Я видела его через линзы своих лыжных очков. Он стоял всего в нескольких сотнях футов от меня, раскинув руки, готовый поймать меня, медленно бороздившую целину ему навстречу. И на лице его была она. Та самая улыбка. Он был в восторге от меня, и я это знала.

«Руки на колени, – сказал он с гордостью и нотками нервозности в голосе. – Руки на колени, Стеф».

Я двигалась по склону холма отрывисто, толчками, то останавливаясь, то вновь начиная движение, мои руки болтались передо мной, а маленькие кисти, облаченные в варежки, свисали с их концов. Я, должно быть, выглядела, как зомби на лыжах, но это было не важно, я чувствовала себя так, словно лечу над землей.

В конце концов мы с папой стали кататься рядом друг с другом. Он превратил одну из своих палок в маленькую планку, за которую я могла держаться, двигаясь на одной с ним стороне. Я цеплялась за эту палку, и мы с ним вместе парили вниз с горы, ветер трепал наши щеки, а мои крошечные кулачки, спрятанные покрытыми слизью варежками, крепко, до белых костяшек, держались за палку и этот знаменательный момент. Если бы вы стянули с меня коловшую шею муфту, закрывавшую нижнюю половину моего маленького лица, вы бы увидели, что я улыбаюсь от уха до уха. Та же ухмылка расплывается на моем лице во время катания и сегодня. Душа лыжника родилась в тот день, когда я получила те варежки, и начиная с того дня я уже знала, как выглядит и как ощущается одобрение моего отца.

Оно и сделало все мое приключение таким сказочным. Я каталась на лыжах по всему миру с альтиметром на запястье, подаренным мне отцом перед началом путешествия, и подарок этот я расценивала как символ одновременно и гордости, которую он испытывал за меня, и благословения, которое давал мне. Я чувствовала себя так, словно до вершины Эвереста мне оставалось два шага, два шага до того, чтобы мне сказали, что я – настоящая сумка от «Chanel», неповторимый оригинал. Я делала именно то, что планировала делать, добивалась всего, чего хотела добиться. Я была так близка к тому, чтобы стать тем, кем хотела, кем видела себя в своих мыслях. Я держала королевство Яггеров в своих ладонях.

Другой причиной, по которой я ощущала себя так клево, был Крис. Наш ледяной поцелуй у Перито-Морено превратился в поцелуи (во множественном числе), во много-много поцелуев.

Пять дней подряд мы исследовали главный курорт Ушуайи, Сьерро-Кастор. Катаясь, мы выходили далеко за пределы территории курорта, прыгали по желобам и уворачивались от камней патагонских скал. Нам попадались такие громадные глыбы, что нам казалось, будто мы гуляем по Луне. Массивные ледяные плиты скручивались, как волны над гигантскими снежными полями. Мы исследовали потаенную местность, где на глаза не попадалось и намека на лыжню. Мы гуляли и катались на лыжах, выписывая узоры «восьмеркой» на глубоком аргентинском пухляке.

И хотя исследования, которыми мы занимались ночами, были несколько иного рода, они не уступали, а, скорее, зеркально отражали те физические усилия, что мы прилагали при катании на склонах при свете дня. Сердца колотились, бедра дрожали, и каждый из нас ловил ртом воздух.

«Разве не потрясающе то, что могут сделать два подготовленных человека?» – сказал в одну из ночей Крис, стаскивая меня с кровати и прижимая к стене одним ловким рывком.

Если бы я могла ответить, я бы ответила. Мне кажется, что если бы я смогла сказать что-нибудь очень возбуждающее, мои слова добавили бы масла в огонь и так горячего момента, что-нибудь вроде «Хватит болтать. [Глубокий вдох.] Продолжай трахать». Ой, да кого я обманываю. Именно это я и сказала.

*

Погода в горах меняется очень быстро. Как только шторм надвинулся, он уже не отступал, а только неуклонно продвигался вперед. Не то чтобы мы хотели, чтобы он кончился, просто Крису предстояло заявить свои права на Фитц-Рой, а мне – лететь в Новую Зеландию.

Мы крепко обнялись и долго не отпускали друг друга, а потом разошлись в лобби отеля.

«Дай знать, как вернешься в Северную Америку», – сказал Крис, собирая свои сумки.

«Разумеется, – ответила я. – Где-нибудь в марте».

