Колебания оказались недолгими. Нет, Слава понимала, что это неправильно, но остановиться почему-то не могла. Что это было? Любопытство, желание хотя бы так, по-детски, но отомстить тем, кто живет в этом доме, или томительное ожидание, которое заставляло заняться чем угодно, лишь бы скоротать время? Девушка прекрасно отдавала себе отчет, что потом будет стыдно, но все равно подцепила ногтем край страницы и медленно, аккуратно, чтобы не порвать довольно тонкую бумагу, стала разъединять страницы. На удивление, клея было капнуто совсем немного и они разошлись довольно легко. Там, внутри, ничего не было спрятано, только страницы исписаны мелким и убористым почерком. Кажется, почти детским. Мальчишечьим, не девичьим. Не хозяйка комнаты писала эти строки, но Слава уже не могла остановиться.
Это был дневник. Дневник, начатый как раз прошедшим летом, в те самые дни, когда Слава отдыхала в деревне и наслаждалась отдыхом. Те дни, когда Володя приходил в себя после ранения и войны, а Анна придумывала сценарий праздника. Незнакомый адресат тогда как раз приехал в лагерь и нарисовал его на первой странице.
"День 1. Ну удружил отец, ничего не скажешь! Опять из дома спровадил куда подальше. То закрытый пансион в соседней области, теперь вот лагерь. Словно даже видеть не хочет. Не то, чтобы я был сильно против... Тут хоть мораль не читают о том, что подобает Кушакову, а что нет! И вообще век бы туда не возвращался! Только вот по дяде Кондору скучаю. Ладно, отставить сопливое настроение! Тут хотя бы красиво, интересно, да и люди запоминаются. Такое ощущение, что нам попросту не дадут ни соскучиться, ни хандрить, ни переругаться. Нет, ожидаемо, смена разбилась почти пополам. Такие как я сынки всяких шишек на ровном месте - и дети простых работяг. Местных возглавляет какой-то детдомовец, Митька... нет, забыл, как там его фамилия. Пришлых, естественно, я. Хотя кто бы знал, как надоело играть какого-то капризного барчука! Братья умеют, мне тоже пришлось научиться. Но знал бы кто, как противно высокомерно дерзить тем, кому хочется искренне пожать руку, поддерживать тех, кому с радостью дал бы в морду, и делать вид, что вокруг меня вертится мир! А попробуй вести себя по другому! Спасибо, одного раза хватило. Сразу нашелся доносчик, и батяня так шкуру спустил за "неподобающее поведение", что в пансион вернулся через неделю. Отлеживался. Но сегодня... Нет, правда, я просто не мог пройти мимо! С Митяем все понятно, он хоть и подражает какому-то знакомому, а замашки так скоро не вытравишь. Нет, одевается хоть и просто, почти бедно, но держится, как подобает дворянину, это я уже носом чую. Замашки знакомые до зубовного скрежета. Такая же принцесса крови Сашка Нахимова. Вроде, эмчеэсовца дочка. Симпатичная, но какая-то царевна несмеяна, а не девчонка. Что у нее там случилось, не знаю, но явно что-то плохое. Боюсь, худшее. Такой взгляд у меня на фотографиях сразу после того, как мама... Короче, будь моя воля, я б лучше с ними общался, чем с этими фифами гламурными и выпендрежниками, которые только и умеют, что хвастаться! А эти хоть поймут. Наверное".
Слава встряхнула головой. Ничего себе! Неожиданно. Вот тебе и сынок олигарха, у которого есть все, кроме совести, как говорили о Кушаковых-младших в деревне. Даже жалко стало паренька. Что там у него с матерью случилось? Почему отца воспринимает почти в штыки?
Она перелистнула страницу, и тихо охнула. Перепутать невозможно, там была Алька. Да, поначалу ее запросто можно было принять за парнишку. Слава и сама ошиблась, уж больно тринадцатилетняя Алька была худенькой, словно голодала, слишком коротко были острижены ее красивые, слегка волнистые льняные волосы, слишком похожа она была на Володю. Вот и на акварельном наброске она закрывает собой от шпаны упавшего пятиклашку. И никого взрослых рядом, и место достаточно глухое, чтобы звать на помощь было бесполезно. Почему-то Слава была уверена, что никто их не услышит. Да, худенький подросток в мешковатой куртке и почти военных штанах не должен был вызывать даже намека на страх. Но такая в ней была уверенность в своих силах, такой вызов в синих глазах, что мальчишки куда старше и сильнее ее отступили. А ведь это явно были те, кто чувствовал себя в подобных трущобах хозяевами!
