Он прошел к своему столу, бросил портфель, уселся и начал разглядывать эстамп с утками на стене. Три утки-кряквы в зарослях рогоза на рассвете. Бешеный смотрел на картину и не видел ее. Злоба внутри него все росла. За дверью послышался еще один взрыв смеха. Если бы у него с собой был пистолет, он вышел бы из кабинета и всех бы их перестрелял.

Бешеный ушел из конторы в одиннадцать тридцать и поехал домой смотреть дневные новости. Он предпочитал смотреть TV-3, так как считал, что новостям этого канала присуще некоторое достоинство.

Но, возможно, он станет смотреть новости и по другому каналу, если у этой Макгаун есть особые источники информации. Бешеный бросил машину на обочине дороги и поспешил в дом. Он приехал рановато и успел сделать себе чашку горячего бульона, до того как начались новости. Усевшись в огромное кресло в гостиной, он принялся отхлебывать солоноватую горячую жидкость. Начались новости, сообщение Макгаун было главной темой. По-видимому, это было повторение того, что показывали вчера вечером. В эфир снова запустили пленку, где Макгаун берет интервью у гомосексуалиста на ступенях местной тюрьмы, и еще раз повторили то место, где она говорила про импотенцию. Ее милое чистое личико было серьезным. Когда камера в последний раз показала его крупным планом, Бешеный почувствовал, как, несмотря на то что в нем снова начал разгораться гнев, у него внутри что-то шевельнулось. Тяжело дыша, он тычком выключил телевизор, с трудом пытаясь удержать охватившую его ярость. Энни Макгаун. Глядя на погасший экран, он все еще продолжал видеть ее. Она его заинтересовала. Она была лучше, чем та блондинка с TV-3.

Утренний выпуск «Стар трибюн» все еще лежал на кухонном столе. Бешеный снова просмотрел его. Об освобождении Смайза была написана большая статья, но ни словом не упоминалось об импотенции.

Почему это полицейские сказали Макгаун, что он импотент? Ведь они же должны знать, что это не так. Они должны знать, что он не импотент. Может быть, они таким способом пытаются заставить его обнаружить себя? Может быть, они таким образом пытаются разозлить его? Но это же… просто бред. Наоборот, они сделают все, чтобы не рассердить его. Ведь правда?

Он вернулся на работу. Гнев все не отпускал. Был большой соблазн найти Хизер и разделаться с ней немедленно. Но, сидя за книгами, он решил, что еще не время. Он чувствовал, как закипала в нем сила, но она не достигла еще той степени, когда терпеть уже становилось невозможно, что гарантировало те необыкновенные ощущения, к которым он привык и которые ему были необходимы. Убить Хизер сейчас означало нанести удар полицейским, но тем чувствам, которые он испытывал по отношению к ней, будет нанесен урон. Это убийство, подумал Бешеный, было бы преждевременным и не принесло бы удовлетворения. Он подождет.

Бешеный работал все выходные и чувствовал, как потребность в этой девице росла в нем и распускалась, словно цветок.

Он радовался. Днем в субботу и воскресенье в офисе никого не было, ему нравилось, когда никого не было. Он отыскал интересное дело. И так как его будут рассматривать в суде, то ему его не дадут, но старший адвокат по делам, рассматриваемым в суде, передал его Бешеному для более глубокого изучения.

Подзащитного звали Эмил Гент. Он доставлял неприятности своей бывшей жене и ее нынешнему приятелю. Он следил за ними, устраивал скандалы и в конце концов начал угрожать расправой. Этим угрозам вполне можно было верить. Его выпустили досрочно, он отсидел всего тридцать месяцев из положенных по приговору сорока пяти за разбойное нападение с отягчающими последствиями. И женщина беспокоилась.

Настоящее дело было заведено после того, как Гента поймали в гараже его бывшей жены. В эту ночь она была дома одна. Кто-то из соседей заметил, как Гент проскользнул в открытую дверь, и позвонил женщине, а та позвонила по 911. Полицейские приехали меньше чем через минуту. Гента нашли прячущимся за машиной.

