Я опять взглянула на часы: 18.01.

Я увидела, как к стоянке подъехал автобус и остановился. Боковая дверь открылась, вышел водитель, а за ним последовали два маленьких человека, облаченных во все черное. Я поспешила к ним.

«Вон она, вон она!» – сказала моя мама. Она обхватила меня руками, и я почувствовала ее запах – даже перелетев через полземного шара, моя мама пахла как моя мама.

Они пробыли в Японии чуть меньше двух недель, и, несмотря на мои тревоги, это время получилось сказочным. Мне было так легко скользнуть обратно на свое место под боком у суперконтинента, угнездиться там, где было безопасно, спокойно и где все ощущалось, слышалось и пахло так знакомо. В далекой, чужой стране мои родители стали моей тихой гаванью; они были добры и уютны, и они стали наконец тем долгожданным отпуском посреди путешествия. А еще они могли помогать мне с сумками!

«Я поверить не могу, что ты таскаешь все это в одиночку», – сказал мой папа, пока мы путешествовали по Хоккайдо, а оттуда в Токио и Киото.

«Не так давно мне тут помогали», – сказала я, имея в виду Криса.

«Да, мы слышали, что у тебя был гость», – сказала мама, подняв брови от любопытства и удовольствия.

Я поделилась с ними некоторыми деталями о Крисе, но рассказала немногое. Они были козлами, в конце концов, и если я собиралась блеять вместе с ними, то лучше делать это приглушенным тоном. К тому же мы были заняты Японией с ее «когда», «где» и «как». Время мы проводили, впитывая все и вся, что только могла предложить страна. Катались на лыжах, пили саке и в изобилии дегустировали странную маринованную рыбу. Мы посетили сады дзэн и древние буддийские храмы. Отметили день рождения Иисуса, а потом, за формальным японским ужином, во время которого мы, впрочем, довольно неуместным образом хихикали, отметили и мой. Мы фотографировались, облачившись в шлепанцы и тонкие хлопковые юката, а потом возвратились обратно в горы, где опять катались на лыжах.

Это был не первый раз, когда мои родители приехали ко мне на другой конец света, и я была вполне уверена, что не последний.

Но в сравнении с предыдущими разами этот ощущался иначе. После всех прочих путешествий, в которых они составляли мне компанию, мы вместе возвращались домой, в буквальном и переносном смысле. Это был первый раз, когда они оставляли меня продолжать путешествие без них, в одиночку. И, что более важно, это был первый раз, когда я вообще не должна была вернуться домой. Я не знала, где окажусь в конце пути, но если я собиралась начать все заново, мне предстояло поменять свое представление о доме, независимо от того, где я окажусь в итоге географически, и я это знала. Но как можно изменить представление о доме? Я понимала, как это делается с практической точки зрения – нужно было собирать вещи в картонные коробки и вызывать большие грузовики для перевозки, – но в эмоциональном плане я была потеряна. Как определить, кем ты был прежде и кто ты теперь? Как дать новое определение безопасности, спокойствию и комфорту? Куда деваться сердцу, когда путь домой для него больше не вариант?

Я начала с прошлого, с возвращения ко всем тем воспоминаниям, что остались у меня от жизни в стаде, воспоминаниям, ясные отражения которых я видела в блестевших глазах своих родителей. Дом, дети и ярко-оранжевый батут от Sundance – я почувствовала, что все, что они построили, словно смотрит на меня в ответ, как бы говоря: «Посмотри, от какой жизни ты отказываешься. Ты уверена, что не хочешь всего этого? Посмотри на все то, что тебе гарантировано в ней. Гарантии. Ты просто оставишь их вот так, лежать на столе? И взгляни на эти потрясающие, восхитительные души. Как ты можешь не хотеть быть одной из них?»

Я повернула голову вперед и посмотрела прямо перед собой, и боль в шее мгновенно исчезла.

Дело не в том, что я не хочу быть, как они, а в том, что я не могу.

