– Чем мне вас порадовать? – спросила София, натянуто улыбаясь.

На рассвете София рухнула в постель. Как всегда, она долго разглядывала свою карту желаний, гадая, стоят ли ее мечты всех усилий. Уэсли Шамрок был не первым, кто говорил, что предел ее возможностей – украсить жизнь богатого мужчины. Но София не могла с этим смириться.

Если она провалится в эту кроличью нору, то уже никогда не выберется обратно. А вдруг это самообман? Можно до слепоты пялиться в свою карту желаний, ни на шаг не приближаясь к цели. Голливуд так же далек от нее, как Марс. Деми сказала бы: «Ты всего добьешься, София! Ты родилась звездой. Если другие могут, то и ты сможешь. Так что надевай свою невидимую корону и гарцуй, детка, гарцуй!»

София улыбнулась, представляя себе лицо подруги. Она сожалела, что Деми нет рядом, и надеялась, что у нее все в порядке. Она отчаянно нуждалась в поддержке Деми и не сомневалась: это взаимное чувство. Вот только правильно ли будет обратиться к Деми за помощью сейчас, когда подруге гораздо хуже, чем ей? Ничего, София позвонит ей завтра утром. Праздник жалости к себе тоже праздник, а получить приглашение всегда приятно.

Похмелье у Леандры было чудовищное. Худшее за всю ее жизнь, хотя она так говорила каждый раз. Она с подружками засиделась в «Давке» до закрытия – то есть до пяти утра – и была пьяна даже сейчас, двенадцать часов спустя, на торжественном обеде, который ее родители устроили в честь выпуска дочери. Они прилетели из Ванкувера на церемонию и несколько недель назад зарезервировали столик в каком-то модном итальянском ресторане. Испытывая невыносимые страдания, Леандра сумела хорошо одеться. Сейчас на ней было платье с запахом от «Дианы фон Фюрстенберг» и сандалии «Джеффри Кэмпбелл». Но когда официантка принесла ей спагетти с тефтелями, Леандру чуть не стошнило в тарелку.

– Мы так тобой гордимся, – взволнованно говорила мать. – Если бы Стейси была с нами, она бы тоже тобой гордилась!

– Ради всего святого, не говори о ней! – рявкнула Леандра.

Отец насупился – обычное дело, если мама упоминала Стейси.

– У нас кое-что есть для тебя, – сказал отец, поспешив сменить тему.

Он вручил Леандре конверт. Она вскрыла его и вытащила билет на самолет, оплаченную бронь отеля и три тысячи долларов наличными. Налитыми кровью глазами Леандра пыталась разобрать написанное. Кажется, место назначения читалось как Пхакет.

– Вы дарите мне пакет? – спросила Леандра.

– Это произносится «Пхукет», – с раздражающей жизнерадостностью воскликнул ее отец. – Тайский пляжный рай! Острова Пхипхи считаются самым красивым местом на Земле.

– Пхипхи в пакете? Спасибо, бльшоооое-пребольшоооое.

Леандра вовсе не хотела выглядеть неблагодарной, просто у нее раскалывалась голова, но, честно говоря, она всегда себя так вела в присутствии родителей. Они до безобразия избаловали своего единственного выжившего ребенка. Ее отец, будучи предпринимателем, с детства приучил Леандру требовать всего и сразу. Когда она тянулась за лишним печеньем, он восклицал: «Вот молодец!» Правда, к двадцати одному году ненасытность Леандры уже не казалась столь очаровательной, как раньше (если, конечно, это качество вообще можно назвать очаровательным), это были «стандартные настройки» ее личности.

Леандра нескромно намекала родителям, что хочет получить на выпускной «дорогой и экзотический» подарок. Надо сказать, на этот раз родители постарались на славу. Конечно, Леандра предпочла бы Токио, однако Таиланд был весьма неплохим вариантом. Преодолев мучительную головную боль, Леандра привстала из-за стола – очень медленно – и обняла родителей. Мамочка прослезилась.

Отец старался держаться, но сказал: «Моя детка покидает родительское гнездо».

