Однако сколько истины было в его словах, сказанных Луциану сегодня, Айрон и сам не мог бы сказать. Выдержка его слабела по мере соблюдения вынужденного перерыва в отношениях с советником, и, размышляя над этим, вампир пришёл к выводу, что интерес старлинга к любовным утехам носит исключительно познавательный характер. Нет резона обманывать себя надеждой, что к Тимо возвращается память. В конце концов, он был первым, кто оттолкнул Айрона. Юный бунтарь, впервые открыто идущий против системы, – и только. Для Таймури Айрон являлся всего лишь средством достижения цели, а Принц Ночи никогда не позволит манипулировать собой и своими чувствами. По крайней мере, так диктовала ему гордость высшего вампира.

Но чего он хотел на самом деле?

В темноте своей спальни Айрон глухо застонал от глубокой внутренней боли, надеясь, что эта позорная слабость когда-нибудь покинет его сердце. Стоит ли продолжать мучить себя и старлинга в попытке вернуть Лайтонена? Айрон не знал, мог лишь с уверенностью сказать – он уже не сможет свернуть с выбранного пути. Осталось лишь дождаться, когда упрямый старлинг не придёт к такому же выводу. А пока… пока вампир мог лишь снимать напряжение единственным доступным ему способом, запершись в душевой, яростно лаская возбуждённый до каменного состояния мыслями о Лайтонене член, коротко вскрикивая и закусывая до крови губу. И когда слепящая волна оргазма накатывала, заполняя собой сознание, Айрон ласково шептал:

- Будь ты проклят, бессердечная тварь… Гори в аду.

+++

Тимо не понимал, что происходит. Владыка Айрон внезапно отдалился, предпочитая избегать общества старлинга и отказываться от любой предложенной помощи. Скорее всего, это резкое похолодание в отношениях было вызвано тем, что произошло между ними в гроте, но Тимо не был уверен на все существующие проценты. Он мог сказать совершенно точно лишь одно – в тот вечер, возвращаясь в замок, они оба чувствовали удовлетворение, но тогда почему?..

Как он, будучи старлингом, совершенной, чистой формой разума, смог допустить подобное гнусное пренебрежение правилами и постулатами Высокого Оола?! Почему его тело, познав ласки и прикосновения другого мужчины, стало настолько чувствительным, теперь доставляя ему немало неприятных минут, особенно когда он невольно обращался воспоминаниями к той ночи? Повторяя с собой те вещи, что вытворял с ним Айрон, он, однако, не чувствовал того восторга и экстаза, даже когда с глухим стоном изливался на смятые простыни. Наверное, он мог испытать те сладостные ощущения только тогда, когда Принц Ночи находился рядом.

Не превратилось ли это в зависимость? И если ответ отрицательный, почему его продолжает волновать отчуждение эргонца?

Тимо измученно вздохнул, провожая взглядом очередной рассвет, проведённый в скорбном одиночестве. Вынужденно признал – ему остро не хватало разговоров у камина, не хватало Айрона, умной , тонкой игры и яркого изумрудного взгляда напротив. Тогда в гроте они оба использовали друг друга для удовлетворения собственных целей, и только - пытался убедить себя Тимо. Владыка Айрон, очевидно, испытывающий глубокие интимные чувства к кому-то, похожему на старлинга, просто удовлетворил настойчивую потребность собственного тела к физическому влечению, это Тимо мог понять и принять, но вот последующая реакция была ему решительно незнакома, как и собственные противоречивые чувства. Был ли тот инцидент способом потешить любопытство или являлся актом бунта против Высокого и его моральных принципов?

Так ли это?

Айрон не был похож на человека, думающего о другом. Нет, он отдавался ласкам неистово и самозабвенно, так, словно на самом деле хотел доставить удовольствие Тимо и никому, кроме него. И ещё, эти «воспоминания» о том, чего никогда не было…

Окончательно запутавшись, Тимо воскресил в памяти подслушанный разговор, внезапно осознав простую истину – Принц Ночи был в корне неправ, говоря о возможности соблазнения другого старлинга. Потому что Тимо сделает так, что Айрон никогда больше не посмотрит ни на кого другого.

