— Извиниться пытаешься?

— Да, пытаюсь. И у меня кое-что есть для тебя, — я достал из-за прилавка чуть помятую коробку. — Вот, — замер в предвкушении, завороженно глядя в его лицо, ожидая в нём перемен.

Но перемен не было.

— Что там? — он приоткрыл коробку, заглядывая внутрь. — Торт? Я не очень люблю сладкое, — скривив губы, закрыл обратно. — Оставь себе.

Я опустил поникший взгляд на коробку в своих руках и сглотнул.

— Но он для тебя. Я испёк его специально для тебя. Сам.

— Сам испёк, сам и ешь, — сухо бросил он. — Полминуты явно истекли, — и вышел из магазина.

Я стоял с тортом в дрожащих руках и не мог даже моргать. Мне казалось, что если я сейчас моргну, то у меня непременно по щекам покатятся слёзы. Было обидно и непонятно. Отказался он от торта просто потому, что не любит такое, или не захотел принять мои извинения? Мне стольких трудов стоило приготовить его… И я так был уверен в обратной реакции. А в итоге…

Это был далеко не первый случай, когда мой порыв был не оценён и не принят. Но каждый такой случай ощущался как первый.

Насупив брови и закусив нижнюю губу, я направлялся к прилавку, чтобы поставить торт, когда дверь магазина приоткрылась и в проёме показалась пепельная голова.

— Приду к тебе вечером на чай, — тон парня был мягче обычного. — Одному мне целый торт не умять, а делиться не с кем.

========== №4 ==========

Рабочий день медленно, но верно близился к концу, а парня, которого я надеялся увидеть каждый раз, когда открывалась дверь магазина, всё не было. Возможно, у того появились неотложные дела или он просто забыл про меня. А может и вовсе пожалел о сказанном и решил не приходить. Я старался мысленно подобрать для него более правдоподобное оправдание, но не понятно зачем.

На телефоне прозвучало негромкое уведомление, напоминая о том, что время закрываться уже пришло. И я, обслужив последнего запоздалого покупателя, направился к табурету, где лежал мой рюкзак, когда внезапно раздался глухой стук в дверь, как будто стучали с ноги. Я испуганно замер, не зная, как поступить.

Стук повторился.

Своей жизнью мне рисковать конечно же не хотелось, но и беспокоить полицию каждый раз, когда меня что-то пугает — явно чересчур. Поэтому, глубоко вдохнув и сделав, на мой взгляд, самое пугающее выражение лица, на которое только был способен, я пошёл открывать.

— Эспрессо заказывали? — за дверью с небольшими стаканами в обеих руках стоял Септум.

В этот момент я оторопел ещё больше, чем от неожиданного стука.

Парень, видя, что я впал в ступор, легонько ударил меня носком кеда по щиколотке.

— Отойди. И дверь придержи.

Я послушно, хоть и чуть заторможено, выполнил указания, всё ещё во все глаза пялясь на него и дыша через раз.

— Не верх кофейного искусства, потому что из автомата, — он аккуратно поставил стаканы возле коробки и, бесцеремонно скинув мой рюкзак на пол, пододвинул табурет к прилавку. — Но чтобы перебить приторный вкус торта — в самый раз. Ты какой кофе больше любишь? — поинтересовался, по-хозяйски доставая из коробки торт.

— Мне нравится чай, — пробормотал неуверенно.

— Ну, и такое бывает, — сказано это было таким тоном, словно любить чай — явное отклонение от нормы. — Может, ты уже наконец отлипнешь от двери и найдёшь нож? — он обернулся на меня.

А я смотрел на то, как он подтягивает до локтя рукава худи, и отчего-то чувствовал себя ужасно счастливым.

— Что-то не так? — он зачесал рукой назад волосы, открыв лоб, и натянул на голову капюшон. — Твой взгляд напрягает.

— Я думал, ты уже не придёшь.

— Весь вечер ждал меня?

— Да, — не раздумывая, ответил честно.

— Это же было очевидно, что я приду после закрытия.

— Для меня — не очевидно.

— То есть правда считаешь, что это было бы нормально, есть торт на глазах у покупателей?

