– Нет, Алиса, как хотите, а завтра мы с князем идём на кабана – отойдя к камину, дабы подкинуть пару поленьев, утвердил Джордж.

– На кабана… – князь Воротынский подошёл к опущенным тяжёлым бархатным шторам и слегка отодвинул их, заглянув в образовавшуюся щель – Скажи, Джо, тебе самому не надоело это однообразие?

– Нет, а что? – отвечал Макмиллан, не отрываясь от камина.

– Разве тебе не хочется посмотреть, как живут люди на другом конце Европы?

– Никогда не думал о путешествиях. В юности я наездился с дядей по свету. С меня довольно. Пора думать о продолжении рода, а не грезить мальчишескими мечтаниями – сказал Макмиллан, повернувшись в сторону князя и посмотрев на Алису Сатерленд, разглядывающую модный лондонский журнал.

– Рода… рода… – задумчиво повторил Воротынский и резко задёрнул штору – А вот я хочу поехать в Испанию.

– Там же война, Вова! – удивлённо и с некоторой тенью упрёка в интонации сказал Джордж.

– Ты слышал о Ромасанте, Джо? – как будто не услышав Макмиллана, сказал князь.

– Почему ты называешь меня Джо?

Владимир, не обращая ни на что внимания, продолжал входить в образ:

– Вы слышали, самый известный мистик Шотландии не знает, кто такой Мануэль Ромасанта! – сказал он с поддельным удивлением – Это кровожадный убийца, людоед, которого в Испании считают оборотнем. В 1852 году его арестовали и приговорили к смертной казни, но королева Изабелла, заинтересовавшись его историей, заменила высшую меру наказания пожизненным заключением. Он умер в 1863 году. Но это не главное. Главное то, что из 13 жертв Ромасанты, четверо были явно убиты не человеком – князь знал, как Макмиллан любит подобные истории, и потому применил весь свой актёрский талант и создал гнетущую атмосферу.

– А кем же? – спросил, кажется, тоже наигранно заворожённый Макмиллан.

– Волком, Джо… – ответил князь, продолжая нагнетать.

Некоторое время Джордж стоял молча и неподвижно, переваривая поступившую информацию, а затем резко включился:

– И ты думаешь, что я, из-за какого-то психа, умершего двадцать лет назад, должен всё бросить и ехать в Испанию?

– Почему же, можешь взять мисс Литарленд с собой – спокойно рассудил князь.

– Сатерленд – поправила его сидящая на софе графиня.

– Всё равно, возьми – всё также спокойно и иронично продолжал Воротынский.

– Нет, Вова – сказал Джордж, опустив глаза.

– Жаль… – князь подошёл к камину – А в Россию?

– А что там? – стараясь скрыть некую заинтересованность, спросил Макмиллан.

– Там… значительно больше жизни, чем в Шотландии… – вздохнул князь – Ты, наверное, слышал о моём прадеде – канцлере Михаиле Дмитриевиче Воротынском?

– Нет. А должен был?

Владимир Александрович ухмыльнулся:

– Он был масоном-розенкрейцером и алхимиком. Многие, в том числе мой дед, рассказывали, что Михаил Дмитриевич владел огромным, особо огранённым алмазом, который использовался им в опытах, как основа для философского камня. После его смерти алмаз пропал. Мой дед и отец искали его, изучили метр за метром все стены нашего особняка под Петербургом, но не нашли ничего. В подземельях нашей дачи, выкопанных ещё двести лет назад, сохранилась лаборатория прадеда и всё оборудование, а в моих документах множество записей прадеда, сделанных какими-то непонятными символами. Многие пытались расшифровать эти знаки, но безуспешно. Отец сошёлся на том, что алмаз был украден кем-то во время похорон прадеда, или же передан масонам. Но мне так не кажется. Вот я и подумал, может ты, как специалист по всякой чертовщине, поможешь мне разобраться с этим вопросом…

Князь рассказывал медленно, чётко, вполголоса, расхаживая по комнате и задумчиво вглядываясь в темную глубь ночной улицы за окном, отодвигая пальцем гардины. Такая манера повествования никого не могла оставить Джо равнодушным. Он внимал речам друга и с каждым словом Воротынского, всё яснее становился ответ Макмиллана, который, правда, был выдан лишь спустя несколько минут после окончания монолога князя:

– Пожалуй, я съезжу к тебе, взгляну на твои документы… в конце концов, поездка эта обещает предоставить незаурядное удовольствие, а я уже порядком утомился от этих просителей и их бумажек – обдумав и приняв речь Владимира, немного растерянно и задумчиво (собственно, как всегда) проговорил Джордж.

