В один прекрасный день они достигли берегов Тринидада. Поставив яхту в порту, они заперли все, что можно, и отправились за покупками. Каспар выбрал для «сестренки» пару красных сандалий, две пары шорт, голубую блузку и несколько маечек разных цветов. Ни одну из этих вещей сама Франческа не купила бы, но она не осмелилась возразить ни Каспару, ни пожилой продавщице.

На Тринидаде они не остановились. Каспар решился на ночной переход до Тобаго, живописного острова, расположенного на двадцать миль севернее.

В небольшом уютном порту они отыскали себе место у пирса рядом с роскошной, тоже парусной яхтой из Нью-Йорка. На ней путешествовали две женщины, Беверли Вогт, молодая разведенная дама, и ее подруга Розмари, жена хозяина судна. Кроме них на борту находился и ее брат.

Обе женщины разительно отличались от всех встречавшихся Франческе до сих пор. Она была зачарована их внешним видом и манерами. Ухоженные, с длинными ногтями, покрытыми ярким лаком, они, перед тем как выйти на солнце, тщательно втирали крем в каждый сантиметр своей кожи, распустив при этом верхнюю часть бикини. Они убеждали Франческу, что и она должна делать то же самое, но ей как-то не хотелось выставлять себя напоказ. Обе не снимали своих золотых украшений, даже когда купались. Купались они тоже совершенно иначе. Никогда не опускали головы в воду и не ныряли с борта, что охотно проделывала Франческа. Наверное, все дело было в их модных прическах и безупречном макияже.

Темы их разговоров были также неизменны: красота, здоровье, наряды. Иногда, послушав их некоторое время, Франческа шла к Каспару за разъяснениями.

— Скажи, а у англичанок принято красить волосы, когда появляется седина, и подтягивать лицо, если образовались морщины? — спрашивала она.

— Я уехал из Англии четыре года назад, но думаю, что пожилые дамы там по-прежнему красят волосы. А вот что касается подтяжек, не уверен.

— Беверли и Розмари говорят, что в Америке все женщины делают эту операцию.

— Что за чепуха! — сердито воскликнул Каспар, но тут же с любопытством спросил: — А что, обе уже подтягивали кожу?

— Нет, но Розмари считает, что ей уже пора.

— Бедняжки! Как им, должно быть, больно смотреть на тебя, — рассмеялся Каспар.

— Больно? Почему это?

Он посмотрел на Франческу почти что с нежностью.

— Вид распускающегося на утренней заре бутона не слишком льстит пышной розе, он напоминает ей о скором увядании.

Каспар легонько провел пальцем по ее щеке, и Франческе стало ясно, кого он имел в виду под бутоном. Ей было приятно его прикосновение, и она посмотрела на него лучезарным взглядом. Но он резко развернулся и ушел на палубу. Франческа осталась в задумчивости. Раньше ей казалось, что кокетливые ухищрения Беверли понравятся ему, находят в нем отклик. А сейчас все выглядело так, будто она его вообще не привлекает. И, как это ни странно, на сердце у Франчески стало легче.

Весь оставшийся день она то и дело вспоминала его легкое касание и нежность в голосе. Она даже позволила себе немного помечтать — не придавая особого значения своим мыслям, — что он дождется, пока бутон не распустится.

Этим же вечером, когда все собрались на барбекю, ее мечтания развеялись как дым, а от радости не осталось и следа. Беверли бросала Каспару откровенные взгляды, и он смотрел на нее так, что Франческа зарделась от стыда. Она хорошо понимала этот язык. В своей прошлой жизни, скитаясь вечерами по улицам, она часто наблюдала такие безмолвные сделки за окнами ресторанчиков. Но там были в основном продажные девки.

Отправляясь в постель, Франческа с мстительной радостью подумала, что, как бы Беверли ни стремилась сделать Каспара своим любовником, им негде было оставаться наедине. Это служило хоть небольшим, но утешением.

На следующее утро обе американки собрались в косметический салон и парикмахерскую, а муж и брат Розмари на гольф.

