На следующий день повели их на место казни, и что же?.. Тот, который не перестал ненавидеть брата, отрекся от Христа; другой, который простился с братом своим, умер за веру Христову. Удивленный мучитель спросил у первого: «Почто вчера не отвергся от Христа, чтобы избегнуть пытки?» И услышал от него следующий ответ: «Когда я решительно сказал брату моему, что не хочу с ним помириться, тогда мгновенно оставила меня сила и помощь Божия: вот единственная причина, почему я оставил веру во Христа».

Ненавистник, беспрестанно изыскивая различные средства, как бы сделать зло тому, кого ненавидит, уже не походит на человека, но совершенно уподобляется духу-губителю. А посему может ли он быть способен к каким-нибудь добродетелям, наипаче к мученичеству, где нужна в высочайшей степени любовь к Богу, которая не может быть без любви к ближнему?

Некто, по имени Иоанн, бывший прежде боярин киевский, облекшись в Ангельский образ в Киево-Печерской лавре, имел при себе юного сына Захарию. Видя приближающуюся смерть, Иоанн поручил его покровительству Промысла Божия; а некоторому иноку, по имени Сергий, бывшему прежде также боярину киевскому и с ним вместе постригшемуся, оставил тысячу гривен серебра и сто гривен золота, чтобы сохранил их до совершеннолетия сына и после ему отдал. Распорядившись таким образом, Иоанн умер.

Захария, достигнув восемнадцати лет, потребовал у Сергия наследство отца своего. Но отшельник, сделавшись рабом любостяжания, изумился, как бы не зная, чего юноша от него требует; но, видя неотступность Захарии, притворно оскорбился и сказал ему: «Отец твой отдал все имение Богу; у Него и проси, а не у меня. Виноват ли я, что Иоанн был так безумен, что, обогащая нищих, сделал нищим единородного сына».

Видя такое вероломство, юный Захария заплакал. Он умолял Сергия, чтобы тот отдал ему, по крайней мере, половину имения, хотя бы третью часть; даже просил у него, наконец, десятой доли, но напрасно. Для Захарии осталось последнее средство, чтобы инок доказал невинность свою клятвой перед Богом.

Увы! Порок имеет столь гибельное свойство, что человек, поскользнувшись однажды, спотыкается и в другой раз! Пустынник-миролюбец, имея свидетелями братию, идет с Захарией в Печерскую церковь. Там, став пред чудотворным образом Пресвятой Богородицы, где прежде вместе с юным Иоанном приял союз братолюбия, клялся Небом и землей, что отец Захарии никогда не давал ему ни полушки, не только тысячи гривен серебра и ста гривен золота. Но, как скоро начал приступать к Приснодеве, чтобы облобызать воскрилия ²⁴ одежды ее, вдруг невидимая сила удержала преступника. Он не мог двинуться с места, как ни напрягал стопы свои – весь трепетал… Наконец, видя, сколь ужасно правосудие Господне, воскликнул: «Преподобные отцы Антоний и Феодосий! Помолитесь Богородительнице, да не даст Ангелу смерти погубить меня… А ты, сын моего собрата и друга! Возьми злато свое и прости меня, грешного».

Иноки ужаснулись и пошли в келью Сергия, славя Бога, такие чудеса сотворившего.

Не приемли имене Господа Бога твоего всуе (ср. Исх. 20, 7), сказал Господь чрез Моисея. Христиане! Страшитесь говорить: Ей-Богу! Вот тебе Христос! Даже тогда, когда на вашей стороне правда. Довольно сказать: Ей-ей! или Ни-ни! Тем более да сохранит вас Бог от привычки божиться напрасно.

Некоторый старец, молившийся Богу и питавшийся от трудов своих, пришел в селение продать свое рукоделие. Уже благочестивый инок хотел возвратиться в обитель, как встретился с ним незнакомец, окруженный нищими, странниками, и пригласил его к себе на ужин.

Обласканный как нельзя лучше, старец простился с добродетельным человеком и, восхищаясь гостеприимством его, старался узнать, кто таков этот страннолюбец. Какую же почувствовал к нему любовь, когда услышал, что он каменосечец, по имени Евлогий, занимается работой весь день, ничего не вкушая! Когда же настанет вечер, получив обыкновенную плату, ведет за собой в дом всех, кого из бедных на пути встретит, и издерживает на ужин все, что заработал; даже крошки, которые останутся от стола, бросает соседним псам. Так надеялся Евлогий на Промысл Небесный, питающий всех – от человека до червя!