Двадцать минут спустя я собрала свои сумки, одна из которых была полна фантастически чистой одежды. А значит, я была готова покинуть Южную Америку и двинуться дальше вниз. Ничто не удержит меня от достижения поставленной цели. Синие ленточки были куда важнее для меня, чем мальчики.

Часть II

Средиземье

«Они жадно хватаются за свою суть – за то, кем были. А потом изношенная наконец личность, которую следовало бы сбросить, как оперение, что птицы обновляют каждый год, так крепко к ним прилипает, что они не в состоянии стряхнуть ее с себя, даже когда она становится для них источником раздражения и злобы».

Генрих Циммер,

«Король и труп»

Глава 8

Ветер на пипке

За несколько месяцев до отъезда в путешествие я ехала с другом по Ванкуверу, пересекая Беррерд-Стрит-Бридж. Свет утреннего солнца прыгал по водам залива, текшими под нами, и, пока мы двигались, он выглядел так, словно по водной глади скакал камень – крошечные проблески света тут и там перепрыгивали друг через друга по всей поверхности воды. Стояла весна, и воздух был свежим.

«Я с нетерпением жду поездки в Новую Зеландию, – сказала я, глядя на залив Инглиш. – Думаю, она выглядит в точности как это место. Как Ванкувер, как Британская Колумбия. Новая Зеландия – место, волнующее меня сильнее всех прочих».

Невзирая на тот факт, что я никогда не бывала в Новой Зеландии, я четко представляла себе, каким получится опыт пребывания там. Я думала, что в физическом плане страна будет мгновенно узнаваемой, как вылитая родственница Британской Колумбии, разве что немного переборщившая с тенями для век а-ля 1980-е. А приятным бонусом было то, что нас объединял родной язык, а значит, больше никакого свинского латинского. Новая Зеландия должна была выглядеть и звучать знакомо, следовательно, вызывать знакомые чувства.

Месяцами я твердо придерживалась своих ожиданий и выводов, и к тому времени, как приехала в страну, уже убедила себя, что путешествие по Новой Зеландии будет комфортным и легким. Простое осознание того, что я могу спросить дорогу в туалет без того, чтобы люди странно на меня пялились, приносило мне громадное удовлетворение. Я ненавижу выглядеть смущенной и потерянной, а в Новой Зеландии у меня не было никаких шансов выглядеть смущенной и потерянной. Я могла читать карты, могла говорить на местном языке, а кроме того, я обожала совиньон-блан. Что могло пойти не так? Эта потрясающая маленькая страна станет моим отпуском, шестинедельной передышкой в десятимесячном путешествии.

«В чем разница между отпуском и путешествием?» – спросите вы. Позвольте объяснить. Для меня путешествие всегда было поездкой в заграничное место с самостоятельной заботой о себе там, посреди всей окружающей чуждости. Это весело, но не так расслабляет как поездка в отпуск, потому как в процессе приходится общаться жестами, чтобы объясняться с людьми, есть еду, насчет которой ты не уверен, что это еда, а во многих случаях и заново переживать панические моменты из далекого прошлого: пытаясь в голове конвертировать валюту, я словно попадала на урок математики в восьмой класс родной школы. Вдобавок тебя наверняка тем или иным образом обругают или пристыдят посредством недоумевающих взглядов и/или жестов, ретранслирующих месседж вроде

«Ты, друг мой, неуклюжий идиот, и тебе вообще не следует разрешать свободно расхаживать по этой земле».

В моем сознании отпуск – полная противоположность такого опыта. Кроме необходимости рассчитывать время перехода с солнцезащитного крема в 30 SPF[22] на крем в 15 – или даже 8, если вы рисковый человек – в отпуске у вас будет мало других поводов паниковать. По большей части вы будете говорить на родном языке, есть знакомую пищу и использовать американские доллары или даже маленькие пластиковые шарики, чтобы расплачиваться за покупки. Как весело! Поездка в отпуск позволяет нам окунуться во множество ошеломляющих событий и занятий, что приносит огромную пользу, тогда как путешествия включают в себя гораздо больше этих ошеломительных вещей – также приносящих пользу, но совершенно другого рода. Как правило, в путешествия мы отправляемся, тогда как в отпуске мы с большей долей вероятности будем просто существовать, как, скажем, существуем, сидя в удобном кресле и попивая что-нибудь из стакана с торчащим из него крошечным зонтиком.