Мне было совершенно наплевать. Хотя вру. Сейчас я бы с радостью променяла самую изысканную стряпню придворного повара на булки с маком и фруктовый чай в исполнении герра и их поглощение в компании с Абрахамом.

Вот так…

Ковыряясь вечером в тлеющих углях костра, я думала о том, что практика малость не задалась.

С самой… лошади. Точнее, того четверокопытного зубатого пегого монстра, которого Абрахам нежно звал Ромашка.

От ромашки у животинки было только имя, которое я вообще не понимаю, какой слепой слабоумный ей дал. Если бывший хозяин, содравший с Его Змейшества шестнадцать золотых только за породу, уповал на её послушность и спокойный нрав, то он жестоко обманул некроманта, подсунув ему самого страшного демона Ада, повязанного с самой упрямой ослицей Объединённых Королевств. Да что там Королевств, всего континента так точно.

– Ты издеваешься? – взвизгнула я, оценив щедрый подарок магистра к началу практики и сделав уверенный шаг назад.

Пегое чудовище стояло во дворе особняка магистра Волена, жевало свежевыстиранную рубашку отвлёкшегося в этот момент герра и косило на меня плотоядным взглядом, намекая на то, что не все лошади одной травой да овсом сыты. И я ей верила. Вот прям – без слов и сомнений.

Вообще, с верховой ездой у меня так и не сложилось.

Чёрный Гром Абрахама помимо того, что издевался надо мной с особой жестокостью, совершенно не желая слушаться, так ещё и постоянно норовил цапнуть за всё, до чего мог дотянуться. И этим очень радовал хозяина, который не упускал ни малейшей возможности прокомментировать мои тщетные попытки то ли договориться с лошадью, то ли её задушить тут же на месте, чтобы не мучилась сама и меня не мучила. Гром возмущенно фыркал и плясал, подбрасывая меня, аки мешок с зерном. В общем, вы поняли, да? Куча впечатлений и ни одного позитивного.

Как оказалось, Гром был ещё образцом послушания по сравнению с Ромашкой. Потому как эта гадина, помимо как жрать и показывать свой адский норов, больше ни на что не была способна. И тот единственный день, что мы ехали от столицы до Проклятых болот, я запомню на всю свою оставшуюся жизнь. К вечеру я была твердо уверена, что самое моё любимое блюдо – колбаса. И непременно из конины. Честно-честно. У меня болели ноги, спина, задница и язык, который я прикусила, силясь оторвать свою… прости Единый… лошадь от попавшейся на её пути морковной грядки.

Потому занюханный постоялый двор, выживающий, судя по всему, за счёт полного отсутствия конкуренции, корыто с горячей водой, над которым пыталась пофыркать рыженькая ведьма, и хоть какая постель, показалась мне самым прекрасным, что произошло со мной за тот треклятый день.

И совсем неважно, что утром я чесалась, потому как на мне постоловались все вши и клопы Объединённых Королевств. Это же такая мелочь по сравнению с ужасом, что ждал меня на конюшне.

Можете себе представить всю степень облегчения и радости, которые я испытала, передав эту милую животиночку в руки конюха постоялого двора «Три сосны», после того как куратор осчастливил нас заявлением, что дальше только пешком. Ибо по болоту верхом совсем никак.

Ну если честно, то счастлива была я одна. Но то такое…

Впрочем, дальше всё так нормальненько пошло.

Наша разномастная компания уверенно продвигалась по болотам. Ведьмы по пути обеспечивали себя запасами и сырьём, боевики бдели на случай нападения неведомых тварей, которых, по словам Дорка, водилось здесь в избытке. Хотя тут, конечно, уверенным на все сто быть нельзя. Потому как магистр некромант жуть как любил наводить на нас страх и ужас. Оттого ведьмы стали малость дёрганными. Боевики напряжёнными. А мы с Алеком и похуже видели и слышали. От куратора так точно.

Странно было другое – почему нас, разнофакультетных, скинули на Дорка? На этот вопрос он честно ответил, что это эксперимент. А рыженькая ведьма после этих слов затараторила молитву Единому, затравленно озираясь по сторонам.

