Ещё трое разведчиков перебегали от одного пострадавшего к другому, не зная, чем им можно помочь.

– Что с ополчением? – спросила Вивьен, абсолютно дезориентированная ситуацией.

Трой не ответил. Он не знал. Он обходил своих подчинённых, прощупывая пульс у каждого и с ужасом осознавал, что большинство из его людей – мертвы.

– Нужно сваливать отсюда! – на лице Джонсона отражалась паника, он кое-как сумел помочь подняться бледному, словно мел, Дугласу, и потащил его к машине, в которой некогда ехала с семьёй Мария.

Вивьен начинала ощущать, как её тело медленно наливается свинцовой тяжестью. Невесомость испарялась, утекала вместе с потоками воздуха, каждая клеточка принималась снова ощущать пространство, в мышцах мелкими покалываниями распространялись неприятные ощущения.

Еле шевеля ногами, она подбрела к едва шевелящемуся Нику и протянула ему руку. Нужно было действительно делать ноги отсюда.

– Босс, что с детьми? – спросил Брайтс напряжённо.

Трой отстранил пальцы от сонной артерии Говарда, которая не отдавалась признаками наличия пульса, и перевёл тяжёлый взгляд на своего подчинённого:

– Грузи в машину.

– Что? – опешила Вивьен, поморщившись от нахлынувшей боли в ноге при попытке поднять Ника. – Повезём их на ранчо?

– Предлагаешь их убить? – еле шевеля губами, спросил Кларк, поднимая на неё тусклый и уставший взгляд.

Уголок его губ слегка дрогнул в попытке улыбнуться. Парень был уверен, что она так бы и сделала, но его радовало обстоятельство, что, похоже, Трой Отто был ещё не совсем потерян для общества, раз принял такое решение.

– Однозначно! – подтвердила его предположения Эстебан, не сводя возмущённого взгляда с руководителя операции.

Джонсон тем временем усадил почти бессознательного Дугласа на переднее сиденье, скинув с него мёртвое тело Марии и вытащив из машины водителя с простреленной головой – её мужа. Затем ополченец остановился у раскрытой двери пассажирского сиденья и замер. Он почти не мог пошевелиться – леденящий ужас заполонил всё его естество, завладев даже самыми отдалёнными уголками его разума.

Его руки дрожали, он едва смог выпрямить их, чтобы дотянуться до мёртвого обмякшего тела десятилетней девочки. Вытащив её из машины, он аккуратно положил её на землю и с ещё большим выражением потерянности принялся выгружать и её старшего брата.

Со стороны живых детей, прижавшихся спинами к борту фургона, послышались громкие всхлипы. Самая старшая девочка, прижимавшая к себе трясущегося мальчишку, кусала до крови губы, сдерживая наступающую истерику.

– Поживее, Джонсон! – раздражённо поторапливала мужчину Вивьен, понимая, что держать Ника становится уже невыносимо.

Мальчишка был уже взрослым и довольно тяжёлым, поэтому ополченец с трудом вытаскивал его. Вивьен лишь успела заметить, как пальцы на руке ребёнка вдруг резко дёрнулись под воздействием секундной судороги. Сначала девушка подумала, что, должно быть, мальчик ещё жив, но в последствие раздавшийся свойственный для инфицированных хрип расставил всё по своим местам.

Джонсон не успел среагировать на происходящее. Обратившийся ребёнок на его руках вгрызся зубами в его лицо, яростно отдирая большой кусок кожи. Тишину прорезал громкий истошный крик мужчины. Он рефлекторно всё ещё держал мальчишку на своих руках, пока тот с остервенением кусал свою жертву. Ополченец упал на землю рядом с трупом девочки, которая, в свою очередь, тоже подавала признаки обращения, как будто ощущая близость вновь ожившего родного брата.

Многие замешкались в этой ситуации, растерялись…Брайтс пребывал в некотором шоке и прострации, Вивьен держала Ника, не в силах ничего предпринять, остальные разведчики тоже не знали, что делать. Трой, выхватив пистолет, без колебаний умертвил обратившихся детей, а затем тяжело вздохнул, отведя взгляд.

Ситуация била все рекорды по своей стрёмности. Джонсон отчаянно дёргался, последние порции крови, вышибаемые из его сонной артерии под действием давления, покинули его тело. Он лишь судорожно шевелил конечностями, но его сознание было уже далеко.

