Внезапно стало холоднее, что сразу же вырвало Гарри из мечтательно-ленивого состояния. Он осмотрелся; перед глазами плыли какие-то чёрные точки, и, чтобы избавиться от них, он пару раз моргнул, но всё было напрасно. Ал между тем продолжал свой путь, по-прежнему удерживая Гарри за руку. Когда он остановился у кромки озера, Поттер всё ещё пытался избавиться от постоянно куда-то уплывавших пятен, но, отчаявшись, буркнул что-то под нос и, высвободив руку, уселся на землю.

Альбус нерешительно присел рядом. Весь его запал пропал, и теперь он не был уверен, что имел право так себя вести.

— Гарри… — прочистив горло, начал он.

— Ал, — прервал его Поттер, внимательно глядя на тихую гладь озера, — я знаю, что ты хочешь сказать.

— Правда? — хмыкнув, выгнул бровь Дамблдор.

Гарри молчал, а Альбус, совершенно забыв, что, собственно, хотел сделать (да и хотел ли вообще?), беззастенчиво разглядывал его профиль. Кожа его в золотистых лучах солнца казалась не такой бледной, и он не выглядел как оживший призрак; щёки казались розовее, кончик носа покраснел, и будто сама жизнь вернулась в Гарри, будто весна вернула ему все забранные зимой силы и краски.

— Да, — наконец откликнулся Поттер. — Альбус, — потеряв интерес к озеру, он развернулся к Дамблдору, — я не книжный червь, вовсе нет…

Он тихо рассмеялся. Смех этот показался Альбусу полным горечи и отчаяния.

— Но жизнь заставляет порой делать то, что нужно делать. Даже через «не хочу», даже через «ненавижу». То, что я делаю, необходимо, Ал. Остаётся так мало времени, а надежды — ещё меньше, и… — Гарри запнулся. — Это единственное, что я могу — создать видимость, что я хотя бы попытался.

Он замолчал; стараясь не смотреть на Альбуса, Гарри разглядывал свои руки, будто видел их впервые в жизни. Дамблдор же старался понять, выудить хотя бы одно знакомое слово из потока чистейшего смятения и боли.

— Гарри, — привлекая внимание Поттера к себе, он мягко взял его руки в свои, — если честно, я не понял ничего из того, что ты наговорил, — несмотря на трагичность момента, Гарри фыркнул. — Хотя я уверен, ты специально говорил так, чтобы я ничего не понял. Я могу тебя… нет, не понять — поддержать. Знай, я всегда поддержу тебя, всегда помогу, да? — он требовательно заглянул в глаза Поттера, на что тот неуверенно кивнул. — И я не буду противиться…

— И возмущаться, — ввернул Поттер.

— Эй, я никогда не возмущаюсь!

— Ты сейчас возмущаешься, — Гарри дёрнул уголком губ.

Альбус закатил глаза.

— Ладно, не буду противиться и возмущаться, полностью полагаясь на тебя. Но, — он замолчал.

— «Но»? — спросил Гарри, подозрительно прищурившись.

— У меня есть одно условие.

Поттер нахмурился. Ему послышалось, или Альбус действительно сказал, что у него было условие? Он что, шутил?

— Этот вечер ты проведёшь со мной, здесь, вдали от всего бумажного и пыльного.

Гарри вздёрнул брови. Вот так условие! Заманчивое, зараза, от такого не так просто отказаться.

— Но здесь холодно, — чисто из принципа возразил он.

Дни были по-настоящему тёплыми, но к вечеру действительно холодало, к тому же поднялся ветер, пусть не очень сильный, но ощутимый, так что Гарри не преувеличивал.

Улыбнувшись, словно только что выиграл самый ценный приз на свете, Альбус достал палочку, и уже через мгновение плечи Гарри были укрыты тёплым шерстяным пледом.

— Ещё отговорки? — невозмутимо поинтересовался Ал, глядя, как Поттер плотнее закутывался в некоторое подобие кокона.

— Да, пожалуй, — улыбнулся Гарри. — Иди сюда, — позвал он, приглашающим жестом отодвигая от себя край пледа.

Просить второй раз Дамблдор не заставил. Улыбнувшись от уха до уха, он пересел ближе так, что его плечо соприкасалось с плечом Гарри, а бедро — с его бедром.

Всё-таки, решил Поттер, практически не чувствовавший кончиков замёрзших пальцев, это была плохая идея — остаться здесь. Альбус, словно прочитав его мысли, на ощупь нашёл руку Гарри и крепко сжал её, согревая заледеневшие пальцы.

