Слава представила себе Анну Ивановну. Чуть выше среднего роста, стройная, и статная, что ли? У скромной сельской учительницы были такие осанка и манера держать себя, что никому не удавалось посмотреть на нее свысока. И вместе с тем - ни следа высокомерия! Лицо как у какой-нибудь Василисы Премудрой из сказки. Красивая она. И коса темно-русая, обычно аккуратно уложенная вокруг головы, на самом деле до самого пояса, а толщиной едва ли не с руку. Глаза вроде как и серые, а на свету отливают то почти синим, то зеленоватым. Голос приятный, и такой выразительный... Почему-то вспомнилось, как Анна сидела у изголовья кровати дочери, и что-то ей вполголоса читала. Таточка слушала, широко раскрыв глаза и сжимая край одеяла. Казалось, вот-вот вскочит, какой там сон, она слово пропустить боялась! Даже старший сын притих, вслушиваясь в рассказ, и забытый кораблик сиротливо лежал на боку. А у самой Анны вдохновенно горели глаза, голос то таинственно затихал, то становился громким настолько, что чудилось в притихшей комнате настоящее эхо. Они все трое были тогда совсем не дома, у них перед глазами оживали события, о которых читала мама. И ведь о корабле же читала! Об открытии какой-то новой земли. Анна чуткая, добрая, неудивительно, что ее дети просто обожают! И за то, что всегда поймет, и что рассказывает интересно, и что с ней никогда не скучно. А еще она справедливая очень. И смелая. И находчивая. И хозяйка замечательная, а мама так и вовсе. И да, характер у нее тоже стальной. Неурядицы ее не сломали, на работе уважали. Она могла, заступаясь за кого-то из детворы или коллег, и начальство на место поставить. Тогда ее голос звенел, как отточенная шпага, и заставлял прятать глаза и отступать любого. У нее еще на полке фотографии были, на которых Анна сплавлялась вместе с учениками по реке, командовала атакой на снежный городок, поднималась по отвесной скале. На корабле она могла бы очутиться, и смотрелась бы там хорошо.
Но летом, перед самым отъездом, Анна попросила не афишировать их знакомство. Пусть в институте никто не знает, что они знакомы. Почему? Слава этого не знала, да и не спрашивала. Да и не хотела она никогда быть на особом положении, и знакомством с преподавателями никогда не бравировала. Она такая же, как остальные, и спрашивают пусть с нее так же, как и с остальных. Впрочем, даже если бы Анна у них и преподавала, любимчиков у нее никогда не было, нет и не будет. Так зачем показывать лишний раз, что они знакомы?
Тогда кого рисовать-то? Слава вспомнила, что на одной из полок в шкафу у Анны Ивановны стоял какой-то портрет. И там рядом с Володей как раз была изображена какая-то женщина. Кстати, достаточно молодая и довольно красивая. Так почему бы не попробовать вспомнить ее? И еще недавно штрихами отмеченный силуэт начал преображаться. Стройная фигурка, затянутая в корсет, пышные складки платья (ладно, можно не сильно фантазировать, просто срисовать с учебника более-менее подходящее). Главное, головка. Изящная шляпка, пышные темно-рыжие, почти каштановые локоны, полупрозрачная кожа с россыпью веснушек, ничуть не портящих хорошенькое личико, а наоборот, от них казалось, что кожа светится изнутри. Немного вздернутый носик, восхищенно распахнутые глаза, в позе и мимике какой-то порыв, желание вскочить и не то куда-то бежать, не то взлететь, не то танцевать. Нет, она ни капельки не боится надвигающейся бури! И прятаться за чью-то спину не желает.
В том, что рисунок был одной большой ошибкой, Слава убедилась, едва прозвенел звонок. Все как-то быстро покидали в сумки вещи и сплошным потоком ринулись в костюмерную, а вот она не успела. Рисунок буквально из рук выхватила Нина, опять аж языком прищелкнула и позвала в свидетельницы подружек:
- Ой, девоньки, вы только гляньте! Красотища-то какая! Чеська, ну ты даешь! Тебе не к нам, тебе в художку прямая дорога! Ну расскажи, кто это?
