Очередь начала продвигаться, как только лыжный патруль открыл вход, но спустя немного времени люди начали выскакивать из нее и обгонять друг друга с обеих сторон в попытке стать первым на вершине. Они шумели и толкались, и могу поклясться, я слышала визг. Они были словно стадо голодных кабанов, рылами прокладывавших себе путь к месту во впадине. И хотя обычно я не участвую в такого рода толчее, уже привыкла к ней. В дни, когда горы припорашивает пухляк, такое жульничество и громкие препирательства – обычное дело для любого курорта. Но то, что случилось далее, было чем-то совершенно новым для меня.

Один из мужчин позади меня начал в быстром темпе подниматься по склону. Мне стало интересно, сколько «Red Bull’ов» он поглотил и видел ли вообще когда-нибудь снег раньше. Он был как маньяк. Он быстро поравнялся со мной, но вместо того, чтобы пронестись рядом, немного замедлился. Быстро окинул меня взглядом сверху-вниз, а потом сказал: «Посторонитесь, маленькая леди. Это место для больших мальчиков».

Я почувствовала, как волна жара поднимается из глубин моего желудка, проходит через грудь и шею и наконец вспыхивает пламенем на моих щеках.

Он что, только что назвал меня маленькой леди?

На мгновение я замерла и стала наблюдать, как он карабкается по оставшейся дистанции к вершине. Упертый баран пробудился во мне – я почувствовала, как массивные спиралевидные рога мархура начинают прорезаться наружу прямо из моего черепа.

Я тебе НЕ сраная маленькая леди!

Я мгновенно пришла в бешенство. Взяв пример с Новой Зеландии, я стала извергаться, как вулкан киви, повсюду распыляя свою лаву, как будто говорила: «Ах, так? Уверен, что хочешь узнать, кто тут большой мальчик?»

Этот парень не знал, на кого нарвался. Он не знал меня, не знал, какие у меня огромные стальные яйца и не ведал, что я шла к своей цели доказать, что я – «свой парень», но ничего, скоро он узнает. Как только этот мудачок-шовинист прошмыгнул мимо, я настроилась на одно и только одно: я собиралась потрясти своими cojones[24] прямо у него перед харей.

Я маршировала наверх по холму, а взгляд мой был приклеен к его куртке. Когда мы добрались до вершины, я увидела, что он закрепляет свои ботинки на лыжах. Он немного паниковал, и в спешке не нашел времени убрать снег с подошвы своего левого ботинка. В результате пятка ботинка снова и снова выскакивала из крепежа, в который он с таким усердием пытался засунуть ботинок.

Я подошла к нему и, встав сбоку, положила свои лыжи рядом с его. Стряхнула снег со своих ботинок и вставила их в свои лыжи. Потом повернулась к нему и улыбнулась.

«Давайте, вперед, – сказала я, движением руки приглашая его спуститься с холма. – Сначала джентльмены».

Он что-то пробурчал себе под нос, засунул ботинок в лыжу и спустился с холма. Сверху я наблюдала, как он совершает несколько поворотов, и, хотя он неплохо катался, было видно, что большого опыта катания по паудеру у него нет. Я спустилась вниз по склону и, нагнав его, оказалась по правую руку от него. А потом, когда слегка его обогнала, сделала крутой поворот влево и жестко подрезала его. Оттуда я с воплями понеслась вниз по холму. Я рисовала на снегу широкие дуги, стремясь захватить как можно бо́льшие участки трассы и везде оставить свой след. Такое поведение было эквивалентно поведению собаки, писающей на все подряд, не просто на каждый кустик или угол каждого дома, но на все вообще, одним неослабевающим ручьем.

Когда я добралась до конца спуска, я была немного удивлена. Думала, что буду чувствовать себя отменно. Думала, что буду ощущать себя триумфатором. Я только что ударом в пах уделала задиру! Думала, что вокруг тут же соберутся дети, поднимут меня на свои плечи и провозгласят своим героем. Как минимум, думала я, буду чувствовать удовлетворение. Но его не было. Вместо этого я, напротив, чувствовала себя полным говном. Остаток дня я каталась сама по себе, спрятав хвост между ног, чего не случалось прежде.

