Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Она будет такой всего лишь в течение года, — сказала она. — Всего лишь год. А тогда я смогу пройти курс восстановительной хирургии и не буду больше выглядеть столь…

— Она превосходна, Солнышко, — перебил он ее. — Это вовсе не так ужасно. — Он поднял было руку, чтобы прикоснуться к тонкой молодой кожице, покрывавшей ее грудь, а она резко отклонилась, избегая его прикосновения. — Это больно? — спросил Глен.

— Нет, — она засмеялась, — ты удивил меня, вот и все. Когда ты прикоснулся, мне просто немного жгло кожу, вот и все. Но это совершенно не больно.

— Ты не ощущаешь… потерю равновесия? — с улыбкой спросил он.

— Немножко. — В первые недели после операции это ощущение наполняло ее огромным счастьем оттого, что ее тело избавилось от заразы. От угрозы. И Глен мог убедиться в этом, прикоснувшись рукою.

Он протянул руку, чтобы свести вместе полы ее рубашки, а потом встал и обнял ее.

— Я люблю тебя. — Он поцеловал ее в висок.

— Я бы хотела, чтобы ты спал сегодня здесь.

— Хорошо. — Она почувствовала, как он кивнул.

На следующий день Миа явилась в клинику доктора Белла, хотя и не была записана на прием. Она заглянула в дверь комнатушки, где сидел социолог, и сказала:

— Вы оказались правы. Глен великолепен. Несколько дней она жила с ощущением того, что все входит в норму. Она уже чувствовала себя достаточно сильной, чтобы начать работу с глиной. Каждое утро Глен проводил у себя в студии, а она, несмотря на все его уговоры, занималась стряпней. И он возвращался достаточно рано, чтобы успеть пообедать вместе с ней и Лаурой. Лаура работала помощником продавца в большом универмаге. Она уже начинала оживать после своей депрессии, и имя Люка все реже и реже всплывало в их разговорах.

Затем Лаура оправилась настолько, что стала помогать Глену на кухне, и они дружно набрасывались на Миа всякий раз, как она пыталась вмешаться. Они убеждали ее, что она все еще слишком легко утомляется. Она говорила себе, что ей необходимо давать проявлять Глену заботу о себе, быть помягче, и подавляла в себе ощущение отверженности.

Глен не пытался заняться с нею сексом, и Миа решила, это ее обязанность — дать ему знать, насколько она готова к этому. Более чем готова. Уже три ночи подряд она терпеливо ставила противозачаточный колпачок в тщетной надежде, однако между ними оставалась дистанция, которую Миа никак не удавалось преодолеть. Вероятно, он боится повредить ей, думала она.

На четвертую ночь она сказала ему, что готова к близости с ним.

— А, — послышалось в ответ, — ты действительно должна еще немного поднабраться сил.

Она улеглась в кровать, не снимая ночной рубашки, и попыталась потеснее прижаться к нему. Он неохотно обнял ее.

— Я уже в полном порядке. Это не может мне повредить.

Он поцеловал ее, но в этом поцелуе не ощущалось ни капли тепла, и тогда она постаралась еще сильнее прижаться к его телу. Мгновение спустя он отодвинулся от нее.

— Сегодня я вне игры, — сказал он. — Извини.

— Все в порядке. — А ведь она не припомнит случая, чтобы, вот так тесно прижавшись к нему, не почувствовала его полной готовности заняться с нею любовью.

На следующую ночь повторилось то же самое, и на третью ночь; когда он бессильно отодвинулся от нее, Глен выглядел искренне подавленным.

— Это из-за моей груди.

— Нет, нет, Солнышко, — он обнял ее одной рукой, положив себе на плечо ее голову, — дело лишь во мне. Наверное, мне самому не помешает поднабраться сил. — Он засмеялся. — Ты когда-нибудь видела такое — чтобы я был вне игры три ночи подряд?

Она не видела его вне игры вообще ни разу, но предпочла промолчать.

Когда она проснулась на следующее утро, его уже не было в постели, хотя час был еще довольно ранний. Она поднялась с кровати и направилась в туалет за своей одеждой. Через вентиляционный люк, устроенный на задней стенке туалета, Миа услышала голоса. Глен говорил о чем-то с Лаурой. Она могла слышать их совершенно ясно, ей даже не нужно было прикладывать ухо к решетке люка, чтобы различить каждое слово.

