- Вы романтик, - бледно улыбнулся Тимо, похлопывая ладонью по крутой шее белоснежной кобылицы. Ему не доводилось прежде сидеть в седле, однако Айрон оказался отменным учителем, и поездка размеренным шагом вдоль границы прибоя не вызвала у старлинга затруднений.
Некоторое время они молчали, думая каждый о своём, и ночной бриз пел им свои нежные песни, игриво срывая белые барашки пены с набегающих на берег волн. Айрон вдруг продекламировал отрывок из старой пьесы, посвящённой луне, и Тимо, заинтересовавшись, потребовал продолжения истории. Повелитель Эргона без возражений и даже в лицах пересказал старлингу историю любви солнца и луны, на что Тимо заметил:
- Весьма печальная баллада.
- Неразделённая любовь всегда печальна, но у счастливой истории нет шанса войти в легенды.
Айрон загадочно улыбнулся, и Тимо вновь пронзило, словно молнией, полу-воспоминание, полу-фантазия: Принц Ночи танцует под неслышную музыку страшный и вместе с тем прекрасный танец, а под его ногами вспыхивает ядовито-зелёным светом огромная пентаграмма. Она пульсирует в такт движениям вампира, становящимся всё более откровенными, волнующими… эротичными. И мистическая пульсация ускоряется вместе с биением сердца невольного зрителя таинства. Страстный, неистовый, такой живой! Но вот, в последнем, отчаянном аккорде Айрон вскидывает руки к луне, блестит холодным светом кинжал, тут же обагрившийся кровью, и, совершенно обессиленный, мужчина опускается на гаснущие линии пентаграммы, вновь подтвердив своё родство с Ночью и право говорить с народом Эргона от Её имени.
Встряхнув головой, Тимо вернулся в реальность. Сказал, тщательно следя за своим голосом:
- В итоге и солнце, и луна из вашей сказки так и остались одинокими.
- Это так. Но если их разделяет расстояние и время, то в разговорах людей они всегда вместе. Разве подобное единство не прекрасно? А вам, Тимо, было когда-нибудь одиноко?
- Одиноко? – Переспросил Перворождённый, задумчиво нахмурившись. – Я не думал об этом.
- Ах, конечно, - немного грустно усмехнулся вампир. – Наверное, подобные тонкие чувства не должны тревожить вечный покой и умиротворённость старлингов, но разве это и не называется «одиночество»? Как это грустно и больно – существовать вечность и не сметь разделить её с кем-то близким, даже если вас, как луну и солнце, разделяет бездна. Знать, что во вселенной есть любящее сердце, надеяться, что когда-нибудь ваши пути пересекутся и взгляды встретятся вновь. Для того, чтобы разойтись ещё на одну вечность. Вот что поистине прекрасно и позволяет жить ради этих редких, но наполненных до краёв искренними чувствами встреч.
Тимо ослабил воротник рубашки, но ему по-прежнему было душно. Странная тревога засела в сердце отравленной иглой, и он не смог жестоко высмеять безукоризненными логическими выкладками слишком эмоциональную речь вампира. Не хотел. Потому что слова Айрона тронули нечто глубоко внутри, разбередили старую рану, и теперь она болела и ныла подобно фантомной боли, возникающей на месте отрубленной конечности. За горизонтом заворочались тучи и блеснули далёкие молнии, заставившие Принца Ночи озабоченно взглянуть в ту сторону.
- Кажется, собирается гроза, - неуверенно сказал он, натягивая поводья.
- Она ещё далеко, - возразил Тимо, глядя на собеседника почти умоляюще. Ему не хотелось прерывать прогулку, даже рискуя вымокнуть до нитки.
- Я знаю один грот неподалёку, - всё ещё сомневаясь, произнёс Айрон, и старлинг согласно кивнул, принимая предложение переждать грозу в относительной безопасности.
Однако доехать до убежища сухими им было не суждено – с океана налетел шквал, принесший на крыльях северного промозглого ветра едва ли не тонну воды. Замёрзнув и продрогнув до костей, они ввалились в пещеру, и буря разочарованно осталась выть снаружи. Пока Тимо рассёдлывал коней, Айрон собрал сухой плавник, копившийся в углах пещеры во время приливов, и разжёг небольшой бездымный костёр.
