Мать. Интересно, Зиновия, в кого ты уродилась — тебя хлебом не корми, дай поумничать.
Зиновия. В вас. По закону противоположностей, наверное.
Мать. Я стараюсь вспомнить всех членов семьи, но я не постигаю, как получилось, что ты унаследовала эти качества и от кого.
Отец (обращаясь к матери). Если хочешь, можно методично изучить весь род. Меня привлекает все, что делается методично. Можно было бы даже древо генеалогическое нарисовать. С твоей помощью.
Зиновия. Лучше не трогай его, оно без тебя само вырастет. А мне все равно.
Входит Дурища, заводит свою песню.
Дурища. Она пасует, сдается, сматывается, выжидает, выходит из игры, больше в ней не участвует, не отыгрывается, короче, конъюнктура ее не волнует.
Отец (обиженно). Интересно знать, Дурища, куда вы лезете?
Дурища. Это кто спрашивает?
Отец. Я.
Дурища. Тогда не говорите «интересно знать». Скажите «мне интересно, куда вы лезете», или «Дурища, надо ли совать сюда ваш нос?», или «касается ли вас сия проблема?», или «какой интерес представляет для вас данный предмет?». Говорите напрямик, а не намеками. Я когда-нибудь говорю намеками? (Хватает первую попавшуюся утварь и принимается ее тереть.)
Отец. Черт побери! (В ярости наливает себе стакан воды.)
Тем временем мать, совершенно не вникающая в разговор, находит в швейном несессере красивую, похожую на шляпную, булавку и втыкает ее в шмурца.
Я вам не за разговоры плачу.
Дурища. Я могу предложить свою работу, я ее продаю. Вы за нее платите гроши. А вне процесса купли-продажи никто не запрещает продавцу разговаривать с покупателем, тем более если тут нет никакого мошенничества. (Резко срывает с себя фартук и швыряет его на пол.) И вообще, лавочка закрывается.
Отец. Как это закрывается?
Дурища. Продажа окончена. Покупайте в другом месте. Вернее, я пойду продавать в другое место.
Зиновия. Дурища... ты правда уходишь?
Дурища. Послушай, твой отец действительно слишком глуп. Он не понимает, где и в какое время он живет. Здесь только мне одной ничего не грозит...
Отец (снисходительным и саркастическим тоном). Не потрудились бы вы объяснить, почему вам ничто не грозит?
Дурища. Потому что я продаю работу, пользующуюся большим спросом у лентяев, лодырей, бездельников, неуделухов, тунеядцев, нетрудовых элементов общества, а такого сброда полным-полно. (Надевает соломенную шляпку, берет чемоданчик и скрывается за входной дверью.)
Отец (оскорбленный). Нет, вы подумайте! Она на меня наорала!
Дурища возвращается, ставит на пол чемодан и обнимает Зиновию.
Дурища. До свидания, котик. Будь осторожна.
Забирает чемодан и уходит.
Отец (приказным тоном). Дурища... Вы что-то забыли...
Дурища оглядывается, пристально смотрит на шмурца, потом отрицательно мотает головой.
Дурища. Нет... Я не вижу ничего, что могла бы забыть. (Уходит и закрывает за собой дверь.)
Отец (потирает руки). Уф. Избавились. Девка наглела с каждым днем. Я в восторге. (Лупит шмурца.) А кроме того, меньше расходов и фактически еще одна комната.
Зиновия (холодно). Одна я здесь спать не буду.
Отец. Хорошо, хорошо... будешь спать рядом, вместе с нами...
Зиновия. Я могла бы спать рядом одна...
Отец (смеется). Какая хитрая! Для мадемуазель — самая лучшая комната...
Зиновия. Зачем заводят детей? Чтобы укладывать их в самой гадкой комнате?
Мать. Зиновия, не лезь в бутылку... а потом — не всегда дети получаются, когда задумаешь...
Зиновия (сурово). Не умеешь — не берись. (Пауза.)
Отец. Мнда... (обращаясь к матери). Мне кажется, она очень выросла.
Мать. Можем ли мы считать ее ребенком?
Отец. По всей вероятности, она приближается к взрослому состоянию.
Мать. Она еще подросток, но вполне сформировавшийся.
Отец. Ее замужество никому не покажется несуразным.
Мать. И коли она вышла замуж, отчего бы ей не посвятить себя пожилым родителям?
Отец. Стоит добавить, что мы уже устроились в соседней комнате.
Мать направляется туда, поворачивает ручку двери, но дверь не открывается. Мать мгновенно приходит в ужас.
Мать (тихим, взволнованным голосом). Леон!
Отец (потирая руку, удивленно). Что с тобой? Ты меня пугаешь.
Мать. Леон... дверь не открывается.
Отец. Прекрати... там остался черный чемодан и фотоаппарат... (Идет к двери, пробует ее открыть.) Это Дурища — когда уходила, заперла на ключ...
На улице вдалеке слышится шум, все, кроме шмурца, замирают.
Зиновия (равнодушно). Дурища к этой двери не подходила.
Отец пытается открыть еще раз, но у него ничего не получается.
Отец. Она не на ключ закрыта... Как будто ручку заклинило... защемило...
Зиновия (подражает Дурище). Застряла... застыла... не болтается... не двигается... пошевелить ее нельзя, другими словами, повернуть не представляется никакой возможности. (Хохочет, но тут же умолкает.)
Отец (подходит к входной двери, пытается открыть, та поддается. Радостно). Ага!.. Я так и думал, что все в порядке... Зря вы сразу встревожились... (По дороге бьет шмурца.) Все хорошо... у нас осталась достаточно просторная комната и, слава Богу, с этой стороны плита и туалет. (Смеется.) Представляешь, если бы мы оказались запертыми в другой комнате... (обращается к Зиновии) в которой, я тебя уверяю, не было ничего особенного... Здесь с нами тебе будет гораздо лучше.
Зиновия. Конечно.
Отец. Как бы то ни было, мой долг — принять различные элементарные меры предосторожности. (Идет к лестнице и пробует ее на прочность.) Хм... вчера она шаталась меньше, тебе не кажется, Анна?
Мать. Я не обратила внимания, но раз ты так считаешь, милый, значит, действительно...
Отец разбегается и несколько раз пытается взобраться по вышеупомянутой лестнице.
Отец. Ничего... вроде еще держится... (Спускается.) Давайте располагаться. Куда положим малышку?
Зиновия. На пол, мне будет очень удобно. (Садится, подносит руку ко лбу, медленно раскачивается.)
Мать. Зиновия, не валяй дурака, мы тебя уложим в очень уютном уголочке. (Обращается к отцу.) Леон! Я придумала, может, ты возьмешь у соседа кровать Ксавье?
Отец. Гениальное предложение... (Потирает руки.) Хотя, естественно, мне немного неловко, он еще не оправился от потери.
Мать. Ксавье очень любил малышку. (Замечает, что Зиновия плохо себя чувствует.) Что случилось, цыпа моя бедненькая?
Зиновия. Голова немножко болит.
