И когда он пришёл в сознание, Эффи была уверена - в этот момент у неё остановилось сердце.

- Представься, - прошептал Эбернети, и Тринкет расплакалась. Истерично, громко. Она перестала лить слезы, когда тяжелая рука привлекла её в объятья, а хрипящий голос прошептал на ухо: - Да помню я тебя, Тринкет, тебя невозможно забыть.

Именно в тот момент, под истеричный хохот Мейсон, Эффи Тринкет могла совершить действительно настоящее, кровавое убийство со всеми осложнениями.

Его выписку обещали через две недели. Но Хеймитч спокойно раскуривал сигареты на пару с Мейсон, прогуливаясь Дистриктом, уже на шестой день, распыляя неприличные прилагательные в адрес “безвкусной” еды.

Не успел он выйти из лазарета, как тут же Хэвенсби решил, что пора делать выбор. Меняющий всё. И она оттягивала его до последней секунды.

Осеннее солнце просвечивало сквозь паутину чёрных ветвей, и в тот момент почти абсолютной тишины Эффи показалось, будто во всём начала происходить какая-то загадочная перемена. Закрыв глаза, женщина глубоко вдохнула, пытаясь запомнить запах, окутывавший её, и, повременив, с сожалением выдохнула и, приподняв веки, внезапно ощутила чьё-то присутствие.

Эбернети молча наблюдает, пока она упрямо сверлит своими блестящими от накативших слёз глазами каменные плиты под ярко жёлтыми туфлями. Её руки сжимаются в кулаки, а ногти впиваются в ладони. Такая глупая, ранимая Тринкет.

Видит Сноу, Эбернети мог часами разговаривать о какой-то херне с кем угодно, но, когда дело касалось чего действительно важного, касалось его и Тринкет, он готов был молится на образ Коин, лишь бы не сморозить лишнее. Просто сейчас между ними было слишком много всего, чтобы говорить. Все решения были приняты. Все вопросы решены. Осталось только отпустить друг друга.

- Хотела уехать, не прощаясь? - рывком разворачивает её, смотря в глаза, замечая, что кончик носа покраснел от холода.

Молчит, кусает губы, смотрит на него и почти плачет.

- Чувствует моя задница, это ненадолго. У тебя не бывает ни дня без проблем.

Он думает, что у Тринкет определено девять жизней. И, кажется, она поделилась с ним.

- Это же должно было закончится. Рано или поздно. Только не реви, солнышко, я знаю, что это от счастья.

Он осторожно проводит большим пальцем по её щеке, убирая слезу. Она чувствует, как холодные пальцы прикасаются к её лицу, скользят дальше, заправляя прядку волос за ухо. Чувствует его губы, целующие лоб. Он прижимает её к груди. Так крепко. Тепло. Чувствует, как тяжело он втягивает воздух. И, кажется, больше не дышит. Она и сама не хочет. Чтобы задохнуться от его запаха. Запомнить его навсегда.

- Мисс, - голос машиниста заставляет Эбернети ослабить объятия. - Мы отправляемся.

Нет. Не отпускай меня, Эбернети. Хоть раз, не отпускай!

Он осторожно касается её волос, проводит по ним и почти судорожно выдыхает. Во взгляде было прощание и грусть. Больше ничего. Но сердце стучит словно бешенное, когда она в последний раз прижимается губами к его щеке, замирая.

Лжец, ты не хочешь отпускать её. Ты не сможешь.

Эбернети опускает руки, проведя напоследок по спине. Тринкет делает шаг назад, оказываясь в чёртовом поезде, а он отворачивается и уходит, сцепив зубы, чтобы не завыть.

Вагон качнуло, совсем легко, но она готова была рухнуть без сил, и рухнула бы, если бы не рука Хэвенсби на её плече.

Только не оборачивайся, Эбернети. Проваливай, но не оборачивайся. Как и всегда.

- Ты готова?

- Нет, - шепчет она, прожигая насквозь Эбернети, который вдруг остановился и слегка повернул голову. Который почти оглянулся, мать вашу!

- Тогда это твой последний шанс уйти, - Хэвенсби улыбается, всё идёт идеально по плану. Остался лишь маленький рывок для Эффи, который изменит её судьбу, и Хэвенсби готов толкнуть. - Кейдж всё подготовил, тебя ждёт умопомрачительная карьера. Только скажи, что готова ехать.

Ты готова ехать, Тринкет? Ты едешь?

Верхушки елей медленно пошатывались от холодного осеннего ветра, нарушая тишину и привычный ход времени, что сочились вместе с солнечными лучами сквозь острые иголки.