И, осмотрев себя в зеркало, она стягивает с плеч мокрую куртку и срывает с себя платье. А ещё пытается содрать со своего тела кожу, но этого уже не получается. Остаются только неглубокие царапины на руках и плечах, а до костей ещё раздирать и раздирать. Она принимает горячий душ, и слегка обжигающий поток капель стирает из её памяти последние три часа.

Кто-то говорил ей, что вода имеет удивительное свойство лечить. Эффи хотела бы утопиться.

И снова страшные образы проникают в её мысли. Непомнящий Цезарь смотрит на неё пустым взглядом и шепчет “добрый вечер”. А сотни напуганных капитолийцев толпятся у входа в лабораторию, где лопаются пробирки Логана. Снова и снова. И ученый разводит руками и указывает на Эффи, мол вот она - виновница всех ваших проблем, в её крови есть ответы.

Эффи отключает горячую воду, оставляя только холодную, и из её лёгких мгновенно вылетает весь воздух. Прислоняется к стене, чувствуя спиной каждый стык между кафельными плитками.

Ей захотелось, чтобы кто-нибудь причинил ей физическую боль. Чтобы она наконец-то смогла почувствовать. Что-то, кроме пустоты и такой охринительной бездны разочарования и отчаяния.

Ком нарастал, становился больше и душил. Она шипит сквозь зубы:

- Кричи. Кричи Тринкет. Пусть все услышат.

Ей казалось, что она закричала, но шум воды, который стал вдруг почти оглушающим, не давал ей услышать ни звука. Руки прижались к лицу, а челюсти сильно сжались, когда Эффи ощутила прикосновение к плечам.

Всего лишь уже знакомое наваждение. Снова падаешь в эту бездну.

- Эффи! - кричали возмущенные капитолийцы.

- Тринкет, твою мать! Слышишь меня? - кричал Логан из нескончаемого потока мыслей. - Смотри на меня!

Глаза широко открылись. Эбернети стоял перед ней, вцепившись в её локти, испуганные огоньки в глазах и слегка ошалелый вид.

- Что ты делаешь? Что. Ты. Творишь.

Он продолжал кричать и трясти её, пока она не набросилась на него, заключая в ураган из слёз, обиды и мелких ударов кулаками. Эффи хотела, чтобы он ощутил то же отчаяние. То, что скапливалось за её ребрами и жгло. Словно кислота, струящаяся по горлу и вытекающая из глаз. Она дошла до того, когда собственные эмоции растворяли её. Она безумна! Безумна как все больные с “мёртвым сознанием”. Так пусть чувствует!

- Почувствуй меня, Эбернети! - её голос сильно сел, и она слышит, как он хрипит. Ледяная вода больше не обжигала кожу. Лишь его прикосновения.

Его руки оплетали её, сжимали плечи, впивались в кожу. Если внутри неё была кислота, то внутри Хеймитча была щелочь, что обезвреживала этот ужасный ком в груди. Эффи задыхалась, билась в руках Эбернети, а он лишь обнимал крепче, будто это могло прекратить её страдания.

Её злость иссякала, последние ядовитые капли вытекали из её измученного, продрогшего тела, впитывались в ткань его рубашки. Он целовал её, размазывая слезы пальцами. Эффи не сопротивлялась. Она ненавидела его и так сильно хотела. Девушка смеялась и плакала.

Вскоре ушла и ненависть. Поток горячей крови просто смыл её. Не осталось ничего, кроме его ладоней, губ и безумного желания отдать ему часть того невыносимого жара, что скопился под кожей.

Руки Эффи оплели его шею, и он резко поднял ее за ягодицы, сильнее прижимая к себе, заставляя её ноги почти по инерции обвить его туловище.

Она заметила сквозь яростный поцелуй, что он отвёл её в спальню, осторожно положил на кровать, падая следом. Ещё немного и на неё, в последний момент упираясь в матрас коленом, чтобы не раздавить хрупкое тело.