Добродушный старец, удивляясь добродетелям его, думал: «Евлогий бедный питает каждый день столько нищих; что же бы сделал Евлогий богатый? Ах! Он был бы пища всем голодным, одежда всем нагим!» И начал день и ночь просить Бога, чтобы Евлогий для счастия других сделался богат; соединив молитву свою с постом, он так изнемог, что едва был жив.

Наконец Бог услышал молитву старца и известил его следующим образом: старец заснул, вдруг видит себя в церкви Воскресения, видит некоторого богоподобного отрока, на камне сидящего, подле него стоял Евлогий. Потом отрок сказал: «Если отдашь сам себя порукой за Евлогия, то наделю его богатством». – «От рук моих взыщи душу его», – отвечал старец и увидел, что двое из предстоявших начали в пазуху Евлогия сыпать золото. Тут старец воспрянул от сна своего, благодаря Бога, что услышана молитва его.

Между тем Евлогий жил по-прежнему. Однажды поутру, выйдя на работу свою, ударил он киркой по камню и почувствовал, что он пуст; ударил в другой раз и увидел скважину; ударил в третий раз, и из камня посыпалось золото. Евлогий ужаснулся и не знал, что делать с сокровищем. В тот день ни один нищий у Евлогия и даже сам Евлогий не вкушали пищи. Назавтра он купил лошадей и под видом перевозки камней привез домой золото и ужинал один. Долго Евлогий был в беспокойных размышлениях… Наконец, нанял корабль и отправился в Царьград; там задарил всех вельмож и сам сделался вельможей; купил огромный великолепный дом и жил так, как прежде, без всякой бережливости, то есть каждый день угощал людей знатных и сильных.

Старец, который испросил у Бога богатство Евлогию, ничего не знал о том, но спустя два года опять увидел во сне святолепного отрока и подумал: где-то Евлогий? Но что же узрел после того? Некто злообразный изгоняет Евлогия от лица отрока… Старец пробудился ото сна и, воздохнув, сказал сам себе: «Увы! Я погубил душу мою!» Потом оделся и пошел в то селение, где прежде жил Евлогий; он долго ждал, пока придет питатель бедных и пригласит его в дом свой, но тщетно! Наконец, выйдя из терпения, спросил у одной старушки: «Есть ли здесь кто-нибудь, принимающий странников?» – «Нет, – отвечала она с тяжким вздохом. – Был у нас каменосечец, который всего более любил странноприимство; но Бог, увидев дела его, дал ему благодать Свою, и он теперь в Царьграде вельможей». Услышав это, старец сказал сам себе: «Я сделал убийство!» – и пошел в столицу.

Там он узнал, где живет Евлогий, сел у врат дома его и ожидал, когда выйдет он… Наконец является Евлогий с гордостию на лице, с гордостию в походке, окруженный ласкателями и сопровождаемый рабами. «Помилуй меня, – воскликнул старец, – я хочу нечто сказать тебе…» Но Евлогий даже не воззрел на старца, а рабы оттолкнули его. Несчастный поручитель опередил Евлогия другой улицей, опять встретился, опять окликнул его, но, получив несколько ударов, вынужден был удалиться. Таким образом, старец сидел четыре недели пред вратами дома Евлогиева, обуреваемый снегом и дождем, и не имел случая с ним объясниться.

Наконец старец отчаялся о спасении Евлогия и, повергшись на землю, просил Бога разрешить его от поручения, но чрез необычный сон был извещен, что безумная молитва и безумное поручение недостойны прощения. Несчастный старец, не зная, что делать, сел в корабль, чтобы отплыть в Александрию, и в это самое время повергся в такое малодушие и отчаяние, что был подобен мертвецу. В этом умоисступлении он задремал и после многих мучительных сновидений услышал глас: «Иди в твою келью! Я возвращу Евлогия в прежнее состояние, но ты, слабый человек, не воссылай к Богу молитв, недостойных Его величия».