– Смело пейте, – шепнул Льюшка, заметив мои опасения. – Всё, что касается растительности, здесь натуральное. А вот от мяса советую воздержаться, учитывая ваш слишком привередливый желудок и некоторые предрассудки.

– В таком случае, объявляю себя вегетарианцем.

– Прекрасно. Не пойти ли нам подкрепиться по этому поводу?

– Не возражаю. Куда?

– Всё равно куда. Представьте, что за этой, например, колонной – столик. Представили?

– Сейчас попробую… Представил.

– Ну вот, пожалуйста! Похоже?

– Да! Только скатерть чуть не такая, и всего этого не было…

– Это я. Каюсь, не удержался, нарушил, так сказать, чистоту эксперимента… Надеюсь, вы не в обиде за столь скромную сервировку? Вам, как договаривались – только флора.

– Помилуйте, даже не ожидал!.. Ананасы, виноград…

– Отведайте жареных бобов в соевом соусе: фирменное блюдо нашей кухни…

Пусть не врут сочинители! Пусть не силятся описывать замешательство главного героя при, так сказать, «погружении в рабочую ситуацию»! Наша повседневная жизнь так пронизана всякого рода чертовщиной, обыватель сейчас настолько приучен к телевизионным чудесам, что адаптация к нетривиальным ситуациям происходит практически мгновенно. А если учесть, что я был уже подготовлен хоть кратким, но знакомством с водяным, то стоит ли удивляться, что я воспринимал окружающее – и сам бал, и все волшебные превращения вокруг – без комплексов, и вскоре мы уже мирно сидели в своём уютном закуточке, выпивая и закусывая под приятный разговор.

Звуки оркестра доносились сюда как бы под сурдинку – я понял, что подсознательно установил именно такой уровень громкости, и это тут же осуществилось по моему желанию. Подозреваю, что для Льюшки громкость – да и вся ситуация! – была несколько иной, хотя основные черты всё же должна была сохранить. Иначе можно было бы предположить иллюзорность и многоплановость не только данной ситуации, но и самогό существования того же Льюшки – да и всего остального! – а от такого весёлого допущения – прямая дорога в жёлтый дом… Тут я окончательно запутался и тут же попытался всё это объяснить своему собеседнику.

– Вы, значит, считаете меня чем-то вроде галлюцинации? – развеселился тот. – И всё вокруг происходящее тоже? Чёрт побери, это так и есть! Но вам-то какая разница, коли вы сами также участвуете в этой галлюцинации?! Попробуйте-ка уколоть палец вилкой – результат будет вполне существенным, уверяю вас! Так к чему задумываться о несущественном?

– Помилуйте! И моё – как, впрочем, и ваше! – существование вы называете несущественным?!

– Естественно! Объективной реальности для субъекта не существует в силу невозвожности полностью познать мир, а субъективная реальность есть лишь вариант реализованной вероятности, и реализована она может быть по-разному… Но это запутанно и скучно, друг мой! Перестаньте обращать внимание на слова! Слова – лишь жалкие рабы разума. К чему вам знать, кто и как организовывал осенний бал и какими принципами он при этом руководствовался?! Держу пари, к концу бала вы будете смеяться над всякими попытками рассуждений!

– То есть вы предлагаете пользоваться результатами, не вникая в суть?

– Безусловно! Ведь, что греха таить, никто никогда не смог постичь сущность даже самой примитивной молекулы, что не мешает, скажем так, развитию той же химии… Жизнь такова, какова она есть – но кто поручится, что она более никакова? Ваше здоровье! – и водяной приподнял свой бокал.

– А, вот вы где! – рядом с нами снова возник доктор Рак. Он весело потирал свои гладкие ручки и задорно блестел моноклем. Что-то новое появилось в его поведении, и это новое мне не понравилось.

Льюшка тоже еле заметно поморщился, что не укрылось от доктора.

– Скучаете? С удовольствием составлю вам компанию! – тут же расквитался он, навязываясь к нам. – Эй, человек, пива!

Пиво было тёмным и пахучим, добротным, густым от добавленных при варке специй. Вообще, к нему больше подходило название «эль» – вкус отзывался чем-то английским; я уже попробовал его, рассудив, что этот напиток уж никак не должен включать в рецептуру изготовления дохлых мышей или паучий яд.

– Прекрасный бал! – провозгласил бесцеремонный доктор, извлекая свои дрянные усишки из пивной пены. – Давненько я так не веселился. А ведь самое-то главное ещё впереди! Не так ли, месье Льюшка? Ха-ха-ха!..

Мне показалось, что в глазах у водяного сверкнула молния. Он ничего не ответил, и поддержать разговор пришлось мне:

– Что именно вы имеете в виду?

– Сейчас проходят схватки гладиаторов, затем будет традиционный конкурс прекрасных дам – о, вы непременно должны посмотреть: какие девушки! Само совершенство, поверьте старому ловеласу! – и Рак прищёлкнул языком, на мгновение показав странное уродство: сросшиеся в один зуб верхние резцы. – А потом главная часть… И, скажу вам по секрету, первую скрипку в этом действии сегодня доверено сыграть мне!

– Несомненно, вам нужно как следует подготовиться, – отстранённо сказал Льюшка. – Не смеем вас задерживать.

– О да! – многозначительно кивнул Рак, вставая. – Нам всем следует хорошенько подготовиться. Не правда ли, господин новичок? Однако тысяча извинений, я вынужден покинуть вас! До скорой и приятной встречи! – и Рака не стало, только в ушах постепенно затихал его раскатистый хохот.

– Что за главная часть? – спросил я помрачневшего Льюшку. – Мне неприятен этот Рак. Неужели кому-то будет интересно смотреть на выступление этого надоедливого болтуна? Лично я предпочитаю обойтись без подобного зрелища.

– Невозможно. Присутствовать будут все. Вам тоже придётся пойти. Сожалею.

– Я, конечно, понимаю – у вас тут, конечно, свои законы… Но я-то не брал на себя никаких обязательств, и от лицезрения Рака решительно отказываюсь.

– Не получится: приглашённые являются главными действующими лицами.

– Вот как… Непонятно. А при чём тут Рак?

– Вы заметили его зуб? Это упырь. Он укусит вас… Вам не повезло: в этом году принимают в вампиры. Вот в прошлом был набор в водяные. Поцелуй русалки – это такое наслаждение!..

– Что?! Вы хотите сказать?!.

– Да, – грустно кивнул Льюшка. – Поверьте, я не знал, что вам суждено стать именно вампиром. Версию набора объявляют только в момент церемонии. Я сам ненавижу вампиров. Водяные – да, лешие – тоже сойдёт, ну, в конце концов – домовые, но упыри…

– Чёрт побери! Нет! Благодарю вас за прекрасный вечер, – я нервно поднялся. – Я ухожу!

– Не советую: вы долго будете ходить по кругу, устанете и изнервничаетесь, и всё равно вернётесь сюда. Отсюда не уходят. Смиритесь.

– В таком случае, вы не смогли бы сами проводить меня к выходу? Ведь это вы втравили меня в эту затею!

– Сожалею. Нет.

– Что же мне делать?!

– Ничего. Выпейте вина и успокойтесь.

Глупо! Господи, как же глупо я попался! Ну кто тянул меня на это подозрительное сборище?! Почему не сработало присущее мне (как я наивно думал) чувство подсознательной разборчивости в людях?! И что же мне, в самом-то деле, теперь делать?

Я всё же двинулся куда-то прочь, продираясь сквозь кусты и болота – и откуда, дьявол их побери, они взялись? Не было тут никаких болот!.. – но, как и предсказывал Льюшка, ничего из моей затеи не вышло. Раз за разом я натыкался на знакомый столик, и водяной грустно кивал мне головой, ненадолго отрываясь от своей глиняной пивной кружки. Казалось, что он удручён случившимся чуть ли не более, чем я. В отчаянии я пробовал вспоминать молитвы, обращаясь к Богу, но в памяти царил хаос, и как я ни старался, ничего путного просто не приходило на ум.

В сотый раз возвратившись к знакомой колонне, я сдался и тяжело дыша, опустился на своё прежнее место. И тут же с моега фрака исчезли все следы грязи.

– Выпейте вот это, – водяной протянул мне бокал с рубиновым напитком.

Мне было уже всё равно, я машинально взял вино и проглотил одним большим глотком. Тут же в желудке словно взорвалась бомба, и я почувствовал непреодолимую тошноту.