Потом была встреча с бабушкой и дедушкой, которые вовсе не выглядели удивленными, словно бывали здесь раньше. А скорее всего, так оно и было. Алька потом показала дорогу, которой сюда приводили жителей деревни - ничего примечательного. Ну, поле. В поле встретили какие-то верховые, уточнили, куда и зачем идут. Привели к развалинам крепости, за которым - обычный город, каких по всей стране очень много. Ну есть старинные дома, но есть и многоэтажки, ходят автобусы и ездят машины. Иногда самолеты пролетают. Город как город! И не слишком древний, и не слишком современный. И люди тоже самые обычные. Хотя, пожалуй, нет. Люди, даже случайные прохожие, который видишь первый и последний раз в жизни, были как будто душевнее. Не было здесь ни давящего равнодушия больших городов, ни какой-то тени обреченности городов малых. Здесь охотно помогали и откликались, не было ни раздражительности, ни агрессии. Да, пожалуй, в первую очередь, люди были спокойнее. Они точно знали, что не останутся со своей бедой один на один, их не бросят, они кому-то нужны, они могли заниматься тем, что им нравится, а не бросать все силы на выживание. А еще - чувствовалось в самом воздухе, которым здесь дышали, что закончено какое-то большое дело, и что каждый чувствует свою причастность к этому чему-то, а потому не боится трудностей, не стыдится себя и своих близких.
Слава восхищенно и неверяще смотрела по сторонам, прислушивалась к разговорам, и все не могла поверить, что это на самом деле, не сон. Кстати, дед и бабушка неожиданно нагрянувшей в гости внучке искренне образовались, но как будто и не знали ничего о ее похищении. Гости через порог так и не переступили, деликатно ждали на улице. И когда Слава выглянула, позвать их хотя бы поужинать или вместе с Володей проводить всех по домам, выяснилось, что Алька уже убежала к родителям. А Володя тем временем неуверенно сказал, что их дом совсем рядом, и если Венька еще хочет увидеть маму... Тот как-то враз оробел, вцепился в ручку калитки, ведущей на участок славкиных родных:
- Погоди! Ну как я в таком виде? Надо хоть в порядок себя привести! Мама и так-то, наверное, не узнает, но таким чучелом, измазанным в болоте... Не хочу!
- Да что ты, в самом деле? Видел бы ты, в каком виде мы с отцом возвращались! - Володя, кажется, ничего не понял.
- Вам можно, вы же не Кушаковы, - Венька как-то сразу стал похож на замерзшего взъерошенного воробушка. - А мне стыдно показаться перед дамой в таком виде.
- Слушай, ты, барчук недобитый, - Володя демонстративно стал закатывать рукава. - Ты вообще понял, что сказал? Значит, спутницы наши для тебя не дамы? Они, значит, второй сорт, да? Голубая кровь взыграла? Значит, в сапогах заляпанных и рубашечке ненакрахмаленной показаться стыдно. Кушаковы вы! Еще скажи Ушаковы! А где ты был, такой почтительный, когда твой папаша мою маму бил и унижал? Что, заступиться сложнее, чем тут из себя благородного корчить? Или для тебя ударить женщину не зазорно? Из дома ее выставить не стыдно, и на произвол судьбы бросить - тоже? Она ведь не дама, да? Куда стыднее, что у штанов коленки грязные, чем что душа насквозь прогнившая. Ну, а мы люди простые, дворянским воспитанием не обремененные. Так что я тебе сейчас по-простому, по-мужичьи объясню...
- Володя! - Анна добавила в голос металла, и даже внешне стала как-то выше и величавее. - Прекрати немедленно! Неужели не видишь? Он огрызается просто потому, что взволнован. И что он мог-то тогда? А нас защищать не надо. Я знаю, что не дворянка, и горжусь этим. Алька тоже. Слава? Ну, она ведь умная девушка, должна понимать, что ее никто не хотел оскорбить? Да, сейчас мы для вас не дамы, а товарищи по оружию, и стесняться своего вида перед нами попросту глупо.