Леандре не терпелось вылететь из этого гнезда. Университет в Торонто был недостаточно далек от дома. Она очень любила своих родителей, правда! Просто Леандра устала от чрезмерной родительской опеки и их постоянного желания общаться с ней. Разумеется, это было вполне объяснимо, учитывая обстоятельства. Леандра все понимала и искренне сочувствовала родителям, но ей было просто необходимо вырваться на свободу и начать свою жизнь с чистого листа, лучше где-нибудь подальше.

– Когда вылет? – спросила она.

– Завтра вечером! – воскликнула мама. – Сначала ты полетишь до Нью-Йорка, оттуда в Дубай, а потом на Пхукет!

Мама явно пережимала с восторгом, чтобы скрыть свои подлинные чувства по поводу предстоящей разлуки с еще одной дочерью, которую вдруг охватила тяга к странствиям. Леандра подыграла матери и остаток обеда восторженно щебетала о своем скором великом путешествии. Ее настоящая взрослая жизнь должна была начаться с момента посадки в самолет!

Леандра сидела у окна в самолете авиакомпании «Эмирейтс», летящим из Нью-Йорка в Дубай. Мужчина ближневосточной внешности, сидевший рядом и неприятно пахнувший, прижал ее к стенке. Его тучная жена до сих пор не проронила ни слова, зато мужчина не закрывал рта. С момента взлета и на протяжении нескольких часов этого бесконечного тринадцатичасового перелета он без умолку болтал о своей работе в «технологиях» и о том, что он лично знаком с одним человеком в Мумбай, который заправляет всем Болливудом.

– Вы гораздо красивее всех тамошних девушек, – говорил он. – Если вы дадите мне свой номер телефона, я познакомлю вас со своим другом! Разумеется, вы сможете пожить у меня в Мумбай, пока не встанете на ноги и не превратитесь в настоящую звезду!

Леандра пыталась отшить его ледяным молчанием, однако ее сосед не понимал намеков. Даже если он в самом деле знал кого-то в Болливуде (что весьма сомнительно), то Леандре это было до лампочки. Судя по опыту Софии, актерская профессия была ничем иным, как трудом, причем очень тяжелым. А Леандра совершенно не собиралась трудиться, даже на гламурной работе.

– Пожалуйста, отвернитесь, – попросила Леандра. – У вас пахнет изо рта.

Она приняла две таблетки «Эмбиена» и вырубилась. Проснувшись, Леандра с трудом перелезла через ноги своих соседей, чтобы прогуляться до туалета. Мужчина, слава небесам, спал, зато его жена испепеляла Леандру взглядом. Впрочем, Леандра настолько привыкла к постоянной ненависти разнообразных жен и подружек, что научилась не обращать на них внимания.

В леггинсах, свободной блузе из «Антрополоджи»[18] (настоящая этника!) и туфлях «Сайленс + Нойз» она прогулялась по проходу, чтобы размять ноги и заодно хотя бы одним глазком взглянуть на легендарные персональные каюты первого класса, расположенные на второй палубе самолета.

В носовой части салона обнаружились ступени, ведущие наверх. Вход на лестницу преграждали две стюардессы в красных шапочках и красный бархатный шнур. Но что могут какие-то шнуры против такой женщины, как Леандра?

– Что там наверху? – спросила она.

– Каюты первого класса и зона отдыха, – ответила одна из красных шапочек.

Леандра взглянула наверх и увидела круглый бар с бутылками, отражавшимися в зеркальных полках.

– Можно мне на минуточку подняться в бар?

– Эта зона исключительно для членов экипажа и пассажиров первого класса.

– Но я только взгляну одним глазком!

Откуда ни возьмись появился мужчина в костюме.

– Какие-то проблемы?

– Эта молодая леди уже возвращается на свое место, – сказала стюардесса.

– Неужели это такая проблема? – не уступала Леандра. – Мне просто любопытно!

Бортпроводник наклонился к ней и сказал:

– Если вы немедленно не покинете эту часть самолета, служащий, отвечающий за безопасность полета, вас арестует.

Металл, отчетливо проступивший в его голосе, заставил Леандру сдаться. Ладно, не будем устраивать международный скандал. Она зашла в туалет экономического класса, а затем вернулась на свое место. Если она попадет в неприятности, о путешествии можно будет забыть, поэтому лучше смириться.