Такая она и есть, Алька, Аленушка, дочь полярника Владимира Вспышкина. И нет, несмотря на сходство, почти не родня Володе. То, что называют "седьмая вода на киселе". И в первый же день она умудрилась попасть в историю! Только приехали, расселились, и ее поселили с Сашей Нахимовой, дочкой мчсовца, которого считали погибшим при исполнении. Само собой, Алька не могла позволить кому-то рядом страдать, если есть шанс помочь. Вот и поддерживала девочку, считавшую себя сиротой, как могла, не оставляла одну, но и не лезла в душу, не мешала, но пыталась отвлечь. Так и подружились.
А страницы снова склеены. Что-то пишет младший Кушаков про Альку? Судя по рисунку, он относится к ней с явной симпатией. А пишет-то что?
"Как все-таки обидно получается! Единственный человек из ровесников, которого я решительно не могу понять и полностью, без оговорок, уважаю - не может со мной общаться. Такие же сословные предрассудки, будь они неладны! Да елки зеленые, в двадцать первом веке живем, а туда же! "В других обстоятельствах - с радостью, но сейчас нас неправильно поймут. Не надо дразнить сорвавшихся с цепи собак". Да, все так. Но Алька-то тут причем?! Я вляпался по самые уши самим фактом своего рождения. Маме жизнь испоганил, себе тоже. А Альку-то за что?.. Эх, будь это парень - да плевать бы на все, мы бы справились. С такими принципами, с такой смелостью, как у Альки... Мне даже на минутку показалось, таким мог быть в детстве дядя Кондор. Но девчонку подставлять под удар я не могу. Отец узнает, с кем я общаюсь. Да что там, он уже все знает! И если мы даже не подружимся, а просто будем общаться чуть чаще, чем с остальными - он в считанные часы узнает, кто Алькин отец. А с дочерью врага у него разговоры короткие. И если честно, я за нее уже начинаю беспокоиться. Такие, как она, вечно впутываются в истории!".
А вот и следующая картинка. Ну конечно! Не могли ее изобразить без друзей! Вот они, сидят у ночного костра в каком-то перелеске. А может, и нет. Уже стемнело, и освещен только неширокий круг, а дальше - сплошная темнота. Их трое. Алька что-то оживленно рассказывает. Уж это она умела, как никто! Ей было жарко, куртка снята, и наглухо застегнутая военного покроя рубашка защитного цвета делает ее почти невидимой. Брюки того же цвета, на ногах явно давно разношенные и видавшие виды сапоги. Она чем-то похожа на вернувшегося разведчика. Стойкий оловянный солдатик, а не девочка! Впрочем, Алька не прячется, а оживленно жестикулирует. Справа от нее Саша Нахимова - симпатичная девчушка с каштановыми короткими волосами, сероглазая и бледненькая. Несмотря на обычную, чтобы не сказать скромную одежду, было в ней что-то дворянское. Не то осанка, не то внешность старинной барышни. Простенькие джинсы, спортивная куртка, застегнутая до самого горла, кроссовки - а держится так, словно не на бревне у костра, а на приеме у английской королевы! Воспитание, куда от него деться! Алька рассказывала, что хотя родители у Саши - детдомовцы, и фамилия ее отцу досталась по названию улицы, где его нашли, но Олег сделал все, чтобы ни за одного члена его семьи перед знаменитым однофамильцем было не стыдно. И Саша соответствовала его завышенным требованиям. Это касалось и учебы в школе, и самообразования, и кружков, и манер. Вот только в результате дочка Нахимова была не уверена в себе и сильно сомневалась в любви родителей. Рядом с ней Митька Песчинкин - красавчик, смуглый синеглазый брюнет, плечистый, но в то же время какой-то легкий. Детдомовца в нем почти ничто не выдает, вполне интеллигентный парнишка. Физически крепкий, глаза умные, одет опрятно и не то, чтобы дорого - скорее, у него уже почти выработался свой стиль. Явное подражание Олегу Нахимову, который славился своим безупречным вкусом.
