Воспоминания неслись галопом вперёд, растревоженные, яркие, сильные, жаркие, желающие выплеснуться в реальность… Огромные умоляющие глаза Алека…

Прага 1351 — 1357

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог. *

— Алек, ты понимаешь, что говоришь сейчас о том, что называют «богопротивным»?

— Я верю, что в любви нет богопротивного. В любых ее проявлениях.

Я тяжело вздохнул, по разным причинам:

— Тебя точно сожгли бы на костре ни за одно, так за другое…

— Я не боюсь греха. И — я не считаю грехом то, чего хочу… Возможно, я не прав, и я — безбожник, но я так сильно чувствую в моем сердце любовь к тебе. Это настолько сильно, что все остальное теряет для меня значение. Я побывал перед лицом смерти и пережил отчаяние, с которым мало что сравнится. Я больше ничего не боюсь, Магнус.

Слова этого молодого человека вызвали во мне трепет; я смотрел на все происходящее с высоты своих прожитых лет, с высоты своей предполагаемой вечности…

Так дорожить моментом и отдаваться ему могли только смертные (Алек ещё полностью не осознал, что бессмертен). Чума — как символ быстротечности и неожиданности конца — вдруг заставила меня еще раз задуматься, правильно ли и зачем вообще я живу…

— Идем, я проведу тебя в заповедный край, куда ты стремишься. — я взял Алека за руку и потянул за собой.

Он смотрел на меня с радостью и трепетом.

***

Я покрывал поцелуями каждый сантиметр его тела; Александр вздрагивал и тяжело дышал. Он был такой горячий, что я бы решил, что опять поднялась температура, если бы не было других причин.

Когда я целовал его впалый живот, Алек застонал. Я обхватил рукой его возбуждение и сомкнул на нем губы…

От его уже неконтролируемых стонов я сам был на грани; только когда мой мальчик излился мне в рот, я отпустил себя…

— Магнус… Я не мог и представить, что бывает так сладко… Не скрою, ты часто снился мне, и… и… я не помнил снов, там тоже было сладко… Но это…

Я склонился над ним, вглядываясь в подернутые пеленой синие глаза.

— Я буду делать тебе сладко еще много-много раз, когда ты только захочешь.

— Магнус, я хочу, чтобы сладко было и тебе. Я знаю, что мы можем быть еще ближе, я видел как-то неприличные картинки, что предлагал уличный торговец…

По моей спине пробежала дрожь.

— И что же ты там видел?

— Я — врач, Магнус, и я не идиот… Ты обещал провести меня в заповедный край. Веди до конца.

— Я сейчас вернусь. — сказал я и вышел обнаженным из комнаты.

Вернувшись со склянкой, в которой хранилась смесь из оливкового и розового масел, я присел на край кровати и обманул в нее пальцы.

— Раздвинь ноги. — мой голос был напряженным, но Александр повиновался с готовностью, в его глазах светилось предвкушение.

Я подготавливал его очень долго; весь запас самообладания потребовался мне, когда мои пальцы массировали упругие сжатые стенки. Алек стонал и непроизвольно двигал бедрами, насаживаясь глубже на мои пальцы.

Обильно смазав себя, я вошел в него, вырвав придушенный крик. Мир перестал существовать. Остались только мы, чьи грешные тела слились в неразделимое. Невозможное, невыразимое словами блаженство…

***

Было время, процветала

В мире наша сторона:

В воскресение бывала

Церковь божия полна;

Наших деток в шумной школе

Раздавались голоса,

И сверкали в светлом поле

Серп и быстрая коса. **

Прошло семь лет, с того момента, как Изабель вышла замуж, с того момента, как мы стали впервые близки с Алеком.

Жизнь текла дальше, город и окрестности восстанавливались, люди пришли в себя от ужасов болезни, потери родных и друзей. По зелёным равнинам и низинам опять ходили тучные стада, раздавались песни девушек, игрались свадьбы, рождались дети.

В мире было неспокойно: войны, восстания, делёж власти: какие-то государства объединялись, какие-то — наоборот. Но на фоне всего этого шло и созидание. Например, в Вероне построили Скалигеров мост, а в Москве возвели Спасский собор Спасо-Андроникова монастыря.

Каждый месяц я отправлял огненные послания Изабель и рассказывал о нашей с Алеком жизни и его работе, а она в ответ длинно и подробно описывала свою жизнь на острове. Оказалось, что половина команды корабля, на котором они отправились, взяла с собой свои семьи, и теперь на острове жили, ни в чём не нуждаясь, весёлые добрые люди.

А вот капитану и второй половине команды повезло меньше, если не сказать, что не повезло совсем. На обратном пути они попали в жесточайший шторм, и корабль, налетев на рифы, затонул. Что стало с моряками, неизвестно. Видимо, они все тоже погибли.

На острове Саймон открыл школу и обучал детей, которых с каждым годом рождалось всё больше (хотя сами наши молодые с детьми не спешили).

Изабель взялась изучать историю моду и со временем стала самым известным модельером (естественно, постоянно в последствии меняя свои имена). По её просьбе я открыл ателье в Праге, нанял управляющую и портних. По эскизам и выкройкам Изабель шились наряды, в которые одевался не только двор короля Карла IV, но и из других стран приезжали люди и буквально скупали все.

***

Часто думая о Камилле, я надеялся, что она успокоилась и обрела покой в чьих-нибудь жарких объятьях, осыпанная золотом и бриллиантами. Но я опять ошибся.

В 1352 году мы услышали, что чума разбушевалась в России.

***

Существует легенда о том, что с улицы Длоуга началась эпидемия чумы в Праге. Как-то вечером в один из домов постучалась необыкновенно красивая незнакомка. Она вошла в дом и поцеловала служанку. Девушка закричала и тут же умерла.

Именно Алек был тем, кто обнаружил её, лежащую на пороге дома с черным пятном на лице — так в город опять пришла чума…

____

*А. С. Пушкин «Пир во время чумы»

** там же

========== Безумье жалкое живёт ==========

Там, где с землею обгорелой

Слился, как дым, небесный свод,-

Там в беззаботности веселой

Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,

Зарывшись в пламенных песках,

Оно стеклянными очами

Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом

Припав к растреснутой земле,

Чему-то внемлет жадным слухом

С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,

Что слышит ток подземных вод,

И колыбельное их пенье,

И шумный из земли исход!*

Европа 1357-1368

POV Магнус

С 1357 по 1368 годы по всей Европе прокатилась вторая волна чумы.

“Черная смерть” – болезнь, о которой в настоящее время слагают легенды. На самом деле так называют эпидемию чумы, которая поразила Европу, Азию, Северную Африку и даже Гренландию в 14-м веке. Протекала патология преимущественно в бубонной форме. Территориальным очагом болезни (как считают современные учёные) стала пустыня Гоби.