Болото ночью оказалось ничем не лучше, чем болото днём. Стало не так жарко и почти не душно. Зато все эти звуки, искажённые эхом и усугублённые ночным мраком, заставляли подниматься волосы на макушке.

Ну а так, в общем, ничего. Парни жевали сухари и запивали водой из фляг, ведьмы изображали оскорблённую невинность, но сваренную собственноручно кашу всё равно не ели. Дорк – дремал, облокотившись о единственное на маленькой, но сухой полянке дерево. А я ковырялась в краснеющих углях веткой, сидя на поваленном дереве и жалея несчастную, но частично отомщённую себя.

– Кэт, ты чего такая задумчивая? – присел на корточки по другую сторону затухающего кострища Эвер.

– Открываю в себе новые особенности характера, – проворчала я, стуча вспыхнувшей веткой по углям. – Например, вот сейчас я поняла, что жуть какая выносливая и почти не обидчивая. А ещё бессовестная.

Эвер улыбнулся и переместился ко мне, плюхнувшись рядом на колоду.

– Обиделась? – спросил он, обняв меня за шею и притянув к себе.

– Да нет, что ты? – поморщилась я, растянувшись на колоде и умостив голову ему на колени. – И вообще, по толщине и непробиваемости кожи могу дать фору вымершим драконам. Ты же в курсе, где я воспитывалась. Лучше скажи, чего ты такой рассеянный в последнее время?

Эвер, поморщившись, перехватил мою руку и забрал тлеющую ветку.

– У отца очередной приступ на тему династического брака. В этот раз мы заключаем военный союз с Листией, – нехотя поделился он, ковыряя в углях моей веточкой, которая снова послушно вспыхнула. – Я не маленький и понимаю, что однажды всё же придет время заключить мир с Тасаверийскими островами или подкрепить – с любым из королевств континента Ливерсил. Но так не хочется.

– Всё так плохо?

– Ты даже не представляешь, насколько. Знаешь, если бы хоть одна из принцесс, которых мне сватали, была похожа на тебя, женился бы – не раздумывая. Но…

– Ой, да ладно! С каких это пор наследный принц подлизывается к нищей воровке без рода и племени? – улыбнулась я. – А если серьёзно, то в стенах Академии тебе бояться нечего. Студенты неприкасаемы даже для короля.

– Ой, Кэт. Тебе ли не знать, как это всё относительно. Корона имеет сильное влияние на магистрат, магистрат – на Академию… уловила? Да и вообще, есть такое понятие как долг. И от него никуда не денешься.

– Да-а-а, дерьмо дела. Ну ты не волнуйся. Что-то придумаешь, как-то выкрутишься. Его Величество – не зверь же какой.

– Угу. Он старый интриган и слишком хороший политик, – поморщился наследное Высочество. – И… Кажется, моя будущая жена в это самое время поступает в нашу Академию.

– Да ладно?! – вскочила я. – Хотя что-то в этом есть…

– Угу. Проблема в том, что она, как и я, не афиширует своего происхождения. Последний и единственный раз листийскую принцессу я видел, когда ей было три года. И потому кого именно прочат мне в супруги – неизвестно.

– Так. Ты мне это брось. По ходу дела разберемся. И обязательно выкрутимся. На меня можешь рассчитывать, если что. Тем более – я тебе должна, а долги я не люблю ещё больше, чем непонятные ситуации с кучей неизвестных. Всё будет хорошо. Зуб даю!

Эвер улыбнулся и хотел что-то сказать, но из темноты вдруг совершенно неслышно показался силуэт хиленькой девчушки, прервав наш преинтереснейший разговор.

– Здравствуйте! – поздоровался ребёнок, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Так сразу сложно было сказать – сколько ей лет, но явно маловато для того, чтобы шастать ночью по болотам. Может, пять, может, и того меньше. Красные отблески углей делали её промокшую рубашку и бледное личико чуть розоватыми, играли красными искрами в её тёмных глазах. Мокрые волосы сосульками свисали до плеч. А синенькие губы однозначно давали понять, что ребёнок замёрз к демоновой бабушке.

– А вы не видели мою маму? – пропищала девчушка. – Я потерялась. И ищу маму. Вы не знаете, где она?