— У тебя есть паспорт? — неожиданно сменил он тему.

— Нет, я записан в паспорте отца.

— Хм, жаль. Ну, ничего. Спиши номер его паспорта и по нему сможешь получить временное свидетельство в британском консульстве.

— В этом нет нужды, — упавшим голосом сказала Франческа. — Я не еду с вами. Без отца.

— Ты что, спятил? — Его брови сошлись над переносицей.

— Я никогда не смогу спать спокойно, если не буду знать, что сталось с моим отцом.

— Похоже, ты надеешься разжалобить меня? Думаешь, я переменю свое мнение и заберу вас обоих? Не рассчитывай, парень! Этого не будет! У меня есть свои принципы, которым я не изменю. — Он поднялся. — У тебя есть полчаса.

— Нет нужды, — повторила Франческа. — У меня тоже есть принципы. Я принял решение.

Он посмотрел на нее сверху вниз. В его взгляде смешались уважение и сострадание.

— Ладно. Выбор есть выбор. Надеюсь, ты в нем не раскаешься.

По пути к выходу он бросил хозяину мелочь за кофе.

— Счастливого путешествия, сеньор! — крикнула она вослед.

— До свидания, и удачи тебе! — донеслось в ответ.

Пять дней спустя Франческа изо всех сил налегала на весла. Она плыла вниз по реке так быстро, как позволяли ей возможности старого каноэ и собственные силы. Нет, у нее не было никакой надежды нагнать «Золотой дождь», она даже не знала, удастся ли ей выйти в устье реки. Должно быть, она сошла с ума. Но после внезапной смерти отца оставаться там было немыслимо.

Через сутки после того, как отчалил Каспар, с отцом случился удар. Поначалу она ничего не соображала, и ей было совершенно безразлично, что с ней будет. Но потом ее охватил бешеный энтузиазм…

Первый день на широкой и мутной реке показался ей просто напряженным и утомительным. Она не привыкла к гребле, и на исходе дня у нее болели все мышцы. Ночь она провела в ветвях развесистого дерева над водой.

На рассвете она сжевала несколько крошек овсяного печенья, запив их холодным кофе, и снова села за весла. Хотя бы на вторую ночь Франческа надеялась оказаться вблизи человеческого жилья. Но до спустившихся сумерек не обнаружилось ни хижины, ни человека. На вторую ночь пришлось опять искать подходящее дерево.

То впадая в тревожную дрему, то пробуждаясь от шорохов и криков джунглей, она прокемарила до блеклого рассвета. Вдруг ей послышался совсем другой звук — тарахтел мотор. Она резко распрямилась и чуть не свалилась в воду. Прижавшись к стволу, она навострила уши. В предрассветной дымке показалась яхта, которая шла вверх по реке. У нее захватило дух. Помедлив еще минутку, она вскочила в свое утлое суденышко и заставила его бешено скакать по волнам, чтобы привлечь к себе внимание.

— Каспар! — орала она во всю мочь. — Э-э-эй, Каспар! Бер-р-ринг-тон!

Ее безумные крики эхом разносились по воде. В тумане вспыхнул прожектор. Его луч метался над водами в поисках источника этих пронзительных звуков.

Много часов спустя, выйдя из глубокого сна, Франческа очнулась на удобной койке. Под головой была упругая подушка, а из иллюминатора сбоку струился солнечный свет. Еще несколько минут она оставалась без движения, пытаясь припомнить все недавние события.

Как одержимая, она гребла в полумраке к едва различимому силуэту яхты. Потом каким-то чудом ей удалось выровнять каноэ вдоль борта и привязать к спущенному канату оставшиеся картины отца, обернутые в полиэтиленовую пленку. Как во сне она хваталась за трап, и вдруг сильные руки вытащили ее как рыбку из пруда.

Помнится, она вся дрожала от изнеможения и холода. Потом вроде бы сидела в тепле, на чем-то мягком, и никак не могла разжать веки…

Господи! Она схватилась за грудь. Нет, одежда была на ней. Но ощущение того, что валяется немытая, в грязной одежде на хрустящих простынях, выгнало ее из постели. И что теперь делать? Да, она не мылась больше двух суток, но что, выйти и спросить Каспара, где здесь можно принять душ? Он скажет, раздевайся, возьми ведра и помойся на палубе.