Странно, но утвердившись в этой мысли, Перворождённый почувствовал мгновенное облегчение.

+++

- Эта ночь особенная, – Айрон застегнул у горла короткий плащ и критически осмотрел своё отражение в зеркале. Облачённый во всё чёрное, он выглядел, словно ожившая тень, сошедшая с полотен мастеров эпохи ренессанса. Таинственный, мистический романтик, восхищающийся прекрасным миром, но не чувствующий себя его неотъемлемой частью. Бесконечно одинокий.

Тимо, наблюдающий за этими приготовлениями, сидя в кресле и держа в руках чашечку вечернего кофе, почему-то очень остро ощутил это одиночество, словно это было эхо его собственных чувств. Так странно… Но после ночи, когда они познали друг друга, Тимо стал лучше понимать настроение вампира. Или, во всяком случае, предпочитал считать так. Возможно, исходя из услышанного разговора, для Айрона не играла особой роли личность ревизора, и он поступил бы подобным образом с любым другим старлингом, но Таймури Эн Лайни был тщеславен и хотел считать себя кем-то особенным для вампира. Глубоко внутри него зародилось чувство, подозрительно напоминающее собственничество. Поэтому он спросил с тщательно выверенной лёгкой долей скуки в голосе:

- Чем же она отличается от остальных?

Изумрудные глаза потемнели, став парой провалов в бездну. Отвернувшись, Айрон глухо, через силу, вымолвил:

- Время убивать.

Тимо отставил чашку, поднявшись с кресла. Положил большие ладони на узкие плечи вампира, внезапно поразившись его хрупкости. Какая удивительная, страшная сила таилась в этом человеке! Той ночью в гроте его тело едва не светилось внутренней мощью, неистовая страстность переполняла Айрона, его взгляд сверкал, губы, припухшие от яростных укусов-поцелуев, изгибались в улыбке, присущей лишь искусителям-инкубам, – завлекающе, непристойно, развратно… Но сейчас Тимо чувствовал перед собой холодного, собранного Повелителя, который вынужден выполнить обязательный ритуал, не приносящий ему ничего, кроме застарелого раздражения.

- Необходимость в свежей крови, - понимающе протянул старлинг, лёгким скользящим движением снимая ладони с плеч Айрона, будто отталкивая его от себя, вспомнив об истинной природе вампира. – Такая страшная цена за могущество!

Стена холодного воздуха вклинилась между ними, заставив Айрона зябко передёрнуть плечами под плащом. Непроизнесённое «помни своё место, кровосос» повисло невидимым мечом, раня ледяными гранями. Конечно. Он оказал Перворождённому услугу, раскрепостив его и заставив прислушаться к потребностям своего тела, и одновременно утолил собственную жажду близости, цинично использовав двойника Лайтонена ради низменного физического акта. И так легко было представить на месте старлинга СВОЕГО Тимо! Они оба – просто обманщики, искусные лжецы, и если Таймури Эн Лайни поднял бунт против Высокого Оола, позволив Айрону сотворить с собой невозможные для старлинга вещи, то Принц Ночи лгал своему сердцу.

Но самообман должен закончиться – Луциан прав. Избавившись от одного надсмотрщика, Айрону придётся иметь дело с другим. И он вовсе не был уверен, что сможет соблазнить кого-то, кроме Тимо. Точнее, ему была отвратительна сама мысль об этом.

Настроение, и без того поганое, опустилось ниже подвалов родового замка. Стоя всё так же спиной к гостю, Айрон сказал отрывисто и холодно:

- Если вам что-нибудь понадобится, зовите прислугу. В кабинет лучше не заходить – я выставил охранный периметр, и вас он воспримет как чужака. Я сожалею о неудобствах.

- Понимаю, - в бархатном низком голосе чудилась насмешка, больно резанувшая сердце. Словно порез от опасной бритвы – тонкий, но болезненный. В который раз он дал себе зарок – не влюбляться так глупо в Тимо Лайтонена, в его безжалостную красоту и смертельное очарование. Оказывается, даже бездушная кукла, имеющая любимый облик, может страшно мстить за ошибки. Та ночь была ошибкой. Горькой, сладкой, непростительной, волшебной…