Лейда задумчиво смотрела на него. Зрачки, расширенные после обезболивающей настойки твисса и люцера, делали ее глаза почти бездонными, и в них плясали огоньки свечей.

— Да, знаю, — наконец, ответила она. — А еще я знаю вот что — если я последую вашим советам, то со временем найдутся люди, которые придут к Элрику и скажут: «Твоя старшая сестра лишила тебя титула, который по закону должен был принадлежать тебе. Доверься нам, и мы вернем твое наследство». И что мне тогда делать — воевать с собственным братом?.. Нет, сэр Тайвасс. Гверру не нужна новая смута. А мне не нужна такая «справедливость».

Таннер покосился на присутствующего при этом разговоре Алавэра. Тот слегка пожал плечами, давая понять, что полностью согласен с Тайвассом, но не считает себя вправе вмешиваться в разговор. Таннер почувствовал невольную симпатию к своему вечному сопернику — как будто они с капитаном стали заговорщиками, стремящимися к одной и той же цели.

Тонкие пальцы Лейды с неожиданной силой сжали руку Тайвасса.

— Поезжайте, Таннер! Привезите Элрика. Нравится вам это или нет, но он ваш будущий герцог. Его место в Глен-Гевере, а не в Лорке… И, как бы ни повернулось дело, никому не говорите, что я ранена. Боюсь, для Рисвелла и некоторых других лордов это может оказаться слишком сильным искушением.

Таннер кивал, но думал совершенно о другом. У девушки наверняка был жар — рука была очень горячей. Тайвасс наклонился и поцеловал тыльную сторону ее ладони, там, где кожа не успела огрубеть от поводьев и меча.

— Я привезу вашего брата, месс Гефэйр, — сказал он таким тоном, каким произнес бы фразу «Я люблю вас». Лейда кивнула, сделав вид, что не заметила его особой интонации. Да и с какой стати она стала бы придавать этому какое-то значение?.. Таких, как Тайвасс, в гверрском лагере были десятки, даже сотни. Таннер не был ни настолько глуп, ни настолько самонадеян, чтобы полагать, что Лейда чувствует к нему что-то помимо дружеского расположения.

Таннер смотрел на туго обтянутые кожей скулы, лихорадочно блестящие глаза, обметанные лихорадкой губы — и в очередной раз удивлялся, почему ситуации, которые обезобразили бы любую другую женщину, лишь придавали Лейде новое, щемящее очарование. Он видел ее в мужской одежде, с неровно обрезанными волосами, с копотью на щеке и раскрасневшимся лицом, а вот теперь видел прикованной к постели. Их последнее совместное сражение впервые лицом к лицу столкнуло его с мыслью, что она может погибнуть — раньше он был так беспечен, что не допускал такой возможности. А теперь эта мысль засела в голове, словно заноза. Впрочем, Таннер постарался убедить себя, что думает прежде всего о Гверре. Кто у них останется, если не станет Лейды? Элрик, не бывавший дома уже много лет, и бестолковый восьмилетка, который пугается собственной тени?..

Алавэр протянул Тайвассу плоскую кожаную сумку вроде тех, в которых королевские гонцы возят доверенные им бумаги. Лейда пояснила:

— Здесь лежат ваши верительные грамоты, сэр Тайвасс, и еще несколько писем. Отвезите их в Кир-Кайдэ. Или нет, постойте… — перебила себя Лейда, почему-то покраснев. — Мне кажется, одно из этих писем посылать не стоит.

Девушка перебрала бумаги в сумке, вытащила свернутое в трубочку послание и, к изумлению Таннера Тайвасса, разорвала его сначала надвое, а после этого — еще напополам. Покончив с этим, Лейда поднесла клочки письма к складной жаровне, стоявшей возле ее изголовья и одновременно заменявшей и светильник, и камин. Вощеная бумага загорелась далеко не сразу, но потом по ней все-таки побежали юркие оранжевые змейки, и обрывки, как живые, зашевелились и закорчились в огне. Серые пепельные хлопья полетели на подушку Лейды и на сапоги Таннера Тайваса.

— Ну, вот и все… — сказала Лейда вслух, но относилось это к его миссии, к письму или к чему-нибудь другому, Таннер разобрать так и не смог. Впоследствии он много размышлял о том, кому могло быть адресовано сожженное послание, но в конце концов решил, что ему незачем ломать над этим голову. Его забота — это Элрик и переговоры.

