Не выдержав собственной жары, полу расплавленное солнце постепенно стало склоняться к горизонту. Со стороны Нисейских Полей потянуло приятной вечерней прохладой, похожей на дуновение жизни, приносящей с собой долгожданный прохладный воздух. Он мягко обдувал Адрабанский хребет, затем, гоняя перед собой белые бархатные облака, наконец, добрался до Экбатана, столицы могущественной Парфии.

Первыми ветерок почувствовали деревья и довольно зашелестели своей листвой. Начинался самый приятный момент, к сожалению, больше походившей на мимолетное мгновение, которой суждено было уступить свое место быстро надвигающейся темноте. Неповторимость этого мгновения особенно чувствовалась в саду митридатовского дворца, называвшегося Вратами. Ветер, прикоснувшись к водной глади роскошных фонтанов, покрыл их зябью. Сад постепенно наполнялся ароматом тысячи цветов, пестревших вдоль мозаичных аллей, красиво очерчивающих белоснежные беседки. В одной из них, прислонившись к колонне, сидел одинокий человек средних лет. Он был гладко выбрит, черты лица, особенно глаза, выдавали в нем иноземца. Они смотрели куда-то вдаль и, казалось, что мужчина высматривает что-то очень важное, сокрытое от постороннего взгляда. В его глазах мелькали то недовольство, то скрытая печаль, тонкие губы были плотно сжаты, высокий покатый лоб выдавался несколько вперед, длинные луком изогнутые брови почти сливались, выдавая нетерпение. Казалось, он ожидает что – то важное, но никак не наступающее. Его задумчивость прервал полуобнаженный слуга. Не дойдя до беседки, он почтительно замер в двух шагах. Мужчина, не торопясь, несколько тяжеловато, приподнялся, обернулся и, ничего не сказав, направился в сторону дворца, освещенного тысячами факелов.

Стоявшие у каждой двери стражники окидывали его равнодушным взглядом, оставаясь совершенно неподвижными. При входе в трапезный зал стражи могучего телосложения открыли перед ним тяжелые обитые золотыми пластинами двери.

Огромная трапезная была заставлена длинными столами, заваленными едой, в самом конце на некотором возвышении находился еще один, посередине которого сидел сумрачный человек, выделяющийся своим властным видом. Он был одет в халат голубовато-пурпурного цвета, на голове – царская диадема, борода была тщательно завита и в ней сверкали алмазы. Властные черные глаза блестели, на толстых мясистых губах застыла кривая улыбка. Над его головой висел символ парфянской мощи: два золотых орла, смотрящих в противоположные стороны, а над ними – Аура-Маздао, воплотившийся в солнце.

Увидев входящего, который направлялся в его сторону, он перестал слушать сидящего рядом с ним верховного жреца, пристально посмотрел на него. Когда тот подошел к ступеням и склонился в почтительном поклоне, Митридат II, прозванный Великим, произнес властно:

–Почему ты, принц Тигран, не присутствуешь на моей вечерней трапезе?

Хотя он проговорил это негромко, слова его отчетливо прозвучали по всему залу, так как все кто присутствовал в нем, увидев, что грозный царь Парфии будет говорить, сразу приумолкли.

Мужчина, которого назвали принцем Тиграном, выпрямился, открыто посмотрел на царя и ответил:

– Оттого, великий царь царей, что я имел несчастье вызвать твою немилость.

– О какой немилости идет речь? – удивился царь царей.

– Вот уже, сколько времени, как твой солнце подобный лик, не был обращен ко мне, – смиренно произнес принц Тигран.

Митридат снисходительно улыбнулся, удовлетворенно кивнул головой и произнес:

– Повелеваю отныне присутствовать на всех моих трапезах, а также сопровождать меня в числе “друзей и благожелателей“ на завтрашней охоте, которую я устраиваю в честь посла города Антиохия.

В зале завистливо зашумели. Принц снова склонился перед царем царей, затем выпрямился и пошел к так называемому “столу заложников, “ за которым сидели представители царств, признавших верховную власть Парфии. Тигран уселся рядом с молодым человеком, который вежливо поздоровался с ним:

– Рад видеть тебя, принц Армянский.