– Я не сомневался, Джо! – с театральной радостью воскликнул князь – А теперь, друзья, я надеюсь, вы простите меня, если я пойду спать. Я чертовски устал за этот день. Спокойной ночи.

Макмиллан и графиня Сатерленд пожелали князю доброй ночи, и тот быстро зашагал по лестнице через ступень в свою комнату.

– Кем служит князь? – спросила Алиса Сатерленд, глядя вслед Воротынскому.

– Он театральный режиссёр – ответил Джордж, встав с софы и подойдя к окну.

– По нему видно, что он связан с театром. Но ему бы пошла роль и парламентария. Во всяком случае, он слишком быстро смог убедить Вас в том, что Вы не сможете жить без того, отчего мгновенье назад воротили нос, мистер Макмиллан.

– Вы думаете, что у меня нет характера, графиня? – немного обиженно спросил Джордж, обернувшись на Алису.

– Откуда мне знать, что у Вас есть, а чего нет, любезный Джордж?

– С Вами всегда было тяжело говорить. Ни разу я не услышал от Вас вразумительного и однозначного ответа на мой, какой бы то ни было, вопрос.

Графиня взяла со стола свой ридикюль и вытащила из него зеркальце:

– Зато я отвечаю сразу, а чтобы услышать Ваше мнение, мистер Макмиллан, нужно запастись слоновьим терпением… – графиня посмотрелась в зеркальце, поправила причёску и положила его обратно в ридикюль.

Джордж вздохнул. У крыльца особняка остановился экипаж и с облучка слез кучер в плаще и со свечным фонарём в руке.

– За Вами приехали, графиня… – сказал Макмиллан, глядя пустыми глазами в окно, по которому градом стекали капли.

– Хорошо… – Алиса встала с софы, вышла в прихожую и потянулась за своим пальто.

Макмиллан попытался ей помочь, но не успел.

– До свидания, любезная графиня – не скрывая своей тоски, Джордж поцеловал ручку Алисы.

– Ждите меня завтра утром. Я поеду с Вами. Если отец меня отпустит…

– Правда? – оживился Джордж.

– Да. Всё. До завтра… – графиня открыла дверь. Кучер, мявшийся у крыльца, стесняясь постучаться в дверь, раскрыл зонт и проводил её до кареты.

Макмиллан провожал взглядом растворяющийся в дождевом занавесе экипаж, пока огоньки его не скрылись за холмом на другой стороне реки Несс, на набережной которой стоял дом Макмиллана. Затем Джордж тихонько вышел из гостиной и прошёл по коридору на кухню. Там он взял ключ, отпер дверь в полу, открыл её и спустился вниз по скрипящей, ветхой лестнице, закрыв за собой люк на ключ изнутри. Освещая себе путь пятью свечами в канделябре, Джо прошёл по узкой галерее с низким потолком в относительно большую, хорошо освещённую, а главное – тёплую комнату. Комната эта была отделана, как любая другая комната дома Макмиллана – стены, на четверть обиты деревом, а остальные ¾ заклеены обоями, разве что, высота потолка здесь была намного ниже – Джо помещался здесь в полный рост, а над ним было ещё около полуметра. По углам комнаты стояли огромные подсвечники, похожие на те, что стоят в церквях у икон. Более всего внимания в этой комнате привлекал стол: большой и тяжёлый, он ломился от всякого рода колб, мензурок, пробирок, банок, бутылок, трубок, мисок, коробок, шкатулок, и самых изощрённых самодельных инструментов. Напротив стола стоял стул, точно такой же, как и в кабинете Макмиллана – резной, из красного дерева, обитый материей, а за ним, у противоположной стены – шкаф, с остеклёнными до половины дверцами, в котором стояли десятки различных книг, лежали какие-то свитки, а между ними точно такие же колбы, банки и инструменты, какие валялись в жутком хаосе на, с позволения сказать, рабочем столе. Тепло в оном помещении обуславливалось наличием в нём небольшой голландской печи, труба от которой напрямую соединялась с дымоходом от камина в гостиной.