— Меня чуть не вытошнило, когда я это увидел, — говорил Глен — Я знаю, что после этого меня можно считать последним подонком, но уж слишком у нее уродливый вид. Она изуродована непоправимо. Ее превратили в калеку. Я старался выкинуть эти мысли из головы, когда спал с ней, но так и не смог. Я даже не мог… сделать вид.

Лаура сказала что-то неразборчивое, но потом ее голос стал слышен яснее.

— Но ведь она остается все тем же человеком, Глен. Она все та же Миа.

Последовало долгое молчание, а когда Глен заговорил вновь, Миа поняла, что он плачет. Она видела его плачущим лишь один раз в жизни, когда они путешествовали по Риму и попали в Пиету.

— Я все время твержу себе, что она все тот же человек, сам не могу в это поверить. Солнышко пропало. Мое неуемное, смешливое, лучистое Солнышко. Они изуродовали ее, когда изуродовали ее тело.

— Глен, — в голосе Лауры слышалось отчаяние, — ради всего святого, она же еще поправляется. Ты не можешь ожидать от нее, что она мгновенно выздоровеет. Однако с каждым днем она чуть-чуть больше становится похожей на себя прежнюю, разве ты не видишь?

— Я никогда, никогда не смогу вынести того, как передо мной торчит эта ее одна грудь.

— Ей восстановят другую.

Миа услышала скрип стула, и когда Глен заговорил снова, его голос раздался совсем близко.

— Я становлюсь отвратителен сам себе за то, что реагирую подобным образом. Я не имею права дать ей понять, что на самом деле ощущаю. Но Бог ты мой! Каждую ночь она ждет, что я займусь с ней любовью, а у меня словно вся кровь вытекает из тела.

Миа выскочила из туалета, захлопнув за собой дверь и привалившись к ней спиной. Она больше не в силах была это слушать. Закрыв глаза, она постаралась отбросить ощущение боли и унижения, сжигавшие ее сердце, и сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать. Было бы лучше, если бы она призналась ему в том, что все слышала и знает, что он на самом деле чувствует. Она могла бы предложить ему вместе отправиться к социологу и проконсультироваться у него. Но она не в силах будет перенести свой разрыв с Гленом. Не сейчас. Еще не сейчас.

Она не посмела спуститься вниз, пока не уверилась, что Лаура уже отправилась на работу, а Глен в свою студию. Весь день вплоть до вечера у нее в мозгу грохотали услышанные утром слова: «Она изуродована. Она калека!»

Миа позвонила доктору Белла и попросила его перенести операцию на более ранний срок, но он оказался тверд, как алмаз, в своей убежденности в необходимости ждать. Да к тому же предостерег ее от излишних иллюзий, связанных с реконструкцией.

— Она никогда не примет в точности прежний вид, Миа, — сказал он. — Вы не должны в это верить.

Глен по-прежнему был с нею воплощением самой доброты. Он то и дело говорил ей комплименты, в которые она не верила. Она стала очень осторожной. Она избегала раздеваться в его присутствии, она всеми силами старалась вести себя так, словно никакой операции не было, словно она все та же беззаботная Миа, в которую он когда-то влюбился. Она надеялась, что постепенно он поверит в то, что она осталась прежней, и это постепенно переборет его отвращение к ее изуродованному телу Она больше не утруждала себя возней с противозачаточным колпачком и даже, лежа с Гленом в кровати, не заикалась о том, чтобы он обнял ее или хотя бы прикоснулся к ней. Она молчаливо согласилась с сохраняемой им дистанцией и вскоре стала чувствовать себя так, словно он никогда не был ее любовником.

ГЛАВА 24

Кармен не доставило особого труда разыскать Дэниела Грейса. Она позвонила в Мерилендское отделение Ассоциации правоведов, лишь слабо надеясь, что ей не придется их долго уговаривать ей помочь Однако женщина, отвечавшая ей по телефону, сразу поняла, о ком идет речь.

— Дэн Грейс известен у нас всякому, — сказала она. — Ведь это самый блестящий криминальный адвокат в нашем штате.

43
{"b":"6043","o":1}