– И я рад видеть тебя, принц Атропатены, – улыбнулся ласково Тигран и добавил еле слышно: – Ты единственный человек из этой толпы, с которым мне приятно встречаться.

Митридат Атропатенец понимающе кивнул головой. Несмотря на разницу лет, оба принца сблизились быстро. Еще при первой встрече каждый из них сразу распознал в глазах другого тоску. Они оба тяготились положением заложников, и от всего сердца ненавидели парфян. С течением времени принцы прониклись друг к другу доверием и стали делиться сокровенными мечтами. Мечты были схожи – вернуться на родину, вновь ощутить свободу и сбросить ненавистное парфянское иго. Хотя не были даны никакие обещания, каждый из них знал, что может рассчитывать на помощь и поддержку другого. Атропатена и Армения являлись соседями, у обеих был единый противник – Парфия.

Во время последней охоты молодой Митридат Атропатенец простудился, и они не встречались почти две недели. Принц Тигран скучал, но не навещал своего товарища по несчастью, так как в открытую проявлять дружбу было неразумно и даже опасно. Во Вратах это чувство не приветствовалось, здесь царили свои особые порядки, основывавшиеся на доносе, лести и лжи. Умным считался тот, кто лучше приспосабливался к дворцовой жизни, лесть считалась естественным орудием к достижению цели, богатство и власть являлись единственными мерилами человеческого достоинства.

Оба принца жили при Вратах со своими семьями, доступ к которым был закрыт для постороннего человека. Тигран Армянский попал в Парфию, когда ему не исполнилось еще 7 лет. Его отец, царь Тигран вынужден был подписать мир после тяжелого поражения и в качестве гаранта мира отдал своего старшего сына в заложники. Воспитанием и обучением маленького принца наряду с армянским учителем занимались парфянские маги и жрецы. Женился он по тогдашним меркам очень поздно – в 17 лет. Его женой стала прекрасная Зарухи, которая происходила из влиятельного армянского рода, и теперь у них были три сына и дочь. Старший сын, Зарех, пошел в мать, переняв от нее, тонкие черты лица и серые выразительные глаза. Остальные дети больше походили на отца.

Тигран Армянский ничем не проявлял свое нетерпение и даже всячески подчеркивал свою преданность парфянскому престолу, за что и пользовался относительной свободой. Он проявлял большой интерес к парфянскому войску, был знаком и даже близок со многими полководцами. Однажды он даже попросил у царя царей разрешения участвовать в походе на Согдиану, так как ему хотелось увидеть парфянскую огромную армию в действии, но получил отказ. После этого грозный Митридат Великий стал проявлять по отношению к нему некоторую благосклонность.

Принц Тигран старался не пропускать ни одной охоты, которая была его страстью. Он целыми днями мог бродить по предгорьям один в поисках дичи и никогда не возвращался с пустыми руками. Его тяга к одиночеству принесла ему репутацию нелюдима, и никто не пытался сблизиться с ним. Исключение составлял лишь Митридат Атропатенец.

Зал равномерно гудел. Когда послышались три быстрых царских хлопка, в зал вбежали танцовщицы. Под звуки музыки, равномерно покачиваясь, они подплыли к царскому столу и закружились в вихре танца. Их полуобнаженные тела извивались змеей, переплетались друг с другом, воспевая чувственность и страсть. После них вперед выступили два великолепно сложенных голых мужчины. Один из них олицетворял Аримана и был покрыт черной краской, другой при свете факелов сиял золотом. Они изображали извечную борьбу добра и зла, света и тьмы, Аура-Маздао с Ариманом. Полупьяные зрители воодушевляли их криками, хлопая в ладоши. Когда Ариман, в конце концов, был повержен, все вскочили со своих мест и заорали:

–Хвала Аура-Маздао, да светится его имя во веки веков! После танцев разговоры перешли на предстоящую охоту. Принц Тигран с интересом рассматривал антиохийского посла, сидевшего по левую сторону Митридата Великого. Это был человек примерно одного с ним возраста, широкоплечий, с короткой ухоженной бородкой и приятным лицом.