Раньше его обвинили бы в том, что он прячется с преступными намерениями. Но сейчас такой статьи не существует. Его нельзя обвинить в нападении, потому что он ни на кого не нападал. Нельзя его обвинить и в насильственном вторжении, потому что он не взламывал дверь гаража. В конце концов ему предъявили обвинение во вторжении в частное владение.

Однако прокурора не волновало, какое обвинение ему будет предъявлено. При обвинении по любой статье Гент автоматически отправлялся в тюрьму Стилуотер на оставшиеся пятнадцать месяцев.

Но Бешеный, изучая закон штата о вторжении в частное владение, нашел в нем крошечную лазейку. Этот пункт касался охотников, которые вторгались во владения фермеров не с преступными целями. Никому не хотелось каждую осень арестовывать тысячи охотников. Ведь большинство из них были избирателями. Поэтому закон о вторжении в частные владения имел некоторые дополнительные пункты. Самое важное заключалось в том, что такого нарушителя надо было предупредить и дать ему возможность уйти. И только в случае отказа или значительной задержки действие признавалось противоправным. Бешеный просмотрел полицейские отчеты. Этому человеку никто ничего не говорил до тех пор, как приехали полицейские. И уж, конечно, никто не предлагал ему уйти.

Бешеный улыбнулся и начал писать сопроводительную записку. Это дело до суда не дойдет. По законам Миннесоты Гент не совершал противозаконных действий. Итак, его поймали, когда он прятался в чужом гараже около полуночи. Ну так что же? Никто не попросил его уйти…

Бешеный оставил свою записку на столе у секретаря, когда уезжал домой в воскресенье во второй половине дня. В понедельник утром он случайно оказался в одном лифте со старшим адвокатом по делам, рассматриваемым в суде, Олсоном и его помощником. Они кивнули Бешеному и повернулись к нему спиной, глядя, как по очереди загораются цифры этажей.

На полпути помощник сказал:

– У меня есть кое-что интересное по делу Гента.

– Да?

Олсон был франтом. Он всегда носил серые костюмы, пестрые галстуки; белые зубы легко открывались в широкой улыбке.

– А я-то думал, что на него уже можно ставить клеймо и отсылать назад в Стилуотер.

– Не совсем, о мудрый, – сказал помощник. – Я все думал об этом законе и заглянул сюда в выходные, чтобы еще раз его просмотреть. Так вот. Там есть такой пунктик…

И помощник начал пересказывать содержание записки Бешеного. К тому времени как они доехали до верхнего этажа, Олсон хохотал. Он хлопнул своего помощника по спине и сказал:

– Черт возьми, Билли, не зря я тебя взял на работу!

Бешеный стоял в глубине лифта будто громом пораженный. Никто на него не обратил внимания. Через полчаса его уже колотило от ярости. Он не пойдет к Олсону и не будет доказывать, что эту работу сделал он. Это будет выглядеть мелочно. Помощник может сказать, что ему в голову пришла та же самая идея.

Вот всегда так. Вечно его игнорируют. Закипавшая в нем ярость подстегивала Бешеного к действиям. Она росла у него внутри и к тому времени, когда он вернулся домой, стала почти невыносимой.

Хизер Браун стояла на своем обычном месте. На ней была короткая кожаная юбка и бирюзовая кофта, расстегнутая до пояса. На покрытой веснушками груди висели стеклянные бусы, волосы подвязаны ленточкой.

Бешеный подошел к ней, на ходу обшаривая глазами. На этот раз он оделся очень тщательно, более тщательно, чем для любого предыдущего убийства, потому что все должно произойти в людном месте и могут оказаться свидетели.

Бешеный надел сапоги и джинсы, красную нейлоновую спортивную куртку и кепку. Его наряд выглядел не слишком вызывающе, но достаточно броско, чтобы кому-нибудь запомниться. Он простой фермер. Его не отличишь от других фермеров, пока он не откроет рот и не заговорит.

В кармане куртки Бешеный проделал дыру и вложил под подкладку большой нож, изготовленный в Чикаго.

– Хизер, – окликнул он девушку, подходя к ней поближе. При этом он посмотрел по сторонам. Ближе всех к ним находился чернокожий мужчина, который сидел на скамейке у автобусной остановки на противоположной стороне улицы. Бешеный повернулся к нему спиной. Смотревшая куда-то вдаль Хизер перевела взгляд на него.