Алька тем временем перезнакомила своих спутников со старыми друзьями, и в первый же вечер Слава потеряла всех четверых ребят. Они то на мачты карабкались и восторженно махали руками из "орлиного гнезда", то бегали по всем палубами, изучая каждый закоулок, то в укромном уголке рассказывали что-то раскрывшим рты от удивления местным ребятишкам. А ещё сами слушали моряцкие байки, пели и слушали песни, и даже плясали.
Сама Слава не слишком замечала неудобств. Да, о том, что пассажирок теперь трое, на корабле знали, и им выделили отдельную каюту, в то время как Володя и Митька с Венькой ютились в мичманской. Да, за Славой ненавязчиво ухаживали, и она чувствовала внимание, но ни ссор из-за неё возникнуть не успело, ни каких-то других неприятностей. Володя обязанности старшего брата исполнял отменно! Было ли страшно? Да, особенно, когда заштормило. Было ли скучно или неуютно? Немного. Но в основном те дни запомнились тёплым солнцем, удивительным воздухом, которым Слава не могла надышаться, и ничем не обьяснимым ощущением покоя и того, что все они на своём месте. Прощание, как и встреча, были очень душевными, Слава даже не ожидала от себя такой сентиментальности и того, что будет настолько жаль расставаться. У ребят тоже глаза были на мокром месте, но они изо всех сил крепились. А Володя будто окаменел. Того учтивого дворянина, души компании и просто обаятельного собеседника, больше не было. А был смертельно усталый человек, который принял какое-то очень важное рещюшение и не отступит, даже если это будет стоить ему жизни.
Еще Слава вспоминала визит в настоящую старинную дворянскую усадьбу. Там жили еще одни соседи Анны, точнее - ее отца, профессора Ивана Андреевича Истокова, титулованных дворяне из обедневшей боковой линии славного и старинного рода. Единственный сын старого графа был ровесником Анны, и его она тоже считала своим другом, почти братом, как и его многочисленных сестриц. И не навестить старинных друзей Анна попросту не могла, поехала с визитом. А поскольку Олег Нахимов на тот момент еще не выписался из больницы, Николай Буревестник был "в лесу", а Иван Вспышкин - в море, то и детей она взяла с собой. И Славу, как свою подругу, тоже позвала. Сказать, что девушка была очарована и усадьбой, и ее обитателями - это все равно что промолчать! Она была просто в восторге!
Володи на сей раз рядом не было, он куда-то уехал по делам, но Анна была спокойна, а значит, её брату ничто не грозило. А значит, можно было расслабиться и просто отдыхать, наслаждаться тишиной, прозрачным воздухом и красотой золотой осени. Можно было посещать настоящие балы, кататься в экипаже или на лодке, коротать вечера с книгой у камина, у клавикордов с нотами или у окна с вышиванием. Странно, но проблемы теперь казались далеким прошлым, страшным сном. Беглецы и правда оказались как будто в книгах Тургенева, и теперь сонная безмятежность дворянских усадеб оказалась именно тем, что нужно для растрепанных нервов. И возвращалась Слава действительно отдохнувшей и почти счастливой.
В её памяти все равно остались бы эти экскурсии, эти прогулки, и то, как Володя подавал ей руку, поддерживал ее, помогая сесть верхом, как рассказывал и показывал то, что ему дорого. Этого уже много. Так не все ли равно, с кем он там танцует?
Глава 11. Под парусом надежды
Итак, фестиваль "Под парусом надежды". Уже за несколько дней до него Слава поняла, что бал в ее институте был просто легкой разминкой, детской забавой по сравнению с тем, что намечалось здесь. Конечно, Анна могла придумать сценарий и организовать это действо, раз уж с детства видела подобное!