— Почему бы тебе не поехать с нами, Франческа? — предложила Розмари. — Если уж ты не хочешь красить свои волосы, по крайней мере, приведешь голову в порядок. У тебя такие красивые, густые волосы, но не обижайся, над ними не мешало бы поработать парикмахеру. Нам будет очень приятно, если ты составишь нам компанию, да, Беверли?

— Конечно, — согласилась та. — Не понимаю, как можно не заботиться о таких роскошных волосах. Их требуется хотя бы подстричь и уложить.

Франческа и сама понимала, что давно надо было что-то предпринять с ее отросшими космами. Ей не хотелось просить у Каспара денег на прическу. Но теперь она решилась. Рано или поздно, все равно придется это сделать, пока она не найдет покупателя на картины отца. И тогда она сможет вернуть ему все.

— Конечно, езжай подстригись, — тут же ответил Каспар и дал ей пару десяток.

Однако, когда все уже начали рассаживаться в катере, Беверли вдруг схватилась за голову, лицо ее исказилось гримасой, и она простонала:

— О боже, не могу видеть эти волны, у меня от них кружится голова. Ты ведь знаешь меня, Розмари, потом я замучаюсь мигренью. Пожалуй, я не поеду с вами, а пойду прилягу.

— Мы можем поехать и завтра, — предложила Розмари.

— Нет-нет, может я и завтра не смогу. Сейчас выпью таблетку, полежу в тишине и, надеюсь, к вечеру мне станет лучше.

Естественно, все сожалели, что так получилось, но оставаться не хотелось никому.

Около четырех они возвращались обратно.

— Похоже, Беверли уже лучше! — воскликнула Розмари, указывая на две головы в воде рядом с яхтами.

Ее муж замедлил ход катера и остановил его поблизости от купающихся. Это и правда были Беверли и Каспар.

— Да-да, спасибо, я прекрасно себя чувствую. Просто были спазмы, лекарство хорошо помогло, — радостно прокричала Беверли на вопрос о ее здоровье. — О, а это наша Франческа! С новой прической ты выглядишь просто красавицей. Скажи, Каспар!

— Да, так намного симпатичнее, — подтвердил Каспар, отфыркиваясь в воде.

Его равнодушный взгляд и сдержанный комментарий, без сомнения, прекрасно подходили к роли брата, но у «сестренки» радость от новой прически улетучилась. Она ожидала чего-то большего. Парикмахер, работая ножницами и феном, придал ее блестящим каштановым волосам восхитительную форму.

Пока мужчины обменивались впечатлениями от гольфа, Франческа без труда расшифровала молчаливый разговор двух подруг. Розмари вопросительно подняла брови, словно спрашивая: «Ну, как все получилось?» Короткий смешок Беверли означал: «Отлично!» У Франчески не осталось сомнений, что ее головная боль была сплошным притворством, а ее «ты» к Каспару свидетельствовало о том, что ей удалось-таки уложить его в свою постель. Это открытие оказалось очень болезненным.

Ночью сон никак не шел к ней. Замучившись бороться с бессонницей, Франческа выскользнула из-под одеяла и подошла к иллюминатору. За ним только чернела ночь с бледным светом луны да кружились волны. Внезапно по соседней яхте заскользила тень. Это был Каспар в спасательной шлюпке! Гребя осторожными плавными движениями, он тем не менее довольно быстро продвигался вперед. Подобравшись к трапу, он придержал его, и к нему в шлюпку скользнула Беверли, которая, должно быть, пряталась где-то на палубе.

Уже начинало светать, когда Франческа услышала, как на борт «Золотого дождя» возвращался Каспар. Утром на нем не было и следа от бурно проведенной ночи. В этот день Франческу ждал еще один сюрприз. За общим обедом на соседской яхте, Каспар объявил, что, как ему ни жаль расставаться, но около трех они с Франческой отчаливают. Беверли тоже казалась совершенно ошарашенной. Только Розмари спросила:

— Отчего же так вдруг? Вам непременно надо?

— Да, на Антигуа нас ждут, — ответил Каспар.

Позже, когда они уже махали американцам на прощание, Франческа спросила:

— А кто нас ждет на Антигуа?

— Всего лишь маленькая ложь во спасение, чикита, — засмеялся Каспар. — Иногда так устаешь от людей, даже если они очень милы.