- Аня, - Володя смотрел на нее почему-то снизу вверх, будто опять стал младшим братишкой, и говорил так убежденно и уверенно, что Слава невольно прислушивалась к каждому слову. - Он мужчина, в конце-то концов! Не ребенок уже. Я был таким же, когда ты уходила. И заметь, тебя не выгоняли, а отпускали. Ты шла, зная, что в любой момент можешь вернуться, и не куда глаза глядят, а поверь, по своим каналам отец все десять раз перепроверил, и знал про всех твоих будущих соседей, про всех учителей и однокурсников. Ты уходила не потому, что была лишней, а шла навстречу мечте. Может, ты не знаешь, но мы с Мишкой первое время за тобой наблюдали, и если б хоть один волосок с твоей головы... Да одно твое слово, и я ушел бы следом! И любому твоему обидчику так бы накостылял, мало б не показалось! Ты знаешь, папа тебя всегда любил, и до сих пор любит, как не всякий отец родную дочь. Но если б только он, или профессор Истоков, или Мишка хоть слово бы о тебе дурное сказали... Да мне плевать было бы на последствия для себя! Пусть себе шкуру спускают! Но я бы знал, что ответить! И когда я узнал, где тебя искать, когда увидел этого... извини, в общем Константина, думаешь я хоть на минуточку подумал, как я буду выглядеть, наглажена ли рубашка, начищены ли сапоги, целы ли стрелки на брюках? Да плевать! У тебя голос был грустный, я в окно услышал, и все стало абсолютно безразлично. Тебя обижают! Да, хотелось быть красивым. Хотелось быть в твоих глазах не маленьким ребенком, с которым ты нянчилась, а взрослым солидным юношей. Но знаешь, в тот момент я на секунду представил, что пока я тут прихорашиваюсь, этот гад может на тебя голос повысить - и все стало неважно. Да, я был чуток постарше. И когда этот молокосос полдороги меня обвиняет, что мы могли обидеть маму - я еще мог понять. Сам бы так подумал. Но когда он, вместо того, чтобы разбираться с воображаемыми обидчиками мамы, начинает мне тут про грязные сапоги говорить! И это после того, как я своими глазами видел у мамы синяки, которые в присутствии бати получить не могла в принципе! Извини, но считать человеком того, у кого такие приоритеты, я не могу!
- Да не руби ты с плеча, Николаич! - вмешался Кондратий Иванович. - Он пытался защитить мать. И мать, и память о ней. И поверь, ему доставалось после этого так, что всю охоту спорить могли отбить. У парня ничего не осталось, кроме привычки держать лицо. Он, наверное, и не верит, что Катерина его еще помнит. И боится, что окажется не нужен даже ей. Ты сильный, ты с детства знал, что тебя любят. А у него ничего этого не было. Будь снисходительнее.
- Угу, - Володя зябко передернул плечами. - Любят, как же! Хороша любовь! Ну да речь не о том. Я к маме. Она нас со вчерашнего дня ждет, и дольше заставлять ее волноваться не хочу и не буду. Уговаривать тоже. Хочешь - пошли со мной. Будешь дальше не пойми что изображать - сиди здесь. Вернусь через полчаса, отведу вас обоих в общежитие. Хорошо, Алька ушла, не слышала, что ее так называемый друг заявляет! Хотя она ведь для тебя не дама, стесняться нечего, да? Слава, Аня, простите за несдержанность. Честь имею откланяться!
Он развернулся, как на параде, щелкнул каблуками. Видимо, слова Веньки настолько задели, а живое обычно такого сдержанного и спокойного Володю, что он и правда мог сейчас наговорить или сделать что-то, за что потом будет стыдно. Вот и ушел не оглядываясь. Венька сомневался не больше минуты - припустил следом, уже на ходу пытаясь стряхнуть с одежды налипшую грязь. Кондратия Ивановича пригласили дедушка с бабушкой Славы, а сама она с Анной пошли следом за новоявленными сводными братьями. Слава немного волновалась, но подруга только махнула рукой:
- Не бери близко к сердцу, он вспыльчивый, но отходчивый. Всегда таким был. Если что, он еще перед дядей Колей за братишку заступаться будет. Просто тема больная. Он очень к Катерине привязался, вот и боится, что ее кто-то обидит или расстроит. Ну, не будем им мешать. Все уже в порядке, смотри сама!