Раньше Тайвасс затруднился бы сказать, какая часть его задачи кажется ему более неприятной. Но теперь, глядя на будущего герцога, Таннер решил, что брат Лейды раздражает его даже больше, чем необходимость изображать из себя дипломата.

Протиснувшись поближе к Элрику, не отрывающему взгляда от игорного стола, Тайвасс тихонько тронул его за плечо. Но мальчик бы так сильно увлечен игрой, что Таннеру пришлось изменить тактику и резко потрясти его, прежде чем Элрик обернулся. Карие глаза казались отрешенными, как будто мысли Элрика до сих пор поглощала незаконченная партия.

— Мейер Элрик, я приехал по поручению вашей сестры, леди Гефэйр, — тихо, но достаточно внушительно произнес Таннер. — Не могли бы мы выйти на улицу, чтобы не разговаривать в этой толпе?..

Элрик покосился на игральный стол, однако все-таки последовал за рыцарем. На улице Таннер представился ему и объяснил, что Лейда поручила привезти его домой.

— Вы, вероятно, уже знаете, что ваш отец погиб. Вы — будущий герцог Гверра. Ваше место в Глен-Гевере, а не здесь, — закончил Таннер свою речь.

Щеки Элрика порозовели. Таннер понял, что он уже оценивает открывающиеся перед ним перспективы. Тайвасс счел необходимым внести окончательную ясность:

— Вы считаетесь наследником мессера Годелвена, но, естественно, до вашего совершеннолетия управлять Гверром будет лорд-протектор.

Элрик посмотрел на него исподлобья.

— Мне сказали, что отец сделал протектором мою сестру, — заметил он.

— Да, это так.

Элрик насупился.

— Это неправильно! Лейда не может править Гверром. Она женщина.

«Ах, вот как ты заговорил!» — мысленно возмутился Тайвасс. И скрестил руки на груди, глядя на Элрика сверху вниз.

— А защищать границы Гверра она может?.. Не желаете ли сделать это за нее? — недобро усмехнулся он. И тут же рассердился на себя за то, что препирается с этим мальчишкой. Его дело — доставить Элрика в Глен-Гевер, желательно — живым и невредимым. А все остальное его совершенно не касается.

На побережье весна наступает стремительно — бледное солнце неожиданно накаляется, ветер с Залива делается ласковым и теплым, и не успеваешь оглянуться, как в садах Верхнего города уже цветут магнолии и вишни, а вокруг домов попроще пышно распускается сирень.

В Бейн-Арилле все было по-другому. Здесь о приближении весны свидетельствовали только появившиеся в небе синие прорехи, мокрая земля и ощущение, будто на улицу спокойно можно выйти без плаща. Однако, проторчав около часа у ворот Кир-Кайдэ, Меченый на собственной шкуре осознал всю глубину такого заблуждения.

Утром в крепость примчался орденский гвардеец на взмыленной лошади, который сообщил, что делегаты Гверра добрались до переправы и готовятся воспользоваться конным паромом, чтобы перебраться на тот берег Шельды. Чтобы не пропустить их приезд, Крикс занял наблюдательный пост возле ворот, и, разумеется, не собирался покидать его, чтобы добраться до плаща. Он ограничился тем, что скрестил руки на груди и ссутулил плечи, чтобы сохранить тепло.

Южанин пробовал представить, как пройдет их первая за полтора года встреча с Лейдой, и кусал губы от волнения. Минутами ему казалось, что, если он расскажет Лей всю правду с самого начала, ни о чем не умолчав, то им удастся вычеркнуть из памяти месяцы взаимных упреков, ссор и примирений, и прожитый по отдельности последний год — и все опять пойдет по-старому. Но потом энониец говорил себе, что он пытается вернуть прошлогодний снег, что времени прошло уже немало, так что чувства Лейды могли полностью перемениться. И тогда «дан-Энрикс» приходил в отчаяние и мучительно жалел о том, что, как дурак, держал данное Ирему слово и ни с кем не говорил об Олварге. Если бы Лейда знала о наследстве Альдов, она бы, по крайней мере, не решила, что он просто легкомысленный мальчишка, заигравшийся в какую-то дурацкую игру и не желающий нести ответственность за свои чувства и поступки.