Мы катались словно сегуны, вернувшиеся из небытия, и мархур во мне вновь воскрес и зажил полной жизнью. Более того, если новое начало было испытанием, неким подобием великого поста в христианстве, то в Японии я его с треском провалила. Словно мои руки были по локоть в конфетных обертках, а накачанные сахаром глазные яблоки шарили вокруг в поисках новой дозы. Разумеется, я наверстала упущенное в плане преодоленных футов, но новое начало… это было не оно, и я это знала.

Я впервые сосредоточила свой взгляд на самой себе, но как только увидела что-то знакомое, тут же бросилась за ним в погоню. Неужели бороздки привычного мне поведения были слишком глубокими, чтобы из них можно было выбраться? Я отвернулась от своего тигриного отражения, вернулась обратно к знакомой поляне с зеленой травкой и схватила шерстяную шкуру, поджидавшую меня. В каком-то смысле я испытывала облегчение – занятие тем, что было мне хорошо знакомо, придавало ощущение правильности, безопасности и простоты. Но в то же время я была измотана – я устала от ощущения, что вновь оказалась в том же самом месте. Я знала, что смогу добраться до своей физической цели. Знала, что могу откатать 4 миллиона футов. Чего я не знала, так это того, кто будет стоять на финишной прямой.

Глава 17

Смиренный червь отправляется кататься

Тот день начался так же, как большинство других дней в Японии. Проснувшись, я увидела за окном огромную груду свежего снега, немного потренировала растяжку и съела не такой уж и скромный завтрак. Потом спустилась в подвал дома, в котором мы жили, в комнату, где хранилось все лыжное снаряжение. Я собрала рюкзак и проследила за тем, как то же проделывает Три. У нас не было привычки наблюдать за тем, как каждая из нас собирает сумки перед катанием, но сегодняшний день был не таким, как остальные. Мы собирались в бэккантри: Три, я и сноубордист по имени Квентин.

По плану мы должны были подняться на подъемниках на вершину курорта Хаппо-Уан, а потом пешком проследовать по восточному отрогу хребта горы. Этот маршрут должен был вывести нас далеко за границы территории курорта. Оттуда мы планировали слететь вниз по нескольким широким спускам на северном склоне горы. Там не будет патруля и, скорее всего, никто из других лыжников нас не увидит. С точки зрения безопасности, это было сродни переходу из бассейна-лягушатника, за которым следит тринадцать спасателей, в открытый океан, где нет ни спасателей, ни береговой охраны, ни других пловцов, зато есть огромные валуны.

Мы не были идиотами; мы все были опытными райдерами и хорошо выполнили свою домашнюю работу. И хотя никто из нас не катался по этой трассе прежде, мы долго размышляли о ней, сидя над картой местности, и следили за погодными условиями, равно как и за состоянием снега. Мы оповестили людей о том, куда собираемся отправиться. Мы знали, что старая тропа для хайкинга, проходившая у подножия трассы, приведет нас к главной дороге, и заказали машину, которая должна была забрать нас оттуда в два часа дня пополудни. Когда все было оговорено, мы проследили друг за другом, пока паковали рюкзаки. У каждого из нас были с собой лопаты и щупы, а на одежде у нас были заряженные маячки на случай схода лавины. Не было никаких причин ожидать лавины, но мы все равно подготовились – на всякий случай.

День должен был быть изумительным. Мы прошли пешком от дома к подножию горы, где я купила в торговом автомате, стоявшем рядом с билетной кассой, банку суперсладкого, горяченного кофе, а затем погрузились на подъемник. Мы поднялись к самой верхушке горы. На небе не было ни облачка. Единственное, что отделяло нас от пяти с лишним тысяч футов глубокого, маслянистого паудера, это короткая прогулка. Тридцать минут в среднем темпе и это максимум – задача легче легкого, учитывая мой текущий уровень физической формы и уверенное возвращение бараньего настроя. Я перекинула лыжи через плечо и начала шагать.

Спустя примерно две минуты после начала восхождения я встала, решив внести коррективы в ту часть, где называла прогулку задачей «легче легкого», причем «встала» в буквальном смысле, так как более не двигалась вперед. Это был не лучший сигнал на таком раннем этапе восхождения, но я прогнала от себя дурное предчувствие.

