Подул сильный порыв ветра, и ведущая лошадь, которую я буду звать Трусиха МакТрусова, испугалась. Трусиха развернулась вокруг своей оси и на невероятной скорости рванула вниз по тропе, по которой мы только что поднялись. Моя лошадь сделала ровно то, чему ее учили: последовала за ведущей. Я ухватилась за вожжи и сжала ее тело всеми мускулами своих бедер, какие только есть. К моему великому удивлению, это сработало. Мы галопом понеслись вниз с холма и добрались до его подножия целыми и невредимыми. Но Трусинатор не сбавляла оборотов, и когда я увидела, как она закладывает крутой поворот вправо, забегая в какое-то место, напоминавшее вход в Сонную Лощину, я поняла, что неприятности мне гарантированы.

И вновь Джесс последовала за ведущей. К сожалению, мои бедра и я сама этого сделать не успели, а потому я полетела по воздуху как красноносый олененок Рудольф в канун Рождества. Несколько волшебных мгновений я парила над землей, а потом…

«Ойб**Ойб**Ойб**!»

Я с гулким стуком упала на землю.

Финальная сцена. Фильм о лошадях. И я, считавшая, что все контролирую, мнившая себя повелительницей интуиции и полагавшей, что знает хоть что-нибудь об этой жизни.

После этого падения я пролежала на земле немного дольше. Моя правая щека покоилась на земле, а глаза следили за тем, как гид бежит ко мне со всех ног. Я слышала, как она спрашивает, все ли у меня в порядке, но откровенно говоря, мне такой разговор был неинтересен. Я была слишком занята тем, что требовала ответов у Вселенной.

«КАКОГО ХЕРА?» – кричала я в своих мыслях.

Меня растрясло и выбросило с выбранного курса как в прямом, так и в переносном смысле. Я уже дважды спотыкалась и разливала свою ношу – трижды, если считать и «Броукен Ривер». Я хотела понять почему.

Это что, мои персональные землетрясения?

Следующие несколько дней я наблюдала за тем, как кожа на моей заднице превращается в одну большую, глубокую гематому. То, что было персикового цвета, сначала стало насыщенно-розового, потом темно-пурпурного, светло-синего и желтого, после чего растаяло и вернулось к привычному гладкому, румяно-розовому. Мое мышление было примерно таким же цикличным.

В мою сторону швырнули лом, и мне нужно было понять смысл этого события. Мне нужно было почувствовать, что я все контролирую.

«Смысл этого путешествия в том, чтобы преодолеть на лыжах 4 миллиона футов», – серьезно сказала себе я.

Такую миссию я дала самой себе, на такую миссию я согласилась. Мне никогда не приходило в голову, что во всей этой затее может быть что-то большее, нежели сам факт преодоления финишной черты, а потому – шоры крепко держались на своем месте – я фокусировала свое внимание только на этом.

Разумеется, я уже сбивалась с пути разок-другой, но если бы мне не суждено было добраться до финиша, я бы уже сломала руку, ногу или еще что-нибудь, верно?

Я изучила все детали, рационально объяснила каждую из них и сделала следующий вывод: смысл этого путешествия в том, чтобы преодолеть 4 миллиона футов – только где-нибудь за пределами Новой Зеландии.

Еще один раунд поздравлений и аплодисментов моей способности с исключительной точностью интерпретировать послания от Вселенной. Прозрение состоялось. Тем вечером я внесла корректировки в свои полетные планы и позвонила своему другу Джошу, скрестив пальцы в надежде, что он и его невеста согласятся принять меня у себя в Окленде на несколько недель раньше запланированного.

«Разумеется, – сказал Джош. – Приезжай, когда хочешь!»

«Фантастика!» – сказала я с облегчением. «И это, подготовьте свою стиральную машину. Учитывая текущее содержимое моей сумки, считаю, что ее следует предупредить о физических и эмоциональных трудностях задачи, которая ей предстоит».

Спустя сутки Джош забрал меня и мое грязное белье в центре Окленда.

«Стифф![26]» – воскликнул он, назвав меня прозвищем, которое придумал мне, когда мы познакомились. «Как дела? Но постой, прежде чем ответишь, кто такой этот Крис? Судя по всему, он на тебя запал».

Мы поехали в дом Джоша, и, когда добрались до места, я обнаружила в коридоре коробку средних размеров.

«Это Крис прислал?» – спросила я, показывая на коробку.