Мне снова придется учиться катиться на лыжах самой, без отца за спиной. Придется ослабить хватку, с которой я держалась за его палки, что он протягивал мне. И в этот момент, когда я отпустила свои руки и начала сама лететь вниз по склону холма, я подняла глаза и увидела надвигающийся шторм, метель начинала бушевать так грозно, а я даже не разглядела этого, стоя внизу. Небеса потемнели, выл ветер, снег летел со всех сторон, но я не паниковала. Я была спокойна. Я провела достаточно времени в горах, чтобы усвоить: ничто не гарантировано. Те или иные исходы нам не обещаны, и никакого заверения в том, что ты получишь некий финальный результат, тебе никто не даст. Единственное, что могут пообещать тебе горы, это показать тебе, кто ты есть – если ты отправишься к ним. Они покажут тебе твое отражение, как в зеркале. Я усвоила это незадолго до приезда своих родителей.

За несколько дней до их отъезда домой мы катались вместе в «Хаппо-Уан», одном из крупнейших горнолыжных курортов Японии. Когда мы поднялись на подъемнике наверх, я окинула взором горы.

В этот момент мой внутренний шторм стихал. Наверное, я еще не отыскала свою канавку, но по крайней мере я знала, что стою на двух ногах.

«Если я не они, то кто я тогда? – прошептала я. – Как это выяснить?»

Тут вернулся голос, он был успокаивающим, как и всегда.

«Ну, моя дорогая, ты приехала сюда кататься. Почему бы не начать с этого? И обязательно отблагодари своих родителей. Они – единственные люди, учившие тебя кататься, я ведь прав?»

Я придерживалась этого совета следующие несколько дней. Когда настало время прощаться, я обняла родителей, перебросила лыжи через плечо и отправилась обратно в горы.

Глава 16

Девочка по имени Дерево и японский снег

Перед самым приездом моих родителей в Японию, когда я была поглощена обучением недвижному сидению и просмотром фильмов с участием Роберта Редфорда, меня познакомили с женщиной по имени Дерево, т. к. «Tree» это сокращение от «Theresa». В тот день я решила взять перерыв в своем киномарафоне и отправилась в местную кофейню. Я пробыла там достаточно долго, что подтверждает тот факт, что по пути домой меня потрясывало – результат слишком большой дозы кофеина. Как раз перед тем, как включить «Заклинателя лошадей» по второму кругу, я решила проверить свой электронный ящик. Там было два письма: одно от друга из дома и одно от Вероники, невероятной женщины, с которой я познакомилась в Аргентине.

Она писала мне, чтобы рассказать о своем друге, по стечению обстоятельств оказавшемся в Японии. Она не знала, где точно находится ее друг, но предложила нам, если мы вдруг рядом, встретиться и покататься вместе.

Я тут же ответила Веронике и поставила в копию женщину, которую она называла «Tree». Я сказала им, что нахожусь на севере, в городишке под названием Нисеко и что пробуду там почти до самого Рождества.

Спустя несколько секунд мне пришло новое сообщение. Оно было от Три. Она сказала, что тоже находится в Нисеко и в данный момент сидит в маленькой кофейне на главной улице.

Оказалось, что мы с Три сидели в одном кафе все утро. Примерно час спустя мы встретились с ней в баре, и я мгновенно поняла, почему Вероника познакомила нас – мы с Три явно принадлежали к одному сообществу, Gore-Tex. Порой, когда встречаешь членов своего племени, ты узнаешь его сразу, как только замечаешь. Такое же чувство охватывает меня, когда я оказываюсь в любой точке Тихоокеанского Северо-Запада. Я вижу хипстеров в клетчатых рубашках и узких черных джинсах, они пьют кофе в какой-нибудь несетевой кофейне, расположенной сразу за углом от их дома, и мне тут же хочется обнять их покрепче и заорать: «Это вы! Слава богу! Я дома!» Вот только такое поведение будет полной противоположностью того, что делает обычный хипстер с Тихоокеанского Северо-Запада, а потому я просто уважительно им киваю и спрашиваю, не знают ли они пароль от Вай-Фая. Но я отвлеклась.

Три стряхнула капли дождя со своей куртки, стянула ярко-розовую шапочку с головы и уселась рядом со мной. Ее длинные каштановые волосы были мокрыми на кончиках.

«Стеф!» – сказала она, потянувшись ко мне, чтобы крепко обнять. Три была любительницей обниматься. «Это так клево, – продолжала она. – Две канадские девчонки в Японии!»