- Поможешь найти Логана, - выплёвывает он, и тащит за собой постанывающее тело.

Он замечает её в углу последнего вагона, прижатой к стене каким-то ублюдком.

Дрожит, напугана, боится. Знаю, малышка. Знаю. Сейчас заберу тебя отсюда.

- Хеймитч! - вскрик, и это имя, чёрт возьми, не сравнится ни с одной интонацией, какую бы он мог слышать.

И единственное, что заставляет оторваться от воспоминаний, это резкое движение со стороны Каина. Ему хватило одной секунды. Секунда, Эбернети обезоружен и падает на пол. Секунда, и он целится в Тринкет, которую фиксирует тот ублюдок.

Младший Реддл настроен серьёзно. Поэтому Хеймитч, несмотря на разъедающую боль, выпрямляет плечи и, опираясь о стену, медленно поднимается. Бросает быстрый взгляд в сторону Эффи, которая теперь смотрит не просто со страхом - с ужасом, и делает шаг на встречу к Каю.

- Стой где стоишь, пёс, иначе твоя капитолийская сучка останется без головы.

- Отойди от неё, - рычание вырывается из горла, перекрывая желание закашляться. Воздуха не хватает даже для этого.

- Нужно было прикончить тебя ещё там, в Центре!

Губы Реддла кривятся в отвращении. И он целится уже в Эбернети.

- Я сказал, - хрипит Кай, заводя курок, - стой на месте!

Протяжный стон вырывается с горла ублюдка, когда Тринкет пробивает дырку в его стопе своим каблуком, и, разворачиваясь, заезжает кулачком в его челюсть, сбивая костяшки в кровь.

- Моя девочка! - успевает мелькнуть в голове Эбернети, перед тем, как Кай выхватывает из кейса старшего брата шприц с вакциной. Перед тем, как воткнулась игла куда-то в шею. Затем несколько ударов рукояткой пистолета в скулу и нос, от чего ему кажется, что больше в его голове не будет фраз, сложнее двух слов.

Чёрт. Чёрт возьми. Чёртчёртчёрт.

Он чувствует, как тяжёлый сгусток собирается в углу губ. Горький и мерзкий. Вот-вот сорвётся вниз, по подбородку. Чувствует, как губы окрашиваются горячей, почти чёрной, липкой кровью.

Хеймитч не сдерживает кашля, сплёвывает бордовую тягучую кровь. И наконец-то делает судорожный вдох.

Буквально физически чувствует выстрел, разрезавший его сознание на двое. Когда ему почти показалось, что он мёртв, Эбернети резко включился, потому что выпущенная пуля была предназначена не ему, а Тринкет.

Только не сдохни, Эбернети! Не сейчас. Не тогда, когда она возможно умирает.

Увидеть Тринкет не получается, зато Хеймитч видит стеклянный взгляд Каина и рухнувшее тело его брата перед Эффи.

Он только что спас её. Не ты, а чокнутый Логан!

Он был бы благодарен ему, и может быть успел бы сказать пару тёплых слов на прощание, вот только в голове снова начинает гудеть; одно ухо оглушено, будто погружено под воду, что сильно шумит. Эбернети отчаянно вцепляется в стену, и когда мокрые от крови пальцы соскальзывают, оставляя на прошивке вагона кровавый след, он всё же находит в себе силы вырвать из рук не менее оглушенного Кая пистолет.

Раздаётся ещё один выстрел и тело ублюдка, что выкручивал руки Тринкет, падает рядом с окровавленным Логаном.

Тринкет в два прыжка пересекает комнату, игнорируя содрогающегося в истерике Реддла-младшего, обнимает Эбернети.

- Всё хорошо, слышишь, всё будет в порядке, - шепчет она. Он делает шаг, комната делает два; тяжело опускается на пол, полна в силах стоять на ногах.