Отто старался привести свои мысли в порядок. Почти всего люди мертвы абсолютно по неизвестной причине, Коулман, вероятно, сбежал, на их совести – дети-заложники, а ещё совершенно некому подрывать динамиты, так как подрывник, направившийся в сторону “чёрной шляпы” на связь не выходил. Остался только он. Он один – единственный, кто может это сделать, и это его прямая обязанность, как любого нормального лидера.

– Вези Дугласа и Кларка на ранчо, – твёрдо сказал он Вивьен, помогая ей загрузить Ника в машину, который был уже в полубессознательном состоянии и едва шевелил ногами. – Брайтс, ты с ребятами увозишь детей.

– А ты? – обеспокоенно спросила Вив.

– Кто-то должен увести толпу.

– Пусть они везут! – она указала на оставшихся в живых разведчиков. – Я пойду с тобой!

– Вези их на ранчо, живо, – настаивал мужчина.

– Трой, послушай! Ополчение, вероятно, отравили, и ты тоже скоро свалишься, не успев даже добраться до взрывчатки. Это всего лишь вопрос времени! – Вивьен оживлённо жестикулировала, доказывая свою позицию.

– Садись в машину и езжай! – агрессивно бросил Трой, ухватив девушку за куртку и буквально впихнув её в автомобиль.

Поджав губы, она положила руки на руль, с волнением оборачиваясь на стонущего на соседнем сиденье Дугласа. Отто агрессивно захлопнул за ней дверь и дал знак Брайтсу тоже уезжать.

Резким движением Эстебан завела машину и со всей силы ударила ногой по педали газа – транспорт стремительно сорвался с места и, немного продрифтовав, развернулся, направившись в сторону ранчо.

Её разрывала изнутри ярость и обида за такое дерзкое обращение. До неё с успехом могло достучаться осознание того, что он прогнал её, потому что не хотел иметь свидетелей своей вины за потерянную команду. Но грандиозное самолюбие сеньоры Эстебан перечёркивало все эти объективные выводы, не давая им шанса на существование.

Она гнала, что есть сил, потому что была ведома собственной пылающей агрессией. Фургон еле поспевал следовать за ней, и единственным свидетельством того, что он где-то поблизости – был слабый свет фар далеко позади. Дорогу впереди едва было видно из-за мельчайшей паутины растрескавшегося лобового стекла от выстрела, но Вивьен до этого почти не было никакого дела. Только лишь подобравшись почти вплотную, она поняла, что впереди человек.

Кое-как постаравшись затормозить максимально плавно, дабы непристёгнутый папа-дог не прошиб собой и без того печальное лобовое стекло, девушка открыла окно, нацелившись на медленно шагающего ополченца мрачным взглядом.

Коулман посмотрел на неё глазами, которые, как предполагалось, должны был вызвать с её стороны сочувствие и понимание. Мужчина в безмолвии развёл руками, поджав губы и сведя брови в жалобном выражении.

– Я не мог поступить иначе… – тихо проговорил он, не сводя с неё взгляда.

Вивьен не разрывала зрительного контакта, однако ничто в нём не вызывало в ней должного сочувствия. Она считала – он выставил напоказ свою трусость, а не человечность. Одной рукой она принялась шарить по снаряжению Дугласа в поисках заветного оружия.

Внезапно где-то позади раздался гулкий хлопок. И Вив, и Коулман синхронно вздрогнули обернувшись в сторону раздавшегося звука – где-то вдалеке темноту ночи озарила желтоватая вспышка. Первая точка с динамитом была подорвана.

«Хотя бы он ещё жив», – промелькнуло в голове у девушки.

В этот момент её рука, наконец, нащупала желанный пистолет. Разведчик только успел обратно повернуться к ней, чтобы попросить взять его с собой, но пуля пронзила его череп быстрее, чем его намерения смогли стать реальностью.

Вместе с этим выстрелом, казалось, испарилась какая-то абстрактная пробка, которая не давала её ярости выйти наружу. Теперь она чувствовала себя намного спокойнее, гнев утекал вместе с потоками воздуха, но сменялся он довольно стойким волнением. Фургон почти нагнал их, он был совсем близко, светя фарами в зеркала заднего вида, и слегка слепя глаза мексиканки.