«Я не уверена, что это путешествие получается таким, каким я задумывала. Оно каким-то образом отличается, – сказала я. – Я не совсем понимаю, что произойдет дальше, но чувствую, что многие из тех книг, что ты мне прислал, попадали в самую точку – кажется, они все о людях, отправившихся в путешествие, но посреди этого приключения вдруг открывших совершенно другое его значение, другой смысл. Думаю, что со мной происходит именно это».

Крис кивнул. «Я подумал, что тебе понравятся эти книги».

«Я их полюбила, – сказала я, – а когда я читала их, на меня снизошло какое-то прозрение. Даже несмотря на то что вся эта затея была начата с тем, чтобы как-то доказать свою состоятельность, как некий поиск достижений и проверка на прочность, которая, как я думала, будет сопровождать путешествие, я осознала, что на самом деле смысл его совершенно иной».

Крис улыбнулся мне и продолжал слушать, пока я возбужденно рассказывала ему о своих ощущениях. «Так что когда я была в Новой Зеландии, я чувствовала себя так, словно впервые в жизни мельком увидела настоящую себя, словно раз и навсегда поняла, что я совсем не тот человек, которым себя всегда считала. И я не думаю, что хочу возвращаться к той жизни. Более того, я не думаю, что вообще смогу это сделать».

«Мм-хмм», – кивал Крис.

«Но вот какая штука. Я понятия не имею, как быть другой версией самой себя. Кто научит меня, как это сделать?»

Крис взял меня обеими руками за лицо и посмотрел мне прямо в глаза.

«Я думаю, что ты на пороге чего-то важного, Пташка, – он очень нежно поцеловал меня. – Я думаю, что могу тебе помочь. Мне пришлось заново изобрести свою личность. Мне пришлось решать, каким я хотел быть мужчиной, а потом браться за работу и создавать этот образ. Меня никто не учил. Я все почерпнул из этих книг. Джозеф Кэмпбелл показал мне, каким человеком я хочу быть в этом мире. Сью Монк Кидд научила меня правильно обращаться с женщинами. Мы сделаем это вместе. Ты, я и эти книги».

Я чувствовала, что немного теряю равновесие, но также испытала облегчение. Крис стал рукой, за которую я могла ухватиться. Я знала, что он обладал мудростью, которой мог поделиться со мной. Я знала, что он может помочь мне со всем разобраться. По крайней мере, я знала, что у него хватит терпения, необходимого для того, чтобы сопровождать меня на этом пути перемен.

Я откинулась назад, в его объятия, и взглядом следила, как в воздухе смешиваются наши дыхания.

*

После нескольких дней безудержного купания мы с Крисом возвратились в Токио. Мы с радостью вернули агентству взятую напрокат машину, сели в самолет до Саппоро, крупнейший город острова Хоккайдо, а затем прыгнули на поезд, привезший нас в маленький горнолыжный городок в центральной части острова. Мы надеялись увидеть снег, но его нигде не было: ни на земле, ни в воздухе, ни в прогнозе погоды на ближайшие дни.

В конечном счете я даже подумала, что это к лучшему. Если бы к тому количеству секса, которое у нас было с Крисом, добавилось катание на лыжах, я была бы слишком измотана и едва ли могла бы пошевелиться. У меня не осталось бы никакой энергии для общения, а если верить тому, что мне рассказывали другие, общение – довольно важный элемент для построения долгосрочных отношений. Поэтому мы проводили время так. Занимались сексом, общались и ели в ресторанах, в которых были установлены небольшие конвейерные ленты: по ним мимо нашего стола на небольшой скорости проплывали маленькие суши.

«Я очень неплохо готовлю фриттату, – сказал мне как-то вечером Крис, хватая кусочек рыбы с ленты, – а Джеймс Тейлор – один из моих любимейших музыкантов».

«Я не очень часто готовлю, – призналась я, цепляя палочками нечто, походившее на салат из морских водорослей. – И мне не хочется тебе говорить, но я еще слишком молода, чтобы оценить истинное влияние Джеймса Тейлора на музыкальную сцену».

Крис засмеялся, а потом, указав мне на весьма подозрительный кусок рыбы, потряс головой. «Не трогай это, – сказал он. – Не думаю, что кто-то из нас должен прикасаться к этому куску».