От расспросов едва удалось отвертеться, и, оставив листок у Нины (все равно ведь не отдаст по-хорошему) Слава убежала в костюмерную. Там ее уже дожидались две старшекурсницы и платье ее мечты. Она, когда первый раз его увидела, еще в эскизе, глазам не поверила. А гляди ж ты, как получилось!
Второкурсница с исторического факультета, которая была первоклассным парикмахером, и гримерша с четвертого курса литературного понимающе переглянулись при виде Славы, вздохнули и почти в один голос заявили:
- Совсем настроение испортили? Ну ничего. Сейчас развеселишься. Только чур пока не смотреть!
И начали в четыре руки наводить красоту. Потом, все еще не позволяя подходить к зеркалу, затянули ей корсет, помогли надеть платье, и только когда все складки были расправлены, все ленты лежали как подобает, а прическа была приведена в порядок, Слава наконец увидела себя в зеркале.
Ой! Если честно, ничего больше она из себя выдавить не сумела. Вот просто "Ой!" - и все. Это была не она! Куда делась тощая девчонка в мальчишеской рубашке и штанах, с короткой стрижкой, пальцами в чернилах и мыслями о чем угодно, только не о своей внешности? Славка прекрасно знала, что внешность у нее вполне заурядная, что одеваться красиво и модно она сроду не умела, да и учиться никогда не хотела. Потому и не любила зеркала, предпочитая мельком взглянуть в него, оценить, не испачкалась ли и не слишком ли растрепалась, и бежать дальше. Но сейчас... Сейчас в зеркале была не прежняя пацанка, которая так раздражала ее раньше. Перед ней стояло невесомое создание с немыслимо тоненькой талией, огромными глазами, несколькими локонами ниже плеч и косами, уложенными на затылке. Мало того, что платье потрясающе красиво - она как раз и мечтала о таком, сине-зеленого цвета, с "морским воротником" - так оно еще и совсем не мешает ходить! Смешно подумать, но Слава, пока платье висело на вешалке, опасалась, что попросту в него не влезет. И вовсе подол по полу не волочился! И вырез вовсе не такой уж большой, и рукава нормальной длины. И шею, оказывается, можно было не прятать, вовсе она не как у жирафа, а покатые плечи - это даже красиво. Нет, эта барышня, словно сошедшая с картинки, не может быть Владиславой Касаткиной!
- Да ты это, ты! Добро пожаловать на бал, мадмуазель!
Глава 2. Однажды на студенческом балу
Ее легонько подтолкнули в распахнувшуюся дверь, и Слава снова легонько ахнула. Мамочки, да что они с залом-то сделали! И когда успели?! Откуда-то появились вдоль стен колонны, украшенные резьбой, и картины, изображающие не существующий зимний сад. Появились якобы фонтаны и скамеечки с изящными спинками. А еще - статуи, лепнина на стенах, шикарные подсвечники и многое другое. Из кабинета музыки в актовый зал перекочевал рояль. Если не знать, по декорациям можно подумать, что попал в самый настоящий дворец в настоящую бальную залу!
Да и гости собирались пол стать интерьеру. Хозяйкой вечера назначили "губернаторшу", чью роль исполняла Анна Ивановна в вечернем туалете, который только подчеркивал ее красоту и делал похожей на Натали Гончарову. Среди "литераторов" можно было опознать Скарлетт ОХара, Эсмеральду, графа Монте-Кристо, мушкетеров, Владимира Дубровского и многих других. "Географы" тоже приоделись. Вон испанская сеньорита о чем-то разговаривает с завсегдатаем американского салуна, бравым ковбоем, а там играют в шахматы персидский шах и английский колониальный офицер. Индийская рани и гречанка в красивом хитоне сидят за роялем. Слава начала искать глазами сокурсников. А вот и они! Офицеры - гвардейцы, гусары, кавалергарды, артиллеристы, моряки, пехота, придворные щеголи, барышни, купчихи, институтки... В глазах начинало рябить. Надо же! И учителя тут! Франты в мундирах еще екатерининской эпохи, усеянных наградами. Генералы и адмиралы в отставке. Дородные купчихи и почтенные матери семейства...
