Мысль о том, чтобы отпустить от себя все, сняться с якоря, была пугающей. Каждый знает, что пребывание в одиночку в горах, больших и неизведанных – плохая идея. Это небезопасно. Ты уязвим, ты подвержен внешнему воздействию, ты легкая мишень для лавин, животных, обморожения, обветривания и солнечных ожогов, для голодной смерти. Я не знала, как выжить в таких условиях. Была причина, по которой меня тянуло к катанию на лыжах на горных курортах. Выход за рамки собственной жизни приводил меня в ужас. Мое имя не Эдмунд Хиллари. Я не Льюис и не Кларк. Я не готова взять и свалить в полнейшую неизвестность без плана или цели помимо собственно исследования в чистом виде. Быть может, я наивна, но не безумна.

Я села в ванне и стала дрожать.

Пора вылезать.

Я вытащила затычку и стала наблюдать, как вода медленно уходит в дырку. Пока я смотрела, в голове стали вновь возникать вопросы – о том, как начать все заново. Самые значимые из них, самые трудные касались близких людей, которых я любила. Если я решусь на это, придется ли мне говорить им, что мне отныне неинтересно посвящать их в свой сценарий? Если я решусь уйти от всех убеждений, вокруг которых они построили свои жизни, будут ли знать, что я по-прежнему люблю их? Будут ли они любить меня?

Я вылезла, завернулась в полотенце и присоединилась к Крису, сидевшему в другой комнате.

«Я только что слышала голос, – сказала я. – Он сказал мне начинать все заново. Я понятия не имею, что это на самом деле значит, но я думаю, что именно этим и займусь».

«Хорошо, Пташка», – сказал он, сохранив полную невозмутимость, несмотря на тот факт, что я только что сообщила ему, что слышала какой-то таинственный голос. «Хочешь начать все заново тут?» – сказал он с нахальной улыбкой, указывая в сторону кровати.

«Очень смешно, – сказала я. – Но ладно, да, звучит вполне неплохо. Давай там и начнем».

*

Какая-то невыразимая ясность этого голоса поразила меня на интуитивном уровне. По ходу этого путешествия я уже достаточно сбивалась с курса, чтобы наконец понять, что необходимо что-то менять, что это путешествие на самом деле не имеет никакого отношения к статистике преодоленных футов перепада высот. Я могла либо продолжать двигаться вперед сама по себе, с собственной индивидуальностью в одной руке и с молотком в другой, или позволить судьбе вести меня ее курсом, не зная, наступит ли когда-нибудь такой день, когда она начнет тащить меня, кричащую и сучащую ногами, за волосы, не зная, когда или как сильно на меня падет молот. Считайте меня маньяком контроля, но я предпочла первый вариант. Свободу вместо страха. Я не знала, как у меня это получится, но собиралась встретить это будущее во всеоружии.

У меня всегда были довольно яркие и живые сны. Такие, после которых я просыпалась по утрам, ясно помня все картины, всех персонажей и цвета, что парили вокруг меня ночью. Ближе к концу побывки Криса я увидела один такой сон. Он был как фильм, кристально ясный и отчетливый, словно я смотрела его в цвете, на экране внутри собственной головы.

Когда я проснулась на следующее утро, я почувствовала, как Крис притягивает меня в свои объятия. Я повернулась к нему лицом, но не успела сказать хоть что-нибудь: Крис заговорил первым.

«Ночью мне приснился сон», – сказал он.

«Хмм. Мне тоже. Какой был у тебя?»

Крис неотрывно смотрел на потолок. «В моем сне… мы лежали в кровати, и ты… ты была беременна».

Я почувствовала, как мурашки начинают бежать по моей коже, от лодыжек до плеч и рук.

«Мы сидели на краю чего-то, – продолжал он. – Кровати, кажется… ты была беременна, а я был очень встревожен и обеспокоен. Ты же – нет, ты была спокойна… у тебя был большой, красивый живот. Ты сидела рядом со мной и все повторяла, что у нас все будет хорошо».

Он взглянул на меня. Я не издавала ни звука.

«Это уже слишком, да? Рано мы об этом заговорили? – спросил он. – Наверное, мне не стоило говорить тебе, что мне снятся сны о наших нерожденных детях, верно? Прости. Я не хотел, чтобы ты злилась. Это уже слишком. Слишком».