Серые глаза моментально въедаются в открытое лицо, вглядываются в него, отмечая каждую мелочь: горящие щёки, потёкшую тушь, растрёпанные мокрые волосы. Она замирает. Взгляд тут же тускнеет и Эбернети почти рычит.

Нет! Останься со мной. Смотри на меня! Ты нужна мне, Тринкет.

- Смотри, - шевелятся его губы, и она съедает продолжение фразы, впившимися в губы губами, так сильно, что ей почти больно. Как будто извиняясь. И он отвечает, так же яростно, будто в попытке стереть всё плохое, что с ней происходит.

Её дрожащие всё ещё ледяные пальцы находят застежку ремня его джинс. Девушка судорожно хватается за него, в попытке избавиться от ненужной вещи, раня жадные пальцы, пока он справлялся с пуговицами рубашки, отправляя её на пол.

Он чувствует, как прохладные пальцы хватаются за затылок, впиваясь короткими ногтями в кожу. И как рот Тринкет снова открывается, а горячий язык скользит по его языку.

Он кусает её скулу, заставляя простонать что-то нечленораздельное, плавно переходит на шею, затем на ключицу, и наконец его зубы сжимают напряжённый сосок.

Она, вцепившись пальцами в простыню, выгибается так, что спина тут же поднимается над постелью. А он снова слышит собственное звериное рычание, когда чувствует скользящую под ладонью кожу; когда ведёт рукой по её бедру вверх. И снова пальцы поглаживают упругий и плоский живот, опускаясь всё ниже.

Он жадно ловил каждый её хрип, жалобный стон, намеренно не прекращая свои мучительные пытки, продолжая дразнить. С наслаждением рассматривает её, когда ладонь касается влажного тепла, а Эффи снова тихо всхлипывает, выгибаясь навстречу прикосновению.

- Хеймитч, - шепчет она снова по-особенному. Так как никогда прежде. Этот тон нравится ему больше всех остальных.

Он снова рычит, нависая над ней, наклоняясь, всасывая в себя кожу её плеча. И в следующий миг впивается в дрожащие губы, одновременно с тем, как член резким толчком входит в неё. Узкую, тугую, сразу на всю длину так, что Эффи отчаянно мычит в неразорванный поцелуй, а Хеймитч замирает. Отчаянно стараясь не шевелиться, чувствуя, как горячие волны одна за одной бьют в низ живота синхронно с тем, как судорожно и сильно сокращаются её мышцы вокруг него.

Она сжимает губы и смотрит на него, умоляя о продолжении. И он делает первый толчок. Затем второй, ловя её резкий выдох лёгким поцелуем. Третий, когда она глухо стонет. Хеймитч закидывает одну её ногу на свой согнутый локоть так, что угол проникновения меняется. Он видит её глаза, она смотрит в ответ. Смотрит. Смотрит и смотрит. Она никогда не устанет смотреть, как часто он облизывает нижнюю губу, втягивая её в рот.

Она выпускает из объятий его спину и судорожно обхватывает ладонями его лицо, глядя прямо в глаза.

И он готов распасться на атомы, исчезнуть, раствориться в ней.

Изливаясь, судорожно двигаясь, теряя ритм во вновь сокращающихся мышцах, исходящих палящей влагой.

Судорога за судорогой. До последней капли. До последнего рывка.

- Эффи…

Рычит он. И когда в ушах прекращает эхом отбиваться её имя, заставляет себя прийти в себя. Его сильные руки хватаются за её бёдра и несколько раз резко насаживают на себя, после чего тело скручивается в таком сильном оргазме, что Эффи показалось, будто стёкла в квартире вылетят и разорвутся на части, осыпая прохожих, улицу и весь мир снаружи мелкой крошкой.

Он хотел бы любоваться её блаженной полуулыбкой вечно, но руки предательски подгибаются, и он тяжело откатывается вбок, задыхаясь куда-то Тринкет в висок с налипшими на него мокрыми волосами.