Он вновь взглянул на меня и внезапно посерьезнел: «Я очень сильно боюсь утратить контроль».

«Я тоже, – ответила я. – И мне начинает казаться, что я больше не знаю, кто я такая на самом деле. Что обсудим в первую очередь?»

Мы захохотали. Наш разговор в ту ночь был длинным и глубокомысленным, взвешенным и отмеченным множеством «проездов» подозрительно выглядевшей рыбы, наматывавшей круги по ресторану. Мы обсуждали страхи Криса, а затем говорили о том, кем я была, как мне думалось, – но что более важно, о том, кем я хотела быть. Крис задавал мне много вопросов, и каждый из них ставил меня в тупик. Будучи козлом, я никогда по-настоящему не отходила от сценария.

«Кто ты? – спросил он. – И какой женщиной ты хочешь стать?»

Никто и никогда не задавал мне таких вопросов. Я никогда не думала о вопросах: «кто», «что» и «почему». Для них не находилось места, я все время была занята вопросами: «где», когда» и «как» в отношении моей растущей коллекции сияющих синих ленточек.

Я не то чтобы испытывала дискомфорт от этого разговора, но и комфортно мне не было. Это была неизведанная территория, и как бы аккуратно ни вел меня по ней Крис, я чувствовала себя растрескавшейся и уязвимой.

Когда мы вернулись в номер, я сказала Крису, что собираюсь принять ванну. Я нуждалась в уединении и тишине, чтобы все обдумать.

«Хорошо, сладенькая, – сказал он. – Я буду здесь».

Я включила воду и закрыла дверь в ванную. Скинула с себя одежду и глубоко нырнула в ванну.

Какое-то мгновение я сидела безмолвно и глядела на воду.

Что теперь?

Несколько секунд спустя я услышала голос. «Нужно начать все заново, – говорил он. – Ты начнешь все заново».

Я и прежде слышала голоса в своей голове, но обычно они все были голосами каких-то сплетников, маленьких тревожных болтунов, которых, казалось, не способно удовлетворить ничего из того, что я задумывала и что предпринимала.

Этот голос был другим. Он был более низким и расслабленным. В нем было что-то успокаивающее.

«Ты начнешь все заново», – повторил он вновь.

«Ладно», – сказала я нерешительно. Одна половина меня размышляла, можно ли считать тот факт, что я веду разговор с невидимым голосом, доказательством моего прогрессирующего сумасшествия. «Что это значит, если конкретнее?»

«Отпусти все это. Отпусти и начни заново».

Я подождала еще немного, но, по всей видимости, больше ему сказать было нечего.

Я прочитала много книг и просмотрела много фильмов, в которых с главным героем происходило нечто ужасное, где от них требовалось начать все заново, собрать обрывки своей жизни и начать движение в каком-то другом направлении. В реальной жизни я встречала людей, которым приходилось делать то же самое, людей, которым приходилось разматывать спутавшиеся нити их жизней, людей, которым приходилось сшивать себя воедино после того, как их разбила какая-нибудь ужасная болезнь или несчастный случай, или отношения, заведшие их прямиком в ад. Весь процесс склеивания разбившейся на осколки жизни выглядит мучительным. Но когда ты лежишь на земле посреди разбитых осколков собственной жизни, очевидным следующим шагом кажется встать и собрать осколки. Склеивание их воедино будет очевидным первым действием. Я не говорю, что это будет легко. Я не говорю, что кому-то желаю подобного – проделывать изнурительную работу по отстройке своей жизни с нуля, начинать ее заново. Но разве это не будет самым очевидным решением? Разве не в этом смысл выживания?

Начинание с нуля, к которому призывали обстоятельства меня, было, казалось, несколько другого плана.

Конечно, я сбилась со следа в своем путешествии; это было очевидно.

Но я не была разбита; моя жизнь визуально не была разрушена. Неужели мне все равно нужно было вызывать шаровой таран? Разве должна я была разобрать на части жизнь, которая всегда была так добра ко мне, а вместе с ней пустить под нож и те убеждения, что она породила? Одна мысль об этом приводила меня в ужас. Мысль о том, что мне придется смять и выбросить в мусор все, что я знала о безопасности, защите и комфорте, мысль о том, что у меня может не быть выбора.