«Но с другой стороны… — думал он, — это не так уж и плохо. И даже наоборот — очень уютно».

Шумно вздохнув, будто принял какое-то решение, Гарри, чуть помедлив, осторожно положил голову Алу на плечо.

— Ты знаешь, — тихо сказал он спустя некоторое время, — хотел бы я, чтобы время остановилось, запечатлев навсегда это сегодня. Никакого завтра или следующей недели, где одни неприятности и неопределённость. Только сегодня и сейчас.

«Где ты и я», — чуть было не сказал Гарри, но вовремя прикусил язык.

Альбус не ответил. Гарри находился так близко, что кружилась голова, хотелось прижать его к себе ещё ближе, целовать до тех пор, пока губы не заболят, а воздуха не станет катастрофически не хватать, и никогда больше не отпускать дальше, чем на пару шагов.

Но он твердил себе, что было ещё не время.

Только вот когда же это самое время наступит?

*

Наступил день защиты проекта.

Гарри, нервничая, не находил себе места, ходя туда-сюда, мельтеша перед глазами других студентов, ожидавших своей очереди перед кабинетом, где находились комиссия из Министерства и учителя. Ладони потели, и он постоянно вытирал их о мантию. Было жарко. Солнце сильно припекало, а чёрная плотная ткань формы только усугубляла и без того ужасное самочувствие Поттера. Или, может быть, он лишь внушал себе это?

Альбус, наоборот, казался воплощением спокойствия и безмятежности. Вальяжно развалившись на подоконнике и один за другим поглощая леденцы «Берти Боттс», он лениво разглядывал конспекты, от одного взгляда на которые Гарри воротило. Он не мог смотреть на них, признак своей неудачи. Ему казалось, что, если он не увидит конечный результат, если не будет об этом думать, надежда, пусть небольшая, но останется, не исчезнет, как исчезло всё, что у него было. Гарри не мог представить свою дальнейшую жизнь иначе, кроме как в своём времени, он боялся представлять это. Да, это был обман. Обман прежде всего себя. Но сознание порой вело жестокую игру, которую люди зачастую сами позволяли ему вести.

Дверь распахнулась, и из классной комнаты вышли две девушки, семикурсницы Хаффлпаффа и Гриффиндора. Выглядели они… смущёнными? Щёки их раскраснелись, а сами девушки выглядели слегка растерянными, но, казалось, счастливыми. Гарри судорожно вздохнул. Он бы тоже был счастлив, если бы весь этот ад закончился прямо сейчас.

Девушек сразу же окружили плотным кольцом. Вопросы посыпались непрерывным потоком; каждый больше стремился не услышать ответ, а задать вопрос, чтобы хоть как-то сбросить собственное напряжение. Поттер отошёл к подоконнику, на котором разместился неодобрительно косившийся на столпотворение Ал. Завидев приближавшегося Гарри, он ободряюще улыбнулся и подвинулся, похлопав рукой по освободившемуся месту.

— Альбус, — позвал Гарри.

— Эй, ты чего? — игриво спросил Дамблдор, легонько толкнув его в плечо. — Не хандри.

— Да всё в порядке, — слабо улыбнулся Поттер, одёрнув себя. В самом деле, вел тут себя как девчонка, позор!

Дверь класса отворилась, и оттуда выглянул профессор Джонс. Мягко улыбнувшись, он позвал:

— Мисс Хайнц и мистер Хайнц, — шум сразу же утих, и Гарри заметил, как близнецы с Равенкло напряжённо вскинули головы, ожидая указаний. — Прошу, проходите.

Переглянувшись и кивнув друг другу, они отделились от толпы и зашли в класс, плотно притворив за собой дверь.

Гарри неосознанно отодвинулся ближе к окну. Альбус, заметив это, взял его за руку; Поттер сильно сжал его руку в ответ.

Прошло ещё около получаса, и свой проект представили, помимо близнецов Хайнц, ещё две пары, прежде чем Джонс, в очередной раз выглянув из классной комнаты, объявил:

— Мистер Дамблдор, мистер Эванс.

Гарри глубоко вдохнул и первым спрыгнул с подоконника. Это ведь было не страшнее василиска, не так ли? В класс он вошёл уверенным шагом.

— Добрый день, мистер Эванс.

Гарри развернулся на звук голоса и буквально примёрз к месту — на него было устремлено около двадцати пар глаз.