«Да, а в твоей комнате еще одна».

«У меня есть своя комната?»

Джош засмеялся: «Да, подруга. Она вот тут».

Дом Джоша был великолепным, чистым и – в особенности в сравнении с остальной Новой Зеландией – шокирующе современным. Кроме того, в нем были люди, и притом дружелюбные, и я могла всюду ходить босиком, не боясь подхватить какую-нибудь жуткую грибковую инфекцию с влажного ковра. Выйти из чистого душа и ступить пальцами на плюшевый коврик для ванной было чистым восторгом. На протяжении двух дней, что я провела в этом доме, я жила как в убежище, наслаждаясь всем: хрустящими свежими простынями, выстиранными полотенцами и ведрами холодного белого вина. Это было божественно. А еще были эти коробки от Криса. Я вскрывала их с таким же искренним удовольствием.

Каждая из коробок была наполнена до краев. Он прислал мне длинное письмо, пару своих штанов из пижамного комплекта и новенькую toque (канадская разновидность шапочки-бини), а вместе с этим семь или восемь книг, которые назвал своими любимыми: в их числе были «Алхимик», «Манускрипт Магдалины» и «Танец дочери-раскольницы» за авторством Сью Монк Кидд.

Я прикидывала шансы повстречать мужчину, который не только читал книги о священном женском роде, но и называл их своими любимыми. По всей видимости, в Крисе было куда больше, чем раскрыл мне Skype.

На дне второй коробки я обнаружила коллекцию CD-дисков записанных интервью с писателем и мифологом Джозефом Кэмпбеллом.

«Давным-давно я прослушал эти диски», – писал Крис в конце своего письма. Далее он рассказывал мне, как сильно любил Джозефа Кэмпбелла, с помощью мифологии рассуждавшего о трансформации человеческой личности и духовных путешествиях, в которые мы отправляемся, причем в большинстве случаев не нарочно.

«Учитывая, что ты сейчас в середине своего путешествия, – писал он, – я подумал, что тебе это покажется интересным».

Я не очень поняла, что под этим подразумевал Крис, а потому засунула диски обратно в коробку и следующие несколько дней провела, гуляя по Окленду и давая соленому океанскому воздуху зализать мои раны. После долгого времени, проведенного в горах, густой воздух побережья казался живительным нектаром. Я чувствовала себя так, будто была старым сморщенным воздушным шариком, получившим долгожданную инъекцию гелия из баллона. Я вспоминала последние шесть недель и размышляла о плюсах и жирных минусах Новой Зеландии. Когда я покидала Южную Америку, мне казалось, что я стала самым мощным воплощением самой себя, что я как будто танцую в шаге от выхода на пик своего потенциала, чего и надеялась достичь в этом путешествии. Как же вышло, что каких-то шесть недель спустя я чувствовала себя так, словно была от этого пика дальше, чем когда-либо прежде?

Неужели Крис был прав? Может, я действительно была в середине пути к чему-то гораздо большему?

Одно за другим мои представления о Новой Зеландии рушились и разбивались. Ожидания, которые я водрузила на ее плечи, откалывались и улетали прочь, пока в конечном счете от них не осталось и следа. Новая Зеландия не была комфортабельным местом, не была легким местом. У нее был твердый характер и выдержка, какую можно увидеть в глазах любого киви, говорящую тебе, что в любой момент они готовы схлестнуться с тобой в битве. И именно это она и делала. Она билась со мной. Она пригвоздила меня лицом к земле как раз в тот момент, когда я думала, что мне нужно продолжать движение.

Она бросила мне вызов, и я ответила на него, как делала это всегда. Я закатала рукава, достала все козыри упертого барана, какие только были и сражалась с ней так долго и упорно, как только могла, но в конечном итоге бросила все и уехала. Это была битва в декорациях амфитеатра, и Новая Зеландия одержала победу.

Когда я вылетела на Бали несколькими днями позже, я сильнее всего хотела закрыть эту дверь за собой и оставить Новую Зеландию там, где ей место, году в 1987-м, наверное. Я хотела забыть о поражении в битве и продолжить двигаться дальше, потому что так и только так, считала я, смогу победить в войне в целом. Новая Зеландия сбила меня с ног, но в запасе у меня еще оставалось северное полушарие, где я должна была наверстать упущенное и вернуться, как гладиатор, – я знала, что была им. А потому я громко хлопнула дверью прямо у нее перед носом.