И пока Эбернети растирает кровь большим пальцем, проводя по ее сбитым костяшкам, опасаясь, что она могла сломать себе пальцы или кисти, Боже, он молился, чтобы ей было не больно.

В глазах на секунду темнеет. Моргает, заставляя себя собраться, а потом поднимает взгляд к лицу Эффи, но перед ним лишь размытые блики. В голове ни одной мысли, потому что разум уже стирается и похоже, что начисто!

Он ненавидит это чувство беспомощности. Ненавидит, когда опускает глаза к своим ладоням, а там везде кровь. Так много крови. У него всё лицо в крови. Губы, подбородок. Бровь рассечена. Волосы справа, ухо. И её ладони в его крови.

Он жмёт веки. Трёт переносицу. Машет головой. С силой сжимает руки в кулаки. Но это чувство не проходит, а кровь не исчезает. Алая, вязкая, с металлическим привкусом - кровь.

- Дыши, Эбернети, слышишь меня! - кажется она кричит, но он почти не различает её слов.

Он дышит. Пытается. Ведь у них почти не остаётся времени даже попрощаться. Он верит. Он, чёрт возьми, знает, что всё будет хорошо. Но только у Тринкет, а не у него.

Заслуживаешь ли ты возможность на спасение?

Жгучая боль пронзает его лопатки, а сердце сжимается так, словно ещё один конвульсивный удар, и оно вылетит из груди, вдребезги сокрушая рёбра.

Хеймитч Эбернети больше не заслуживает спасения - вот его вердикт от судьбы.

Холод в животе всё больше разрастается. И всё это херово, очень херово, потому что он видит, как Тринкет прикусывает губы до боли. Как умоляет его о чём-то. И в её голосе столько боли и слёз. Слёз в глазах. И от них ему на миг становится страшно.

- Смотри на меня, - шепчет Тринкет, и он считывает по губам каждое слово.

Пальцами она обхватывает его холодное лицо. А он смотрит стеклянными глазами. Сжимает и разжимает челюсть. То ли в попытке что-то сказать, то ли в попытке сохранить своё сознание.

Она лихорадочно гладит его щёки, будто привести его в чувства.

- Пожалуйста, нет. Пожалуйста, продолжай смотреть на меня. Дыши. Останься со мной, слышишь?

С трудом, но слышит. Слышит отдалённый крик из коридора. Отданный приказ. Гулкий голос кажется знакомым, и до слуха доносятся только отрывистые выкрики.

- Быстрее! В каждую дверь! Открывай, Хоторн, открывай. Нет? Дальше! Быстрее! Вульфик, тащи свою задницу в последний вагон! Свяжитесь с Кейджем! Быстрее, мать вашу, Ральфус!

- Смотри на меня!

Он пытается улыбнуться, чёрт возьми, сейчас он забудет её. Тринкет тоже понимает это, давясь рыданиями, подступающими к горлу.

Его сознание окутывает смертельная чёрная дымка, словно в вагон снова забросили шашку. Только теперь этот туман душит, давит на горло и голову.

Тринкет начинает говорить, просто говорить ему на ухо, торопливо подбирая слова.

- Всё будет хорошо. Ты спас меня, слышишь? Сейчас всё будет в порядке, - она почти не понимает, зачем это говорит, зачем продолжает целовать его губы.

Он ничего не чувствует, кроме тишины и чудовищного холода. Такого холода он не испытывал никогда.

Его перепачканные кровью пальцы срываются с её плеча, и рука тяжело падает на пол, отчего капитолийка сильнее обнимает его, трясётся и громко плачет.

- Нет! Нет, нет, пожалуйста. Я люблю тебя, - всхлипы такие громкие. - Пожалуйста…

Сознание так быстро отключается. Так не вовремя, потому что от этого, сказанного ею, на какой-то миг сердце вдруг стучит сильнее. Несколько ударов. Всё на что хватает Эбернети: на два грёбаных неровных толчка.