Таня вздохнула и на минутку оставила свои дела, чтобы подбадривающе приобнять Эсми.

— Каррол будет в порядке, — повторила она, скользя взглядом по ее лицу, цвета слоновой кости, на котором не отражалась ни одна эмоция сейчас. Эсми же не отрывала глаз, как и пять, и десять минут назад.

— Да. Я знаю, — она кивнула. Лишь только морщинка пролегла на лбу.

— Тогда что тебя тревожит?

Эсми с несколько мгновений молчала, а потом обратила взгляд к Тане.

— Я не могу быть спокойна, просто зная, что с моим ребенком все будет хорошо. Он будет не со мной, Таня, понимаешь? Не со мной… — блондинка поджала губы, кажется, только спустя несколько месяцев разглядев изменения в Эсми. И до этого они были по-иному счастливы — да — однако, сейчас Таня увидела в ней не просто мать, полную нежности и ласки, но и мать, несущую в себе океан боли и страдания. Вот оно — истинное лицо материнства. Счастье, безопасность, оказывается, были так хрупки. И их так легко ломали внешние силы. Теперь же родителям ничего не оставалось, кроме как насладиться последними мгновениями, последними утекающими каплями счастья. А дальше будет борьба, исход которой был уже предвиден их интуицией.

Таня и Эсми хоть и переговаривались тихо, но Карлайл прекрасно слышал последние слова супруги, от которых невольно сник, держа напускную улыбку, пожалуй, только ради сына. Казалось бы, все и так уже решено и ясно, но хотелось как можно меньше слушать об этом. Потому что очень скоро всему хорошему для них настанет конец. И оставалась лишь надежда, что у их сына это «хорошее» будет очень, очень долговременным. Желательно, вечным. Заветная мечта.

— Ты ведь знаешь, Эсми, я понимаю тебя но… — тем временем продолжала Таня, но была перебита Эсми.

— Ты забыла о пустышке, — ровно произнесла она, кивнув на открытую сумку, сборами которой занималась Таня.

— Так она ведь вон там, — бессмертная указала на софу, где расположился Карлайл с Карролом на руках. Действительно, вещица лежала рядом с ними.

Эсми неуверенно взглянула на Таню, и она кивнула, возвращаясь к прежнему занятию. Радостные возгласы ее ребенка с новой силой заполнили стены дома, создавая неповторимую атмосферу… Миссис Каллен с улыбкой приблизилась к мужу, который вернул ей эмоцию и похлопал по месту рядом с собой.

— Каррол, — позвала Эсми, прильнув к плечу любимого, — тебе весело, верно?

Малыш повернулся к ней, сверкая лучезарной улыбкой, коснувшейся голубых глаз. Карлайл держал его вертикально, так, чтобы сложилось впечатление, будто он стоит у него на коленях. Но как только он ослабил хватку, Каррол плюхнулся, издав пару детских хихиканий и замахав руками. Эсми рассмеялась, ласково погладив пушок светлых волос.

— У него мои кудряшки, — пролепетала Эсми, склонив голову на плечо мужа.

— У большинства малышей кудряшки в первые месяцы и даже годы, — произнес Карлайл, легко целуя ее в лоб. Оба улыбнулись, когда Элис снова своим звонким голосом, привлекающим Каррола, завела рассказ о ландшафтах за окном для впечатлительного брата.

— Ага, то есть ты совсем не оставляешь мне надежд на то, что он будет хоть каплю похож на меня, — Эсми рассмеялась, с наигранным возмущением глядя на мужа и перебирая его волосы на затылке.

— Эй, я не это имел в виду, — он смущенно улыбнулся, притянув к себе сына, так как он не мог пока сидеть без опоры. — У него есть твои черты.

— Ну да-а, — протянула девушка, но, заметив взгляд мужа, что отдавал неуместной виной, она, смеясь, исправилась: — Родной, я же пошутила. Ты чего? — она обняла его за талию крепче, способствуя его расслаблению. — По-моему, у него мой… мои… Щеки.

Карлайл прыснул со смеху, держа за руки сына и, в какой-то степени, управляя ими, что немало позабавило малыша, и произнес, обращая взгляд на супругу:

— Еще у вас похожая форма губ, милая. На самом деле, судить сейчас не слишком умно, ведь дети меняются. В детстве Каррол может быть похожим на меня, а потом в нем в большей степени могут проявиться твои черты. Не расстраивайся.