Вот и начинаются сложности. Может, все-таки открыться ему, что она девушка? И что будет дальше? Сможет ли он обращаться с ней, как раньше? Нет, такое признание и его приведет в замешательство.

«А зачем он снова поднимался вверх по реке?» — вдруг пришло в голову Франческе. Может быть, он изменил свое решение и возвращался, чтобы забрать их? Какая еще могла быть на это причина? Но даже если его жестокое сердце смягчилось, и он пожалел, что бросил ее на произвол судьбы, это еще не значило, что на него можно положиться. Он все равно оставался мужчиной, представителем сильного пола, а они тысячелетиями делали из женщин рабынь.

Все, о чем Франческа знала понаслышке или видела собственными глазами, говорило за то, что исключений в этих отношениях не бывает. Возможно, он и не возьмет ее грубой силой, но вряд ли станет бороться со своей мужской натурой. Конечно, она была тощая и костлявая, но все-таки женщина! Причем настолько беззащитная, что ее можно изнасиловать без последствий для себя. Как и все мужчины, он, наверное, тоже помешан на сексе. Да к тому же еще, если долго жил в воздержании!

Эти ужасные мысли бросили девушку в дрожь. Здесь она была избавлена от страха перед джунглями, но не перед ним.

Дверь в каюту открылась, и на пороге появился Каспар. В тесном дверном проеме он казался просто великаном. Она задрожала сильнее.

— Ну, проснулся? Хорошо. Идем, я приготовил поесть. Потом можешь помыться. Но еда для тебя сейчас важнее, — сказал он с улыбкой.

За ним в каюту ворвался такой аппетитный запах, что Франческа вдруг осознала, как она изголодалась.

— Боже мой, я проспал почти сутки! — воскликнула Франческа, глянув на циферблат его наручных часов, когда он взял ее за руку, чтобы повести за собой.

— Это тоже было необходимо, ты же с ног валился от усталости.

— Да уж, мне казалось, что еще немного, и я кончусь.

Как бы ни была Франческа голодна, съесть ей удалось совсем немного. Ее желудок не был привычен к такой калорийной пище.

— Ничего, на свежем воздухе нагуляешь аппетит, — улыбнулся Каспар, заметив, как мало она ест.

Он налил им по чашке кофе, добавил в свою капельку бренди, ей молока и расслабленно откинулся на спинку стула.

— А чего тебя понесло на этом каноэ? Хотел догнать меня?

— Я никого не догонял, просто хотел добраться до моря.

— Что? Сотню миль вниз по реке? Да ты, верно, совсем спятил! Сначала отказываешься плыть со мной, а потом сам пускаешься в путешествие на этой скорлупке. Ты что, сбежал от отца, не сказав ему ни слова, или он снова так напился, что…

— Нет, отец ничего не знает. И теперь никогда ничего не узнает. — Она проглотила ком в горле и тихо добавила: — Он умер. Я уже в тот вечер у вас заметил, что с ним что-то не так. На следующий день все вроде бы шло нормально. А еще через сутки он умер. Апоплексический удар, сказали мне.

— Инсульт, стало быть. То, что он умер сразу, еще счастье — и для тебя, и для него, — деловым тоном заметил Каспар. — Представь себе, что он залежался бы в постели с такой-то болезнью, да еще без врачебной помощи. Что бы ты тогда делал? Ну, пойдем, — резко сменил он тему, — покажу тебе, как пользоваться душем.

Франческа хотела еще спросить, зачем он возвращался. Но, стоя под теплыми струями, покрытая с ног до головы ароматной пеной, решила его вообще ни о чем не спрашивать.

На протяжении уже многих лет она не чувствовала себя такой свежей. Выйдя из душа, она переоделась в своей каюте в чистую рубашку и брюки отца. Отец был щуплым человеком, ростом едва ли с нее, поэтому его брюки были ей только слегка широковаты. Она затянула их ремнем вокруг талии и с грустью осмотрела себя в большом зеркале.

Кроме ее настороженности по отношению к Каспару, следующие дни не принесли Франческе никаких тревог. Она много спала, даже днем. Просыпаясь, съедала небольшую порцию чего-нибудь вкусного, что готовил Каспар.

Они уже приближались к устью реки, а значит, и к тому городу, где Каспар хотел отвести ее в британское консульство. Неожиданно он закрепил штурвал и подсел к Франческе, которая нежилась на солнце.