POV Магнус

Чума бушевала и во Франции. Но её пик постепенно сходил на нет. И теперь только самые бедные кварталы ещё страдали от её натиска.

Приехавшие в это время в Париж, я, Алек и выздоровевшая и теперь имеющая иммунитет к болезни Изабель помогали людям, как могли.

После встречи во Флоренции как-то само собой получилось, что мы решили держаться вместе. У Алека и Иззи никого не осталось из родных, а я вообще был один одинёшенек в этом мире, но у нас троих появилась общая цель — найти причину страшного недуга и научиться лечить людей.

Мы сняли поместье недалеко от Парижа и поселились в нём. У каждого были своя спальня и кабинет. Мы встречались утром за едой в огромной столовой, потом уходили по своим делам. Я — в библиотеку, Иззи и Алек — в госпиталь. Вечером встречались за ужином. Беседовали, обсуждали события прошедшего дня и расходились по своим спальням или просто сидели на веранде, выходящей в красивейший сад и молчали. Каждому было, что и кого вспомнить, о чём погрустить. А Алек всё думал, как же преодолеть косность, невежество и чванство, господствующие среди врачей.

Врачи медицинского парижского факультета полагали, что чума происходила от большой кометы, распространявшей заразу в воздухе, для очищения которого они предлагали разжигать костры на перекрёстках, курили ладан и ромашку, опрыскивали помещения и самих заболевших уксусом, прикладывали к появляющимся во время бубонной чумы вздутиям в паху и под мышками припарки из толчёных насекомых или из драгоценных камней.

Алек был очень эрудирован по сравнению со своими многими коллегами. Он в оригинале прочитал труды Гиппократа**, Авиценны*** и многих знаменитых докторов древности, поэтому был знаком даже с анатомией человека. Он пытался лечить лекарственными травами и пряностями, делая из них настойки и мази. И после знакомства со мной и при моей помощи (и практической, и знаниями) у него стало многое получаться с каждым разом всё лучше и лучше.

Но перво-наперво Алек убеждал коллег навести чистоту в городе, вывести и сжечь мусор, прочистить колодцы, уничтожить крыс, ибо именно в этом видел первопричину болезни.

Конечно, мало кто прислушивался к словам молодого врача, но, когда его пациенты, пусть и не все, стали выздоравливать, мнение о парне стало меняться, к нему начали прислушиваться даже именитые врачи и профессора. Хотя были и такие, кто вместе с церковниками обвиняли юношу в том, что он продал душу дьяволу, и за это тот ему помогает.

Когда Алек рассказал как-то об этом за ужином, я и Иззи (мы отлично поладили между собой и стали добрыми друзьями) долго смеялись, не зная, что над нашими головами уже собираются тучи…

___

*Анна Лукс «Чума в Бергамо»

**Знаменитый древнегреческий целитель, врач и философ. Вошёл в историю как «отец медицины».

**Учёный, философ и врач, представитель восточного аристотелизма. Был придворным врачом саманидских эмиров и дайлемитских султанов.

========== Боялись, как огня ==========

Таких, как ты, сжигали на костре,

Сбривали волосы и обряжали в рясы…

Рожденную на «ведьминой» горе

Железом раскаленным жгли до мяса…

Держа тебя в стенах монастыря,

Спасали смертных, нарекая «ведьмой»,

И в жертву принося у алтаря,

Крестились за грехи твои в молебне.

Таких, как ты, держали на цепи,

До обмороков били мокрой плетью,

Таких трепали кони по степи,

И злого духа изгоняли смертью…

Таких, как ты, боялись как огня…*

Париж 1350

POV Магнус

Я не знал, что в это время Камилла тоже была в Париже, наблюдая, как затухает вызванная ею магическая болезнь. Но она не стала её реанимировать.

Камилла любила блистать на балах, любила драгоценности, преклонения, интриги, а из-за эпидемии вдруг лишилась всего этого. Поэтому она решила, что род людской немного должен передохнуть от болезни, а ей, ну, просто необходимы балы, веселье и любовные приключения.

Но тут вдруг она услышала, что какой-то молодой врач достиг определённых успехов в лечении болезни, что показалось ей очень странным, ибо зараза-то была магическая, а, значит, без помощника-мага тут не обошлось.

Камилла велела своим слугам проследить за молодым врачом от госпиталя до дома. Каковы же были её удивление, злость и ревность, когда ей доложили, что в деле замешан я, и более того, этот врач живёт с её бывшим любовником под одной крышей.

Теперь Камилла сама следила за Алеком, и увиденное повергло её в шок. Я и Алек не были любовниками так же, как и его сестра не была моей любовницей. Мы просто вели себя, как близкие друзья, как родственники.

Молодой врач был действительно умён и предлагал дельные вещи (если бы они были приняты и воплощены в реальность, болезнь бы закончилась ещё раньше). Камилле стало ясно, что, если я и помогал парню, то очень осторожно, ненавязчиво и культурно.

И тут она услышала сплетню о том, что Алек продал душу дьяволу за помощь в лечении людей. Этот шанс она упустить не могла, и не упустила. Она пошла якобы на исповедь к епископу Нотр-Дама** и в процессе её сообщила церковнику, что располагает доказательствами того, что Алек сотрудничает с дьяволом. Епископ попросил Камиллу написать письмо куратору Святой Инквизиции с подробным описанием всей ситуации, что женщина и сделала.

***

Поздно ночью в дверь нашего дома постучали. К несчастью, меня не было, так как я был приглашён к своему коллеге (как потом выяснилось — по научению Камиллы).

Воины-псы Святой Инквизиции ворвались в дом, схватили и скрутили Алека — в халате, а Изабель — прямо в ночной сорочке, и поволокли через весь город в подземелье Нотр-Дам. Алек требовал предъявить ордер на арест, но его просто вырубили ударом по голове.

Брата и сестру бросили в соседние камеры на гнилую солому и сообщили, что утром они будут сожжены на городской площади по подтвердившемуся обвинению в колдовстве. Алек лежал без сознания, из раны на голове тонкой струйкой стекала кровь, вокруг которой стали собираться вылезшие из всех щелей крысы. Изабель громко звала брата через стену и плакала.

***

Я вернулся домой под утро немного навеселе (меня упорно не хотели отпускать, даже попробовали применить силу. Это ко мне-то! Пришлось всех усыпить на два дня, так сказать, с запасом.). Меня встретили выломанная входная дверь и одинокий печальный плач нашего кота. Я поспешил войти в дом: мебель была перевёрнута и разбита, словно здесь кто-то что-то искал, на ковре в гостиной я заметил пятна крови, но самое страшное было то, что ни Алека, ни Изабель в доме не было.

Я поспешил к себе в кабинет и замер, увидев мёртвую разлагающуюся крысу на своём столе. Этим зверьком была придавлена записка, написанная до боли знакомым почерком:

«Любимый!

Я ревную тебя к этим детям.

Поэтому на рассвете они сгорят, как ведьмаки, навлекшие на этот волшебный город ужасную магическую болезнь. А ты переставай дурить и возвращайся ко мне.

Целую, твоя Камилла.»

Я давно так не злился! Набросив на себя заклятье невидимости, я ломанулся на площадь. Там уже все были в сборе: и палач от Инквизиции, и толпа, проклинающая колдунов, и какой-то представитель стороны обвинения и два столба, под которыми лежали сухие-пресухие дрова.