Художник Дарья Степанова

© Наталья Способина, 2020

ISBN 978-5-0051-7369-0 (т. 2)

ISBN 978-5-0051-6469-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если бы мне когда-то сказали, что я попаду в собственную книгу и окажусь в окружении придуманных мною героев, я бы, конечно, не поверила. Хотя, если подумать, это могло бы превратиться в отличное приключение, которым нет места в нашей обычной жизни. Вот только все оказалось не так просто и мир оказался отнюдь не сказочным. В нем пятнадцатилетние девочки по своей воле уходили вслед за убитыми возлюбленными, и никто не пытался их остановить, в нем смерти были настоящими – со слезами осиротевших родных и едким дымом погребальных костров, а тот, кого ты считала другом, вдруг оказывался врагом.

Но самое главное: я невесть как оказалась вписанной в древние легенды и предания этого мира. Впрочем, это не наделило меня ни силой, ни мудростью, не дало ответа, как выжить самой и уберечь тех, кто стал мне дорог. Все, что я получила, – туманное объяснение, что я Прядущая и оказалась здесь, чтобы сохранить жизнь Радимиру, воеводе города Свирь. Кроме того, я, кажется, умудрилась влюбиться и теперь не знала, как мне спасти не только Радима, но и хванского мальчишку, побратима воеводы.

Выжить самой и спасти воеводу. Отличный квест, которым меня озадачил бедовый хванец, прежде чем воины князя утащили его в неизвестном направлении. Учитывая то, что перед этим он разорвал побратимство с воеводой, я имела неплохие шансы больше никогда его не увидеть, и эта мысль сводила меня с ума гораздо сильнее, чем страх за собственную жизнь.

Я металась по двору и никак не могла остановиться. Куда увели Альгидраса? Что с ним будет теперь, когда он лишился защиты воеводы?! Чертов мальчишка! Радим был тысячу раз прав, говоря, что тот и дня не проживет после разрыва побратимства. Мое сердце то и дело замирало от ужаса, когда мозг подсовывал картинки возможного будущего Альгидраса: одну страшнее другой. Больше же всего меня угнетала неизвестность. Я прекрасно понимала: что бы ни происходило сейчас в Свири, женщине скажут об этом в последнюю очередь. Особенно мне, оказавшейся на месте сестры воеводы, которую вся родня старалась оберегать от потрясений.

Сжав виски, я опустилась на лавку, в сотый раз проклиная день, когда мне вздумалось написать роман о городе-заставе. Серый тоненько заскулил. Он, подобно мне, до этого метался по двору, насколько позволяла цепь, а теперь прилег, опустив морду на лапы.

– Не скули, Серый. И так тошно, – попросила я. – Все хорошо будет.

Пес снова заскулил. Мы оба с ним понимали, что ничего хорошего не будет. Не в этой истории.

Серый вдруг вскинул голову и тут же подскочил. Спустя миг в ворота постучали. Я вздрогнула и поспешила открыть, уже даже не гадая, кто бы это мог быть.

На вошедшей Добронеге не было лица, из чего я сделала вывод, что мать Радима в курсе случившегося. Она рассеянно откликнулась на мое приветствие, потрепала Серого по голове и направилась к дому, сжимая в руках плетеную корзинку. Поставив корзинку у крыльца, Добронега вынула из нее несколько связок трав и молча отправилась в дом. Я поспешила за ней.

Добронегу я нашла в сенях. Та ловко обматывала связки грубой ниткой и подвязывала к веревке, тянувшейся под самым потолком вдоль стены. Взяв один из пучков, я начала его обматывать. Получалось у меня и в половину не так хорошо, как у нее. Я попыталась привязать связку, но руки сорвались, и я больно поцарапала палец о гвоздь. Добронега забрала у меня травы, а я засунула палец в рот и обратилась к матери Радима:

– Что теперь будет, а?