— Я не подумал об этом… — признался, пристыжено опустив голову.

— А ведь взрослый человек. И чем только голова твоя забита?

Мне хотелось сказать «вот тобой-то как раз и забита», но я вовремя спохватился, поняв, что прозвучало бы это достаточно неоднозначно.

— Вопрос по поводу ножа всё ещё актуален, — напомнил парень, и я, мелко закивав, двинулся на его поиски.

— У меня есть ложка, — торопливо заверил я, когда парень обхватил кусок торта пальцами.

— Не нужно. Мне так удобно.

Сидя напротив, по ту сторону прилавка, я завороженно наблюдал за тем, как он подносит торт ко рту, потом откусывает совсем чуть-чуть и не спеша жуёт. Лицо парня при этом совершенно никак не менялось, а мне было до жути интересно узнать, каким вышел мой торт.

— Ну что? Как тебе? Вкусно? Слишком сладко?

— Ужасно.

Одно короткое слово — а столько неприятных эмоций.

— Но раз уж ты старался для меня, — продолжил он, запивая торт кофе, — я съем.

— Нет, что ты! Если так сильно не нравится, то не нужно мучать себя. Ничего страшного, я просто выброшу.

— Хочу — и мучаю, — заявил непреклонно.

— Ладно, — улыбнувшись, я кивнул и тоже принялся за торт.

Тот был вполне съедобным (на мой личный шеф-поварский взгляд), но значительно уступал по своим вкусовым качествам тортам из кондитерской, что была неподалёку.

Мы ели молча, лишь изредка пересекаясь взглядами, потому атмосфера с каждой минутой становилась всё более неловкой и угнетающей. Нужно было завести разговор. И я завёл.

— Зачем ты это делаешь? — я старался, чтобы мой голос звучал максимально дружелюбно и заинтересованно, но никак не укоряюще.

— Что именно?

— Зачем уродуешь себя? — брякнул и тут же сдавленно примолк.

Взгляд парня проехался по мне тяжёлым товарным поездом.

— Прости-прости. Я не хотел снова оскорбить. Правда!

Мне было ужасно неудобно. Словно я нелюдь, изверг какой-то. Сам позвал его, чтобы извиниться, а в итоге только хуже делаю.

— Я просто хотел узнать, зачем тебе эти тату и пирсинг?

Он тяжело вздохнул, будто уже сотню раз слышал этот вопрос и устал на него отвечать, и допил залпом кофе.

— А зачем ты надел эту рубашку? — поинтересовался он негромко, чуть склонив голову набок и рассматривая меня. — Зачем так постригся? Зачем мажешь лицо BB-кремом? Наверно, потому что тебе это нравится, не так ли?

Я кивнул.

— Вот и мне нравится так. Нравится то, как я выгляжу. Я не уродую себя, потому в моих глазах это не уродство, это красиво. Ты же не обвиняешь человека в том, что он носит галстук, если сам ты подобное не любишь. Ведь у каждого — свой вкус и своё понятие красоты.

— Но галстук никак не противоречит общепринятым нормам, в отличие от всего этого…

— Это моё тело, и я имею полное право украшать его тем, чем мне хочется. Я не хожу голым по улице, потому что это аморально. Но в пирсинге нет ничего аморального и ничему он не противоречит.

— Но разве тату и пирсинг — не признак бунтарства? — не унимался я, хотя парень с каждой новой фразой мрачнел всё сильнее. — Того, что ты хочешь противостоять обществу, привлечь внимание и показать всем, что ты отличаешься от них?

— Я согласен с тем, что благодаря этому я чувствую себя более индивидуальным. Но я вовсе не делаю в себе лишние дырки с целью привлечения внимания. Наоборот, все эти косые взгляды в мою сторону уже в печёнках сидят.

— Если тебя напрягает это излишнее внимание, почему не снимешь всё?

— Потому что без этого — буду уже не я.

— Сложно и непонятно, — сделал вывод я, допивая остывший кофе.

— Нет, легко и понятно на самом деле. Я просто не хочу отказываться от своих вкусов и интересов в угоду обществу. Кем я тогда буду? Серой массой?