– Ты прошел обряд до конца? – все тем же странным голосом спросил Миролюб и покосился на меня. Мне даже не пришлось притворяться испуганной – я и так в ужасе переводила взгляд с одного мужчины на другого. Миролюб выглядел так, будто был близок к тому, чтобы схватить меня в охапку и опрометью броситься прочь из этого дома – столько тревоги было в зеленых глазах. Однако, когда Альгидрас заговорил, он просто перевел на него взгляд и остался стоять, прижимаясь спиной к стене.

– Прошел, княжич. И выжил, как видишь, – взгляд Альгидраса был тяжелым. – Я не мог умереть. Святыня хранила.

– Так это не сказки? – в голосе Миролюба слышалось недоверие. – Если хранит, так и от стрелы не погибнешь?

– Коль нужен ей, не погибнешь.

Миролюб пожевал губу, словно размышляя.

– Так то хванская Святыня. А ты сказал, что те же слова на моей пластине да на кварском. Что это значит?

Альгидрас медленно покачал головой:

– Я не могу знать точно, княжич. Это лишь догадка. Но по всему выходит, что того, кто носит эту пластину, хранит Святыня.

– Но почему на кварском?

– Видно, Святыня кварская.

– Думай, что мелешь!

Мне показалось, что Миролюб отшатнулся бы, если бы не стена. – Ты обвиняешь меня в том, что у меня уговор с кварами и Святыня их меня от стрел бережет?

Я впервые видела Миролюба в такой ярости. Сегодняшнее холодное бешенство на площади нельзя было сравнить с той ненавистью, которая полыхала в его взгляде сейчас.

– То-то они меня хранят! Так, что часть меня на память той Святыне отдали! – зло выплюнул он.

Я попыталась слиться со стеной, отчаянно жалея, что не ушла из комнаты, когда у меня еще была такая возможность. Этот разговор явно не предназначался для посторонних ушей.

– Я ни в чем не обвиняю тебя, княжич, – устало произнес Альгидрас. – Лишь говорю, что твой дядька носил пластину с заговором.

– И умер!

– Значит, перестал быть нужен Святыне. Дядька умер, но род не прервался. Есть ты. И то, что тебя мальцом не всего забрали, а часть, – ее заслуга.

Миролюб зло выдохнул и потряс головой.

– Это лишь догадки, хванец. Как точно узнать?

– Должны быть свитки. Вспомни, не видел ли ты где такие же письмена?

Мне показалось, что после этих слов Миролюб замешкался, всего на секунду, но все же. Я бросила быстрый взгляд на Альгидраса, чтобы понять, заметил ли он эту заминку, но Альгидрас смотрел в пол и пропустил то, как на миг сузились глаза княжича, а потом Миролюб спросил:

– А ты откуда старокварский знаешь?

– Я – тот, кто ведает, княжич. Младший сын, которому передают знания в роду.

– Но почему кварский?

Альгидрас усмехнулся.

– Не только. Я много языков знаю. А кварский и хванский похожи.

Я вновь внимательно посмотрела на Альгидраса. Хванский язык не был похож ни на один из слышанных мною ранее. И если они схожи с кварским, то это может означать, что оба эти языка принадлежат к одной языковой группе. И значит, когда-то вполне могли быть вообще одним языком, на котором говорил один народ. Я мысленно поставила себе галочку попытаться выяснить подробнее историю хотя бы хванов, коль уж желающих рассказать про кваров здесь немного.

Миролюб вновь пожевал губу, бросил на Альгидраса еще один сочувствующий взгляд и медленно проговорил:

– Как оправишься, в Каменицу поезжай, хванец. Будут тебе свитки.

Альгидрас вскинул голову так резко, что я невольно поморщилась. Влажная тряпица вновь соскользнула с напряженных плеч, однако хванец даже не заметил.

– У тебя свитки есть? На старокварском?