— Я не огорчена тем, что сын похож на своего отца, — Эсми отрицательно покачала головой, оставляя быстрый поцелуй на его щеке. — Но я по-прежнему считаю главным внутреннее сходство. Вот, чем он должен быть похож на тебя.

Мужчина вздохнул, но, как только собрался что-то сказать, Джаспер появился в арке гостиной и поманил с улыбкой свою спутницу по жизни. Элис виновато улыбнулась и, чмокнув малыша на кроткое прощание, удалилась по зову сердца.

— Чтобы быть похожим на меня… — Карлайл не закончил свою фразу придержав язык за зубами. Ему очень не хотелось расстраивать жену, однако, ей и так был ясен смысл его слов.

«… ты должен быть рядом», — закончила мысленно бессмертная, и безысходность отразилась на ее лице.

Но вместо этого она сказала:

— Мы всегда будем с ним. По крайней мере, в его сердце. Пусть даже если он сам об этом не будет знать.

— Тебе рассказали, — без намека на вопрос произнес Карлайл, нахмурившись и устремившись взглядом вдаль.

— Конечно рассказали. Кармен, если быть точной. Она слышала ваш разговор с Елеазаром. Да многие слышали. От сущности никуда не деться.

— Ты не злишься?

Эсми хотела ответить, но помедлила, когда Ирина и Кармен появились в комнате, пригласив с собой зачем-то Кейт. Спустя мгновение все вместе они исчезли, и только раскрытая книга осталась лежать на небольшом диванчике. Миссис Каллен снова обратила взгляд к мужу.

— Сначала я негодовала, — Эсми усмехнулась, — но потом поняла, что ты прав. Не нужно Карролу знать о… обо всем этом. Я слишком сильно люблю его, — она наклонилась и поцеловала сына в лоб и в щечку, с хихиканьем освобождая прядь своих волос из цепких пальчиков.

— Эсми, я… Я даже не имею права просить у тебя прощения, — девушка выпрямилась, положив ладонь на его бедро и обеспокоенно взглянув на него. А он отводил взгляд, потому что было стыдно, совестно. — Если бы я вовремя насторожился, если бы был предусмотрительнее, если бы слепо не забылся в счастье, в нашей семье, сыне, все не было бы столь плачевно. Я бескрайне виноват. Я косвенным образом лишаю тебя твоей мечты. Я понял бы твою злость, твою обиду, но… Ты остаешься собой, со мной… И это…

— Карлайл, — умоляющим голосом остановила его супруга, согревая в своей усталой, но безумно любящей улыбке. Она взяла его руку в свои, прислонившись к ней щекой и прижавшись губами. — Все, что происходит, не твоя вина. Никто из нас не виноват. И не ищи виноватого, тем более, в себе. Я знаю, что за последнее время я часто твержу тебе это, но того требует ситуация. Прекрати эти самокопания. Прошу, — ее голос дрогнул, и веки опустились на мгновение, словно от боли, — просто насладись этим моментом. Это последние минуты с нашим сыном…

Карлайл поморщился и принял в крепкие объятия ее, кажется, только что осознавшую собственные слова. Слез не было; только сухие всхлипы и вздрагивания, которые с каждой минутой утихали от успокаивающих поглаживаний мужа и его ласковых слов. Каррол, пытаясь привлечь внимание к своей персоне, с размаху похлопал отца по коленке, чтобы это хоть как-то ощутилось, и потянул его за кофту. Каллены оторвались друг от друга, с улыбками посмотрев на сына, который наигранно поморщил нос и взвизгнул.

— Это школа Эмметта, наверняка, — Карлайл вздохнул, усмехнувшись.

— Более чем уверена, — Эсми кивнула.

— Эй, это все Эдвард! Ясно? — послышалось из глубины комнаты, и супруги рассмеялись.

Следом раздался звук удара чего-то мягкого о что-то твердое и шипение Эдварда:

— Больше добра от меня не жди. Сам учись читать мысли Розали.

— Ах вот оно что, любимый…

Карлайл, оставляя перепалку детей на заднем плане, повернулся к Эсми.

— Спасибо тебе, — прошептал он и оставил на самых желанных губах целомудренный поцелуй. Девушка любовно потерлась носом о его щеку и усмехнулась, кивнув на Каррола:

— Кажется, он вызывает к себе внимание. Взгляни на него, — белокурый малыш лукаво смотрел на них, пуская слюни, которыми он, конечно же, намочил рукав кофты Карлайла. Мужчина усмехнулся, ласково поглядывая на жену, и пощекотал бока сына, отчего гостиная наполнилась звуками его смеха.