Впрочем, Анна посмеивалась, и заверяла, что когда организацией занимался "наш Адмирал, ну, то есть дядя Степа Макаров", было еще более зрелищно. Но "дяде Степе" уже хорошо за восемьдесят, он устал, и теперь в организации праздника не участвует, только советами помогает да является постоянным зрителем. А сценарий пишет и руководит действом никто иной как Михаил Иволгин. Хотя и он тоже искренне недоумевает: а что такого-то? Обычный праздник, раз в год бывает. Так почему и не повеселиться вволю, не устроить что-то действительно запоминающееся? Людям ведь тоже хочется отдохнуть и развеяться! Не все время работать, надо и отдохнуть так, чтобы новые силы появились, и дальше жить хотелось. А впереди как раз полярная ночь, к ее концу уже такая усталость нагрянет, ничего уже не захочется. Вот и пытаются островитяне хоть напоследок порадоваться, да так, чтоб перед детьми потом не было стыдно.
Ещё за несколько дней начались репетиции. Детвора с удовольствием наблюдала, как заходят в бухту и маневрируют "Геркулес" и "Зарница". Оба - деревянные парусники, изящные и лёгкие, они как будто танцевали вальс. Приближались и удалялись, поворачивались то бортом, то носом, то кормой. Паруса то убирали, то поднимали, и корабли разгонялись, ложились в дрейф, резко меняли направление. Славе казалось, что они как будто под классическую музыку двигаются, но мелодия ускользала. Вальс, мазурка, менуэт, танго, фокстрот, контрданс? Ну что, что это может быть? И спросить не у кого...
Командовал "Зарницей", конечно же, Владимир Вспышкин, отец Альки и лучший капитан заповедника. Он отлично знал рисунок дна бухты, и даже когда под водой сдвигались льды или еще по какой-то причине рисунок дна менялся, он не боялся пропороть днище корабля. "Геркулесом" управлял Николай Буревестник. Он с юности увлекался парусным спортом, давно добивался почетного права "танцевать под парусами", и вот последние пять лет старинное судно в полном его распоряжении. Оба капитана последнюю неделю точно с кораблей почти не сходят, приводя их в идеальный вид, чтобы хоть завтра в поход, в любой шторм, поход - да хоть кругосветку. Команды тоже едва на пару часов, и то не каждый день домой заскочат - и опять на борту. С ними не поговоришь. Тайна, видите ли!
Володя, конечно, все знал, но только загадочно улыбался, и ни смысл маневров, ни мелодию так и не назвал. Михаил почти не выходил из кабинета, и Анна сама по дому ходила на цыпочках и говорила шепотом, а детей и вовсе норовила отправить погулять. Впрочем, отвлекать мужа хотя бы на еду приходилось. А он и во время еды умудрялся думать о деле, и рассказывал о том, каким себе представляет будущий праздник, настолько воодушевленно, что им невозможно было не залюбоваться. Есть все-таки во вдохновении и в увлеченности что-то притягательное! Да, с ним было тяжело. А потом пошли репетиции, и он уже вместе с будущими исполнителями главных ролей заперся в музее, и теперь уже оттуда не выходил часами. С утра Анну поцелует, попросит прощения за то, что вынужден идти - и пропадет. Возвращался часто уже затемно, и то - чтобы без сил рухнуть в кровать и мгновенно уснуть. Но Анна знала, что так оно и будет. Знала, и любила Михаила именно таким.
Кстати, Слава с облегчением заметила, что Анна и Катерина действительно нашли общий язык, и не только их дети, но и сами они вполне научились ладить. Хотя и была "мачеха" всего на несколько лет старше падчерицы", ревности или даже какой-то настороженности Слава не замечала. Обе относились друг к другу с искренним уважением и приязнью. Обе друг друга прекрасно понимали, и обе искренне считали, что Буревестники - и отец и сын - не могли настолько ошибаться в людях, и их выбор надо попросту принять. Называли они друг друга просто по имени, виделись каждый день и держались просто и как-то душевно. В кутерьме всеобщей подготовки к празднику Анна и Катерина не пытались соревноваться, доказывая, кто из них лучше, а скорее, поддерживали друг друга. Кстати, обе, похоже, будут участвовать в празднике. Слава видела мельком, как Катерина примеряет платье дворянки девятнадцатого века, и невольно подивилась, как удивительно уместно она смотрится в старинной одежде. Но и они обе немы как рыбы. "Вот будет праздник - все увидишь. А пока потерпи, иначе сюрприза не будет" - сказали обе, только разными словами.