«Нет, – сказала я тихо. – Не слишком».

Я поднялась и посмотрела ему в глаза.

«Мне приснился в точности такой же сон».

«Что?» – спросил Крис, не веря своим ушам.

«Нет, серьезно, – сказала я. – В точности такой же. Ты сидел на краю кровати, обхватив руками голову. Ты чесал лоб, как будто был встревожен чем-то… а я сидела у тебя за спиной… мои ноги обхватывали тебя с обеих сторон. Я чесала тебе спину и была взаправду, по-настоящему беременна, и все повторяла: «Все будет хорошо. Все будет хорошо»».

Мы с Крисом пялились друг на друга.

«Какого хера? – прошептала я. – Что это значит? Ты слышал когда-нибудь о том… чтобы двум людям приснился одинаковый сон?»

«Не-а, – сказал Крис. Его глаза были широко раскрыты, он начал кивать. – Ты ведь не шутишь, правда?»

«Нет. Таким был сон. Я точно была беременна, на все сто. Живот был громадным. Мы сидели на краю кровати, и мои ноги обхватывали тебя».

Спустя какое-то время Крис взглянул на меня и улыбнулся: «Похоже, что между нами и правда все серьезно».

«Похоже, что так», – подтвердила я и широко улыбнулась в ответ.

За последние несколько месяцев я стала чувствовать влечение к Крису, а теперь, после нескольких дней, проведенных в Японии, знала, что влюбилась в него. Но было и что-то еще. Я не знала, что тут может быть еще, кроме любви, но сон стал подтверждением. Казалось, что все это было предопределено заранее, как будто что-то значительно большее нас обоих показало на нас пальцем из космоса и сказало: «Вот этих. Соедините их вместе. Они покажут друг другу массу прекрасного». У меня было явственное ощущение, что Крис, помимо того, что он был парнем, в которого я влюбилась, был еще и гидом, важнейшим элементом пазла, каким стал для меня процесс начала всего заново, и что во многих отношениях я была тем же для него. Вся наша любовь, романтика, страсть и секс казались лишь вишенкой на торте, который я поглощала с большой радостью, отправляя в рот одну холодную ложку за другой.

Однако в нашем будущем по-прежнему было много неясностей. Реальные, материальные, мирские вопросы, касавшиеся того, что ждало нас впереди. Меня ожидали еще шесть месяцев путешествий, к тому же мы жили в разных странах. Я не знала, что будет означать для меня новое начало, не говоря уже о том, что оно должно было принести нам с Крисом. Так я и сидела в этой куче неотвеченных вопросов, а рядом со мной стояла большая миска сливочного крема.

Глава 15

Лоферы с кисточкой

Было начало декабря, я не каталась целых шесть недель. Мой первоначальный план предполагал трехнедельный перерыв между сезонами. После того как Новая Зеландия попыталась немного меня образумить, я увеличила его, продлив до пяти недель, а теперь минуло уже шесть. Не успела я и глазом моргнуть, как шесть недель превратились сначала в семь, а потом и в восемь.

Крис покинул Японию первого числа месяца, и когда это произошло, я отправилась чуть дальше на восток, к более крупному курортному городу под названием Нисеко. Я была взволнована, потому что Нисеко был домом для четырех гор, соединенных друг с другом цепочкой скоростных подъемников. Это было идеальное место для игры в догонялки, плюс там была целая уйма ресторанов, где люди приносили тебе еду за столик – вместо того чтобы отправлять ее тебе на конвейерной ленте, словно никому не нужный, забытый багаж.

Но японская зима началась с непривычно теплой погоды, которая пока никак не уходила. Каждое утро я просыпалась и видела в окно, что все вокруг припорошено свежим снегом, но потом температура поднималась и на смену снегу приходил дождь, гасивший всякую надежду, едва начинавшую теплиться.

Я справлялась как могла. Подолгу гуляла по слякоти. Ходила по магазинам. Выбирала маленькие, болтавшиеся украшения и вешала их на бок своей сумочки для мелочи – наподобие тех висюлек, что украшают шляпы выпускников в Харадзюку. Я обедала со своим домовладельцем Хиро, которого очевидно называла Hero[29], и радовалась японскому разнообразию: например, йогуртам со вкусом ревеня, продававшимся в продуктовых магазинах, и автоматам, торговавшим горячим кофе, горячим супом и «горячим» нижним бельем.