Альгидрас осторожно встал, придерживаясь рукой за стену. Мой взгляд зацепился за кожаный шнурок на его шее. Я тут же вспомнила свое любопытство в нашу первую встречу, когда я задалась вопросом, что же висит на шнурке, уходящем за ворот рубахи. И вот теперь я могла рассмотреть небольшую резную бусину, кажется, похожую на те, что Альгидрас подарил Злате. В тусклом свете невозможно было рассмотреть нормально. Альгидрас покачнулся, бусина мотнулась из стороны в сторону, и я очнулась. Первым моим желанием было броситься к хванцу и поддержать. И я почти сделала движение навстречу, только вдруг смутилась от того, что он неодет, а я собираюсь за него хвататься, тем более на глазах у Миролюба. К тому же сам Миролюб по-прежнему стоял у стены и не делал попыток подхватить раненого.

Я замерла и осмелилась поднять взгляд на Альгидраса. Между нами было меньше полуметра. В дрожащем свете лампы Альгидрас в упор смотрел на княжича, точно взял того на прицел. Тишину нарушало лишь его сорванное дыхание. И в этот миг я вдруг поняла, что меня едва не смывает волной нервной надежды. И она совсем не моя.

– Отвечай, княжич! – произнес Альгидрас таким тоном, словно выше него тут никого по рангу не было.

Я затаила дыхание и посмотрела на Миролюба, которого, по-моему, даже не позабавил приказной тон Альгидраса. Он смотрел на хванца серьезно. Почувствовав мой взгляд, Миролюб покосился на меня и тут же быстро ответил:

– Чего у меня только нет, хванец. Приезжай. Все покажу.

Ну, не могла же я всерьез рассчитывать, что кто-то начнет открывать тайны при мне? Я и так, признаться, была сильно удивлена, что эти двое наговорили уже столько всего, что не предназначалось для посторонних ушей. Неужели они оба настолько мне доверяют? Или же Миролюб прикопает меня в ближайшей рощице? Я нервно усмехнулась и покосилась на Альгидраса, встретив такой же вороватый взгляд. Миролюб кашлянул, и Альгидрас перевел на него взгляд, явно говоривший, что нам с княжичем пора бы и честь знать.

– Ну, поправляйся, хванец. Я до рассвета еще в Свири. Коль надо будет чего… Хотя… – перебил он сам себя, – не Велену же ты ко мне пошлешь? Хочешь, на заре к тебе загляну?

– Не стоит, княжич. Радим осерчает. Ты и так набаламутил тут сегодня. Не стоит на глазах у всей Свири еще и к бывшему воеводиному побратиму бегать.

Я вздрогнула от этих слов, Альгидрас же сказал их совсем спокойно. Я больше не чувствовала никаких его эмоций. То, что он мог хорошо себя контролировать в таком состоянии, представлялось мне маловероятным. Значит, он вправду ничего не чувствовал на этот счет. Мне бы его умение так быстро расставаться с привязанностями. Миролюб меж тем согласно кивнул:

– Твоя правда. И так я сегодня…

Мне показалось, что Альгидрас что-то хотел спросить, но, бросив на меня взгляд, передумал. Мне надоели эти переглядывания, и я негромко сказала Миролюбу:

– Я во дворе тебя ждать буду, – и добавила, уже глядя на хванца: – Поправляйся. В гости ходить не обещаю.

Он выдавил из себя подобие улыбки:

– Куда уж теперь ко мне в гости. Разве что с кем из семьи.

Краем глаза я видела, что Миролюб демонстративно изучает потолок, делая вид, что его здесь нет. Это меня отрезвило, и я, бросив последний взгляд на хванца, быстро вышла из комнаты.

На крыльце я столкнулась с Веленой. Старая женщина сидела на верхней ступени и перебирала какие-то травы в тусклом свете кованой лампы.

– Помочь? – спросила я, хотя понятия не имела, что нужно делать. Просто вид сгорбленной старушечьей фигурки не мог оставить меня равнодушной, к тому же очень хотелось выкинуть из головы то, что я увидела в этом доме.

Велена медленно обернулась ко мне, точно пытаясь удостовериться, что это и вправду сестра воеводы, как будто у Альгидраса там вереница посетителей за день прошла, а потом только усмехнулась: