– Тухлая лягушачья кровь, – пояснил Льюшка, внимательно следя за моим состоянием.

Меня тут же вывернуло наизнанку. Казалось, я израсходовал годовой запас желчи и желудочной слизи. Однако после приступа рвоты заметно полегчало.

– Хорошо, – сказал Льюшка. – Нужно было освободиться от пищи. Всё правильно.

– Правильно?! – выдохнул я. – Ага, значит, правильно… А вот я тебя, правильного такого, сейчас по морде… За правильность.

– Кажется, пора, – пробормотал водяной себе под нос. Он быстро наклонился к моему уху и шепнул:

– Есть возможность изменить ситуацию.

– Что? Душу купить желаете, мрази? Хер вам, а не душу!

– Нет. Я прошу у вас помощи.

Это было настолько неожиданно, что я вздрогнул.

– Возьмите это, – протянул он мне маленький пластиковый пакетик. – Когда Рак будет наносить свой ритуальный укус, незаметно поднесите к горлу. Он прокусит его вместо вашей артерии. Толпа должна увидеть кровь… Вам придётся разыграть агонию и смерть. Будьте внимательны: если присутствующие заподозрят неладное, вам и в самом деле не избежать гибели. Кстати, и доктору тоже… Справитесь?

Я ошеломлённо глядел на него. Слишком уж быстро меняется ситуация, однако.

– А зачем это… Жабья кровь? – невпопад спросил я.

– В бокале? Никакой крови. Просто рвотное. Я солгал, чтобы усилить эффект. Вам действительно нужно было очистить желудок: нехватало ещё, чтобы вас вырвало во время спектакля. Знаете ли, у вампиров изо рта воняет так, что… Ну как, справились с собой? Согласны разыграть нашу маленькую комедию?

Я вяло кивнул. Чёрт побери, а что мне ещё оставалось делать? Выбор у меня был богат, как у прародителя Адама, когда тот слонялся по раю, подыскивая себе жену.

– Кстати, чтобы вы окончательно мне поверили… – Льюшка оглянулся и вытащил руку, которую до этого держал под столом. В запястье впился здоровенный комар. Брюшко его на глазах распирало от насыщения.

– Я такой же живой, как и вы, – сказал водяной, прихлопывая кровопийцу. – Запомните: комар никогда не садится на мертвецов. И тем более не кусает.

Надежда во мне вдруг воскресла – слабая, но упрямая.

– Рак тоже? Тоже живой?

– Рак – нет, – жёстко сказал Льюшка. – Но верить ему можно. Гарантирую.

Ситуация складывалась невероятная: в двадцать первом веке человек более-менее спокойно ожидал окончания шабаша, чтобы против своей воли стать одной из его жертв! Проклятое любопытство сыграло со мной подлую шутку. Всё произошло так быстро и было в высшей степени неимоверно, нелепо – но, к ужасу моему, вполне реально. Реально, как ночь, как звёзды над головою, как завывания лягушек у тихой глади затона.

Мне предстояло разыграть смерть от клыков вампира и последующее воскресение – сущая ерунда, в общем-то, если бы это не касалось лично меня. И если бы не слишком большая вероятность обмана. Кто его знает, этого Льюшку – может, он врёт, и комара-то показал так просто, для отвода глаз: я же помнил, как у него ловко получилось с жемчужиной… Может, и не было того комара вовсе. Хотя ведь жемчужина так и не исчезла, когда хозяин прыгнул в реку.

Льюшка не терял времени. Сжато и толково он обрисовал обстоятельства, сложившиеся в общине нечистой силы (он употреблял выражение «иной народ») и мотивы, побуждавшие его, Рака и ещё кое-кого («узнаете после»…) прибегать к, мягко говоря, нестандартным способам решения проблем. Дело было в тривиальном заговоре по смене власти, и группа заговорщиков таким оригинальным способом пополняла свои ряды. Рак и компания всего лишь бешено рвались к власти, а Льюшка и группа «живых» ставила целью легализацию «иного народа» в человеческой среде – ни больше ни меньше. Но на данном этапе тактические цели обеих групп совпадали. Именно поэтому водяной ручался за вампира, хотя и питал к нему глубокую сословную (а мне показалось – и личную) неприязнь. Нарушать условия конспирации оказывалось никак не в интересах Рака: обычная казнь для вампиров-отступников в таких случаях – осиновый кол в сердце. О способах казни водяных Льюшка предпочёл не распространяться.

Мы вышли в центральную залу. Воображение распорядителей соткало невиданный чертог: мраморные колонны увивал восковой плющ; каменные плиты пола (вместо прежнего паркета) составляли причудливую мозаику; откуда-то с невидимых хоров доносилась музыка – но уже не вальс, а мелодия тихая и непритязательная, из тех, которые целый день мурлычешь не замечая.

На подиуме прохаживались обнажённые девицы – прекрасные той странной силы красотой, которая одновременно и манит, и останавливает. Видимо, конкурс был в разгаре. Белокурая Дианка узнала нас в толпе и послала воздушный поцелуй, на что водяной ответил лёгким наклоном головы. Я проигнорировал предназначенный мне знак внимания. Впрочем, некоторая рассеянность с моей стороны в данных обстоятельствах могла иметь некоторое оправдание.

Как быстро ко всему привыкает человек! Конечно, я безумно нервничал, но уже мог бродить среди бесчисленных гостей без риска свалиться без памяти им под ноги, мог замечать иллюзорную пышность убранства комнат, выстраивающихся анфиладами и теряющихся в сумраке дальних пределов, мог поддерживать пустые светские разговоры и даже отвечать на призывные шутки дам, отличавшиеся игривостью и полной беззастенчивостью. Льюшка находился рядом и, так сказать, подстраховывал меня от явных ляпов.

– Не стесняйтесь таращить глаза на женщин, они это любят, – вполголоса поучал он. – Более того, ваш скромно отведённый взгляд может быть воспринят как пренебрежение и заносчивость. А этого они не прощают… Приветствую вас, Зинаида! Как всегда – ослепительно и со вкусом!.. Да, между прочим – не сторонитесь официантов, берите шампанское: если не хотите пить, представьте, что оно просто исчезает у вас во рту. Пустой бокал бросьте на пол – уберут… Здравия желаю, майор! Как ваша служба? Всего хорошего!.. Так вот, о главном: после укуса падайте и замрите. Первое время постарайтесь не дышать – сколько сможете. Не шевелитесь ни при каких обстоятельствах! Это смертельно опасно! Рак даст вам знать, когда можно начать проявлять первые признаки активности. И никаких бодрых вскакиваний: протрите глаза, подержитесь за голову. Можете застонать – но не переборщите. Обычно у приходящих в себя первое время кружится голова: пусть вас пару раз шатнёт. Короче, импровизируйте. Вот, в общем-то, и всё … О, кого я вижу! Какая встреча, дружище! Сожалею, я сейчас занят, но обязательно как-нибудь потом выкрою часок-другой, поговорим, есть новости…

Я кивал, не переставая искать возможность как-то улизнуть с бесовского сборища, но всё было тщетно: куда бы ни падал взгляд, везде шумели весёлые компании, плясали и пели, бросались серпантином, хватали за рукава, тормошили, смеялись – и нигде не было даже намёка на какой-либо выход. Мы с водяным переходили из залы в залу, я перезнакомился с огромным количеством гостей (которые уже сливались для меня в одну сплошную массу полузнакомых лиц), но странно – никакой усталости не чувствовалось, скорее наоборот: всё более и более меня охватывало непонятное возбуждение и нетерпение.

Внезапно сильный и ясный звук пронёсся над толпою.

– Рог трубит, – сказал Льюшка. – Пора! Не забудьте, о чём я вам говорил!

Не могу сказать, как я очутился на подиуме. Я опомнился от ощущения громады ждущей аудитории: безмолвный тёмный зал тысячами глаз смотрел на меня из пустоты, а гладкий холёный Рак в накрахмаленной белой сорочке крадущимися шагами подбирался ко мне сбоку. Монокль он куда-то подевал, и оба его глаза неотрывно вперились в меня. Мне казалось, что на дне их проскальзывают красные огоньки. Впоследствии я узнал, что цвет свечения глаз в каждой гильдии свой: у водяных, к примеру – зелёный, а у леших – жёлтый.

Рак подобрался вплотную и крепко захватил руками обшлага моего фрака. Хватка его была железна. Не понимаю, как у меня хватило сил выдержать его пристальный горящий взгляд. Я чувствовал, насколько мощным угнетающим и гипнотизирующим воздействием он обладал. Чужая воля, холодная и неотвратимая, безжалостно ломала мою. Внезапно я вспомнил про пакетик, и судорожно зажав его в кулаке, прижал ладонью к шее. Вампир холодно улыбнулся, обнажив клыки, и лицо его вдруг изменилось: верхняя челюсть вытянулась вперёд, как у волка, и из открытой пасти на меня пахнуло невыносимым смрадом. Он нежно коснулся губами моей шеи, чуть сдвинул мою руку, нацеливаясь на пульсирующую сонную артерию – и внезапно всё померкло у меня перед глазами: я погрузился в благословенный обморок.