Никто из них ничего не говорил, и молчание становилось гнетущим. Айрон понимал, что атмосфера создаётся не самая лучшая, но сырая рубашка противно липла к телу, вызывая волны мурашек, а попытка раздеться для её просушки могла быть истолкована превратно. Поэтому он продолжал сердито лязгать зубами в попытке согреться у маленького костерка. Вдруг сильные и тёплые руки обняли его сзади, привлекая на грудь старлинга, и бархатный, невозможно восхитительный голос произнёс:
- Вас сковывает моё присутствие? Я… стал неприятен вам после вчерашнего вечера?
- Глупости, - решительно фыркнул Айрон, ненавязчиво стараясь освободиться из тесных объятий. – Тот эксперимент, в конце концов, был именно моей идеей, так что совершенно не… ах!
Принц Ночи не удержался от восклицания, когда горячий, влажный язык Тимо скользнул по ушной раковине вампира, деликатно исследуя новую территорию.
- Вынужден признать, я заинтригован, – голос Тимо обрёл новые вибрирующие нотки, Айрон ощущал его всем своим существом, испуганно застыв и не зная, чего ожидать от ставшего внезапно таким настойчивым врага. – Ваш урок… Я хотел бы продолжить обучение, если вы сочтёте это приемлемым.
- В таком случае, перестаньте душить меня, - прохрипел Айрон, тут же с благодарностью делая полный вдох, но не торопясь разворачиваться лицом к смущённому старлингу. – Вам невозможно отказать, Таймури, но я хочу сказать, что никогда ещё у меня не было столь талантливого ученика.
- Назови моё другое имя, как тогда, в гостиной у камина.
Горячие губы продолжали исследовать шею Владыки Эргона, а ловкие пальцы уже расстёгивали мелкие пуговицы на рубашке Айрона, будто подчиняясь его мысленному приказу.
- Не торопись, Тимо, твоя настойчивость может выдать неопытность, нужно действовать мягче.
Старлинг напрягся - Айрон буквально всей спиной почувствовал затвердевшие мышцы груди и торса советника и, вздохнув, взял обнимающие его руки и аккуратно завёл под свою рубашку.
- Ты должен чувствовать партнёра, доверять. И это должно быть обоюдным. Только так твои действия будут восприняты в нужном ключе.
- Мне можно доверять? – Тимо спросил это очень тихо, но с такой болью, что Айрон стремительно развернулся, встречая сапфировый взгляд. Растерянный, умоляющий… Стянув полурасстёгнутую рубашку через голову, вампир взял ладонь старлинга, направив его пальцы к своему соску.
- Чувственные зоны мужчины и женщины отличаются не так уж и сильно, всё дело в правильном подходе. Мужчине, чтобы возбудиться, требуется немного больше стимуляций здесь… и здесь. – Вторую руку старлинга Айрон направил к своему паху. – Видишь, всё не так страшно и сложно, как представлялось, верно?
Тимо расстелил на полу пещеры свой плащ и, уложив на него несопротивляющегося Айрона, принялся тщательно изучать его тело. Принц Ночи не возражал против такого самоуправства. Его тело требовало выхода того возбуждения, что владело им всё то время, которое старлинг, возмутительно похожий на Лайтонена, находился рядом. Это было немного забавно – учить Императора тому, как следует заниматься любовью, тем более что прежний Тимо не знал себе в этом равных. Но спустя уже пару минут Айрон понял свою ошибку – если Таймури Эн Лайни и забыл что-то, то не так крепко, как считали его наставники. Горячие, твёрдые губы скользили по шее вампира, чуть пощипывая чувствительную кожу россыпью коротких поцелуев, вот он добрался до ключиц, спустился ниже… Руки Айрона взлетели, вцепившись в плечи Тимо, не то отталкивая, не то привлекая ещё ближе, когда жадный, дерзкий язык любовника принялся дразнить соски, то нежно вылизывая их, то оттягивая, слегка прикусив зубами. Нетерпеливо застонав, Айрон в свою очередь помог советнику избавиться от рубашки, и Тимо навис над Владыкой Эргона, любуясь золотистыми отсветами пылающего рядом костра на изысканно белоснежной коже аристократа.
Прикосновения, сначала нежные и осторожные, постепенно становились всё откровеннее. Тимо, совершенно потеряв голову от нахлынувших чувств, сжимал стройного Айрона в стальных объятиях, не замечая, что в своих порывах причиняет любовнику боль, однако Принц Ночи был готов к этому яростному сражению – его зубы оставляли отметины на золотистой коже врага, которые он тут же виновато зализывал, наслаждаясь любимым вкусом Лайтонена, немного терпким, чуть солоноватым… словно изысканное вино.