Добронега скрутила петельку, молча встала на цыпочки и накинула ее на гвоздь, затягивая потуже, после чего аккуратно расправила травы, чтобы лучше сохли, и только потом повернулась ко мне. Она взяла меня за руку, осмотрела пораненный палец и сказала:

– Ну, ничего. Заживет. Царапина, – и больно сжала мою руку.

Я поняла, что в эту минуту ей самой нужна поддержка, вероятно, гораздо больше, чем мне, поэтому крепко обняла мать Радима.

– Все будет хорошо, да? – спросила я.

Она обняла меня в ответ так крепко, как, пожалуй, никогда еще не обнимала, и сказала:

– Конечно, все будет хорошо, дочка. Все образуется. Князь не допустит расправы над невинным.

Впрочем, уверенности в ее голосе не было вовсе. И от этого беспомощное объятие и беспомощная ложь выглядели еще страшнее. Не отстраняясь, я заглянула в голубые глаза матери Радима. Ожидала увидеть слезы, но взгляд Добронеги был абсолютно ясным. И очень решительным.

– Ранен он, – проговорила она.

Я вздрогнула.

– Кто ранен?

– Олег ранен, надо ему мазь снести.

Она направилась в дом. Я бросилась следом.

– Как ранен? Когда?

Почему-то я подумала, что, когда его забрали со двора, с ним что-то сделали. Добронега обернулась ко мне и посмотрела слегка растерянно:

– Так кварской стрелой. Да пес еще подрал.

Я почувствовала такое неимоверное облегчение, как будто мне сказали, что Альгидраса уже освободили. На нетвердых ногах я добралась до стены, провела по ней рукой и, ощутив опору, прислонилась спиной.

– Что ж так пугать-то? – пробормотала я себе под нос. – Я уж думала, что люди князя что-то сделали…

Добронега внимательно на меня посмотрела и медленно покачала головой.

– Не сделают они ничего без суда. С побратимом воеводы даже человек князя ничего без суда не сделает.

– Так он же… – начала я и внезапно осознала, что Добронега не в курсе. Случившееся во дворе этого дома осталось тайной, о которой в Свири пока никто не знал. Кроме дружинников, которые увели Альгидраса. И как раз они-то могут сделать все, что угодно.

– Пойдем быстрее, снесем мазь.

Бросившись к полкам, я начала снимать горшки… Добронега посмотрела на меня удивленно, впрочем, удивление быстро сменилось усталой улыбкой.

– Не те горшки берешь, – посетовала она. – Вот тот, дальний, дотянись.

Схватив указанный горшок, я протянула его ей.

– Корзина на улице… – Добронега еще не договорила, а я уже выбежала на крыльцо, схватила оставленную ею корзинку, вытряхнула из нее остатки травы и прибежала обратно.

Я понимала, что нужно действовать очень-очень быстро. Спустя пару минут мы заперли калитку, оставив во дворе притихшего Серого, и поспешили по тихим улочкам спасать бестолкового мальчишку. Мы шли довольно долго. Ориентируясь на шум Стремны, я поняла, что мы недалеко от внешних стен, в той части города, куда я еще не забиралась. За очередным поворотом перед нами вырос глухой забор, и я испугалась, что Добронега от расстройства свернула не туда и мы заблудились. Однако, приблизившись, я заметила в заборе неприметную калитку, которую Добронега не мешкая толкнула. Мы вошли в небольшой двор, чем-то похожий на двор при дружинной избе. Справа вдоль забора были аккуратно сложены дрова, напротив калитки стояла изба с низким навесом. Изба тянулась вдоль всей противоположной стороны забора, и я не увидела в ней ни одного окна. Тут же из-под навеса показался воин в цветах князя Любима. Он был молод, но то, как он двигался, выдавало бывалого воина.

– Вам нельзя сюда, – приблизившись, без улыбки отчеканил мужчина и покосился за наши спины.

Я тоже посмотрела туда, но увидела только затворенную мною калитку. Он что, ожидал, что мы здесь с подмогой?