этот выстрел назвали бы актом милосердия, учтивостью убийцы.

Хьортур оставался в живых еще несколько секунд, пытаясь заговорить. То, что осталось от его лица, свело судорогой.

Его тело, казалось, состояло из вспышек боли, одно оставшееся рабочее сердце опухло и истекало кровью, кровавая слюна бежала по сломанной челюсти. А затем он умер.

После отъезда с У-6743 он на линейном крейсере Инквизиции под названием «Стремление к чистоте» отправился через варп с орбиты планеты Орелия — долгий прыжок через имматериум и утомительное путешествие. Ему снились кошмары, как и всегда во время следования через разверзшийся ад космоса. Он почти постоянно находился в своей каюте в одиночестве, избегал компании и мало ел. Железные стены его обиталища вздрагивали каждый раз, когда перезапускался цикл искусственной смены времени суток.