«Может, одной банки кофе было недостаточно», – подумала я перед тем, как продолжить прилагать усилия.

Спустя примерно три-четыре минуты я опять запыхалась, и мне пришлось остановиться, хотя это больше походило не на остановку, а на раскачивание на месте. К счастью, мое эго уже заготовило мотивирующую речь, которая до боли напоминала ту речь на стоянке в Новой Зеландии. После нее я вновь задвигалась, но чувствовала себя ослабшей, я дрожала и была обеспокоена происходившими со мной физическими переменами и еще больше – моральными. Я не могла допустить повторения истории с «Броукен Ривер». Я зашла слишком далеко.

Вскоре после этого я вновь остановилась, и в этот момент почувствовала, что по моему телу что-то разливается, внутри усиливается какое-то странное ощущение, подталкивавшее меня сдаться, нечто такое, что говорило мне: «Сегодня не твой день. Пусть идут без тебя». Инстинкт искушал меня довериться ему, но я не хотела показаться уязвимой. Я не хотела, чтобы Три и Квентин считали меня слабой и нерешительной. Я сама еще только привыкала к тому, чтобы считать себя таковой, и не была готова показывать это другим. Нет. Я хотела быть той, какой была всегда. Хотела быть на позиции, за которую сражалась всю жизнь, во главе стаи, впереди группы.

Мое самолюбие со мной согласилось. Я приглушила голос интуиции, опустила голову и продолжила двигаться.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Мне казалось, что к моим лодыжкам привязаны гири.

«Я не должна быть такой уставшей, – думала я. – Почему я так устала?»

Сильный ветер дул с вершины горы, толкая меня, карабкавшуюся наверх, к земле. Я смотрела на следы, которые Три и Квентин оставляли на снегу и изо всех сил старалась ставить ноги в эти выемки. Это был самый легкий способ добраться до вершины, я усвоила это за годы следования за другими людьми, прокладывавшими мне путь.

Я продолжала подниматься по холму, и с каждым шагом мое сердцебиение все ускорялось и ускорялось, а дыхание становилось все более коротким и прерывистым. Прошло немного времени, и палки выскользнули из моей левой руки. Руки обмякли, лыжи рухнули с плеч, а колени последовали за ними, упав в снег с мягким приглушенным стуком. Я положила руки на землю перед собой и несколько раз глубоко вдохнула.

И вот она я, снова на четвереньках. Слезы стояли у меня в глазах.

Все это будет гораздо труднее, чем я думала.

Замените снег на гравий и подумаете, что я опять воспроизвожу свою роль феи Драже из новозеландского балета «Щелкунчик». Но на самом деле все было иначе. В этот раз я уже не могла игнорировать проявившуюся трещину. Я не могла заштукатурить ее или спрятать, забронировав сеанс у массажиста. На этот раз я знала, что преодоление миллиона футов, двух или трех тут ни при чем. Нет. Дело было в моем эмоциональном путешествии, в том, чтобы начать все заново, с чистого листа. Я отчаянно хотела отмотать время назад, вернуться в самое начало и, увидев тот синий жестяной знак, что есть сил закричать «Неееееееееет!». Я не хотела начинать все заново. Я не знала, как начинать заново. Это все такая чепуха. Я не просила о таком. Но одно было ясно – трещина была глубокой. А я зашла слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

«Почему здесь, почему сейчас?» – гневно спрашивала я. Мое тело тряслось на снегу, и страх смешивался с ледяным воздухом.

Я не знаю точно, как много времени провела, скрючившись, но этого времени Три хватило на то, чтобы дойти до вершины, скинуть все снаряжение на снег и вернуться назад ко мне. Она ступила своими ногами в ботинках прямо напротив моих рук, и я подняла голову. Широкая улыбка расплылась на ее лице, а румянец на щеках отлично сочетался цветом с ярко-розовой шапочкой, покрывавшей ее голову.

«Решила размять позвоночник в позе коровы, а, Яггер?» – спросила она.