Девушка мельком взглянула в окно, сдержала кривую улыбку и постаралась равнодушно произнести:

- Благодарю.

Тринкет быстро открывает дверцу и покидает машину. Почти сразу сталкивается со взглядом десятков людей, что толпились у входа в вагон поезда Капитолийского Экспресса.

Её никто не остановил, когда она направился в их сторону. Хотя ей казалось, что бешенный стук сердца слышат все и вот-вот кто-нибудь кинется на неё.

Нет. Никто не дернулся в её сторону, конечно, приспешники Логана бросали взгляды, но никто даже не пытался приблизиться.

Она проходит внутрь поезда. В тот самый чёртов вагон. И ряд ассоциаций пролетает в её мыслях.

Эффи изо всех сил старается выглядеть непринужденной, но, когда сталкивается в дверном проеме с Логаном вся её непринужденность расщепляется в беспокойстве.

Мужчина натягивает привычную ухмылку, произносит одними губами “я знал, что ты приедешь” и отпустив плечи девушки, шествует в главную комнату, где когда-то собирались на завтрак трибуты, ментор и сопровождающая.

Логан проводит кончиками пальцев по характерной отметине на столе из красного дерева, и у Тринкет пробегают мурашки по коже - она знает, что эта дырка в столе появилась из-за Эбернети, просто не может подтвердить это своими воспоминаниями.

Ученый игнорирует одного из мародеров, что пытается донести до него суть их нового плана для очередного побега. Присев в центре стола, он осторожно помешивает маленькой чайной ложечкой ещё горячий кофе и делает глоток, скорее всего обжигая кончик языка.

Эффи пыталась вникать в разговоры мародёров, однако больше всего её интересовали движения. Жесты, мимика. Все внимание она сосредоточила на одном человеке – на Каине Реддле. Слова, голос, интонации. Как двигается, как реагирует, какие эмоции и когда испытывает.

Для вида берет бокал с чем-то алкогольным и неторопливо направляется в тихий уголок. Хотя бы дух перевести.

Тринкет идет между людей, скользит взглядом и вежливо улыбается. Она устала. И это начало сказываться на восприятии. Девушка перестала понимать часть слов, не улавливала оттенки интонаций, очень скоро разговоры других для неё станут раздражающим шумом.

Гений посмотрел на наручные часы. Почти одиннадцать. Можно уезжать. Свой вклад в развитие медицины он сделал еще вчера, а сегодня только дал отчет остальным мародерам. Мужчина смеётся над очередной не смешной шуткой, и Эффи с трудом сдерживает гнев.

Ты разрушил мой мир.

Ты продолжаешь его разрушать даже сейчас. И я хочу остановить всё это.

- Что ж, - он протянул руку одному из приспешников. - Хорошо.

Его “хорошо” означало для Капитолия что-то очень плохое. И Тринкет не отводила взгляда от окна, наблюдая, как родной город отдаляется от неё.

- Как ты?

Она поджала губы. А затем обратила к нему лицо:

- Что вы планируете делать дальше?

- Дальше? - глухо переспросил ученый, глядя в камин. Она даже не успела удивиться, что он вообще прореагировал на вопрос.

- Я имею в виду… То, что происходит. Что дальше? У вас есть план на будущее? Куда мы сейчас, Логан?

И замерла, затаив дыхание. Чувствуя, как страх ползёт по позвоночнику, опуская сердце до самых пяток.

Взгляд тёмных глаз на долгое мгновение вернулся к её лицу. Последующая за тем усмешка снова разожгла злость.

- Вот ты о чём. Шпионишь для Хэвенсби?

Эффи снова пожала плечами, не отводя бокал от губ, словно прячась за ним. Тщательно скрывая ужас за опущенными ресницами.

Как же, это же ты подстроил его убийство.

- Сейчас мы направляемся в Тринадцатый. А дальше что-нибудь придумаем, - он сделал паузу, а когда понял, что ответа не будет, добавил: - Это зависит не только от меня, Эффи.

- Правда? - удивлённо-раздражительный возглас вырвался внезапно, и она прикусила язык, когда поймала на себе несколько взглядов.

- Да, - его перебил собственный тяжёлый вздох. - Мой брат хочет покинуть Панем. Как ты на это смотришь?

***

Эбернети сливается с бетонными плитами и мокрым асфальтом, становясь всё меньше и меньше. По крайней мере, он так себя чувствует.

Он не готов общаться с живыми людьми, но раз за разом на него кидаются со всех сторон нервные капитолийцы, и ему приходится огрызаться и плеваться ядовитыми словами, чтобы поумерить их пыл.

Он перекручен, выпотрошен. Чёртова рыба без любимого океана.

Хеймитч, опускаясь на пол, достает сигарету, первую за сегодняшний день, чему была бы необычайно рада его невыносимая капитолийка, знай она об этом. Ее нотации по поводу всей этой дряни уже поднадоели, поэтому его желание бросить эту пагубную привычку скорее не ради себя, а ради того, чтобы не слушать распыляющиеся речи блондинки каждый день. Хотя он ловит себя на мысли, что сейчас ему необходимо поговорить с ней. Поскандалить, поорать на неё. За то, что уехала, его не предупредив, за то, что творит какую-то херню, за то, что тут происходит.

- Просто набери и спроси где она, - доносится до него откуда-то из-за спины голос Октавии, пока он делает очередную затяжку. Стилистка насквозь просверливает глазами его череп, отчего мужчине становится неуютно.

Октавия протягивает сотовый, на экране которого высвечивается нужный номер и буквально вкладывает его в руку Эбернети.

- Позвони и спроси!

Хеймитч ставит себе диагнозы в бешеном количестве, будто втыкает свечи в праздничный торт - паранойя, обсессивный синдром и еще херова туча самовыдуманных болезней с похожими клиническими картинками.

У него состояние какого-то гребаного влечения, жалкой необходимости увидеть, дотронуться, чтобы просто почувствовать, пока она не сбежит снова. Страх потерять железной хваткой сжимает глотку вместе с сигаретным дымом.

В сотый раз выбирает ее имя в контактной книжке и в сотый раз со скрипом в челюсти и с жжением в глазах старается не сломать к чертовой матери этот гаджет.

Она тысячу раз говорила ему: ты нужен мне.

Ну и где же ты, когда она нуждается?

Она не бросала меня, я сам ее отпустил.

От этих мыслей еще больше хочется возненавидеть себя - ведь сам не остановил ее, не пошел вслед. Идиот.

- Ты думала, я отпущу тебя просто так?

- Я думала, ты меня не отпустишь.

Что ты имела ввиду, Тринкет?

Каждый его день словно новая возможность упустить ее. Кажется, что судьба проклинает Хеймитча Эбернети.

- Потому что, если я не увижу тебя снова…

Что ты хотел сказать, ты хоть сам знаешь?

Он не знает. Сидит у палаты раненого Хэвенсби и курит, наплевав на правила о запрете курения в больницах.