Когда я ехала обратно в хостел, на меня нашло озарение. То, что я сделала, весь этот павлиний перфоманс на склоне, показная бравада и грудь колесом – все это не делало меня лучше него. Наоборот, это сделало меня точной копией этого мужика. Только закоренелый шовинист будет думать, что для доказательства собственной состоятельности нужно брать себя в руки и вести себя, как мужик. Только тот, кто был по-настоящему напуган или тот, кто не чувствовал, не видел или не считал себя особенным в этом мире, стал бы так выставлять напоказ свои яйца, притворяясь, что он – винторогий козел.

А потом озарение стало еще поразительнее. Я узнала этот голос. Я знала эту фразу. Годами, десятилетиями, почти всю свою жизнь я была тем, кто кричал. Тем, кто постоянно орал: «Уходите отсюда, маленькая леди». С того момента, как я узнала, что моя голова слишком велика для той красной шляпы-таблетки, я всякий раз приказывала себе посторониться. Я отмела свою женственность куда-то в сторону и решила, что жизнь придумана для больших мальчиков и что я обязательно стану одним из них. Как могла я гневаться на кого-то, кто сказал мне ту же фразу, какую я сама говорила себе ежедневно?

Смысл всего этого путешествия был в том, чтобы доказать, что я «свой парень», и как только мне подвернулся первый шанс по-настоящему собраться и повести себя, как мужик, я им воспользовалась. Но чувствовала себя после этого просто ужасно. Совсем не так, как будто отхватила большую синюю ленточку. Она казалась маленькой и ничтожной. То была неизведанная для меня территория. До той поры я всегда чувствовала себя хорошо, когда вела себя, как мужчина. Волнение в голосе моего прадеда, когда он узнал, что я пробилась в регбийную команду старшей школы и радость, которую я испытывала от этого. Взрыв адреналина, циркулировавшего по всему моему телу в тот день, когда я впервые выиграла гонку у отца на спуске с холма. Нескрываемая гордость, которую я испытывала в тот день, когда опрокидывала в себя текилу шот за шотом в компании лучших друзей брата, прозвавших меня за это Танкер Фрэнк (и хотя воспоминания об этом несколько мутноваты, я помню, что буквально светилась от восторга).

Но в этот раз никакого чувства заслуженной награды не было. Я потерла свой лоб. «Что теперь?» – спрашивала я себя. Что мне теперь делать?

Так я снова оказалась на линии старта, возвратившись к вопросу, подвигнувшему меня пуститься в это грандиозное приключение.

Что дальше, маленькая леди?

Опыт подсказывал мне, что лучшее решение – схватить метлу и начать подметать, что я и сделала.

Я замела все эти вопросы под свой пресловутый воображаемый ковер.

Я не знала, как взглянуть этому откровению в глаза. Казалось, это доставит мне кошмарный дискомфорт. Единственный дискомфорт, с которым я была готова мириться, был толкающего характера, из серии «беги так быстро как сможешь, пока силы тебя не покинут», а не «замедлись и наберись терпения», не «взгляни правде в глаза». Так что я отмела все эти мысли прочь и решила держаться за то, в чем, как знала, была сильна. По-прежнему не спуская глаз со своей цели, я продолжала двигаться дальше.

Глава 9

Леви МакКонахи, два вида жести и Wi-Fi-коннект

Возвратившись в хостел, я тут же повалилась на диван. Я практически не появлялась в общей части хостела, потому что не была длинноногой блондинкой из Германии, которой через несколько дней должно было исполниться 19 лет, равно как не была и 22-летним ирландцем, чьей целью было выпить две дюжины ягербомб, а после попытаться склеить означенную длинноногую блондинку. Но было четыре часа дня – время сна для молодежи – а это гарантировало то, что общественная зона хостела будет пустовать. Я посидела там какое-то время, пялясь на выцветший ковер и разбросанные по комнате мягкие кресла-мешки. Я чувствовала себя так, словно находилась в огромной песочнице, до краев наполненной песчинками моего замешательства. Впервые в жизни решение повести себя по-мужски оставило мне ужасные впечатления, и я не до конца понимала, что мне теперь остается. Я испустила вздох, закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.