В. Д. Шадриков подчеркивает, что диалектическая связь развития личности и развития деятельности проявляется в развитии способностей: «Обращаясь к проблеме развития способностей, мы с необходимостью приходим к проблеме деятельности, к определению места и значения способностей в деятельности, к выявлению условий, при которых деятельность становится средством развития личности в целом и способностей в частности» [565, с. 6]. В разработке категории способностей в качестве базовой он конкретизирует понятие «способности», определяет место способностей в структуре психики [557–559, 564–565, 567–568, 573, 575–579, 584]. В качестве основных направлений развития способностей выделяется интеграция отдельных способностей в системе деятельности и приспособление отдельных способностей к предметному миру и требованиям деятельности. Взаимосвязь категорий деятельности и способностей, считает В. Д. Шадриков, позволяет разрабатывать в качестве фундаментальной психологическую проблему взаимоотношения общих и специальных способностей в контексте проблем психологии деятельности и психологии развития.

В исследованиях Б. Ф. Ломова [296, 298–299] прослежена взаимосвязь категории деятельности с категорией общения. Он рассматривает категорию общения (так же как и категорию деятельности) как общественно-историческую, но в отличие от категории деятельности раскрывающую иную сторону социального бытия человека – отношение «субъект – субъект». Общение выступает в качестве специфической формы взаимодействия человека с другими людьми, в ходе которого происходит взаимообмен действиями, информацией, состояниями. Отмечая остродискуссионный характер вопроса о соотношении деятельности и общения, Б. Ф. Ломов обращает внимание на многокачественную и многоуровневую систему отношений человека к миру и выделяет два важных подхода в анализе общения и деятельности: первый раскрывает субъект-объектные отношения человеческого бытия, второй – отношения субъект-субъектные.

Общение и деятельность, отмечает Б. Ф. Ломов, представляют собой две стороны процесса жизни, неразрывно связанные между собой. Между ними существует масса переходов и превращений одной в другую. В некоторых видах деятельности в качестве ее средства и способов используются средства и способы, характерные для общения, а сама деятельность строится по законам общения. В других случаях общение строится по законам деятельности.

Общение может выступать в роли предпосылки, условия, внешнего или внутреннего фактора деятельности и наоборот. Взаимосвязь между общением и деятельностью в каждом конкретном случае, отмечает Б. Ф. Ломов, может быть понята только в контексте системной детерминации развития человека.

Большой интерес для анализа методологических функций категории деятельности в психологии представляют исследования научного творчества Л. C. Выготского, выполненные В. В. Давыдовым и Л. А. Радзиховским. В. В. Давыдов и Л. А. Радзиховский [149, 402] обосновывают тезис о том, что категория деятельности занимает центральное место в научных работах Л. С. Выготского и что именно он при формулировании нормативных требований к построению и анализу психологических теорий выделил две методологические функции категории деятельности в психологии: первая – деятельность выступает как объяснительный принцип, вторая – деятельность выступает как предмет изучения. Л. С. Выготский, по их мнению, выделяет в любой психологической теории необходимость присутствия следующих центральных моментов: во-первых, наличие общего объяснительного принципа (он объясняет границы и структуру теории), во-вторых, наличие собственно предмета изучения (основное понятие), при этом четко разводятся категории «объяснительный принцип» и «предмет исследования», в-третьих, выделение единиц психологического анализа, входящих в концептуальный аппарат теории. Размерность единицы психологического анализа задает объяснительный принцип; единицу анализа можно использовать как индикатор скрытого объяснительного принципа теории. Отношения категорий «объяснительный принцип» и «предмет изучения» находятся в динамике. На основе анализа данного концептуального подхода Л. С. Выготского авторы приходят к выводу о том, что, выделив две методологические функции деятельности, он фактически очертил контуры деятельностного подхода в психологии.

В ряде исследований имеется другая точка зрения на родоначальников деятельностного подхода в психологии. «Первопроходческую» роль С. Л. Рубинштейна в систематической и глубокой разработке (начиная с 1924 г.) деятельностного принципа (деятельностного подхода) в психологической науке отмечают А. В. Брушлинский и К. А. Абульханова-Славская [5, 73, 74].

В. П. Зинченко подчеркивает продуктивную функцию категории деятельности в психологии и выделяет важные достижения в разработке принципа деятельности: «…вовлечение предметной, внешней, практической деятельности в сферу психологии, установление генетических связей между предметной деятельностью и высшими психическими функциями, рассмотрение последних в качестве специфических форм деятельности и действия: сенсорного, перцептивного, мнемического, умственного, эмоционального, проникновение в структуру последних, как и в структуру собственно предметного, исполнительного действия» [196, с. 106].

Итак, деятельность как важнейшая категория психологии рассматривается не сама по себе, отдельно взятая, а включенная в систему категорий. Это позволяет сохранить высокий объяснительный потенциал принципа деятельности в психологии и при этом не сводить психические явления только к деятельности, а анализировать их, описывать и объяснять с использованием системы базовых категорий психологической науки.

Несмотря на то, что категория деятельности является фундаментальной в психологии, общепринятое определение понятия деятельности отсутствует. Категория «деятельность» используется очень широко в разных науках с разным пониманием смысла. Сущность человеческой деятельности разными психологами понимается по-разному. Конкретно-психологическое содержание деятельности наи более рельефно выступает в следующих рабочих определениях.

В Психологическом словаре (1983) деятельность рассматривается как активное взаимодействие с окружающей действительностью, в ходе которого живое существо выступает как субъект, целенаправленно воздействующий на объект и удовлетворяющий таким образом свои потребности [395, с. 91].

А. Н. Леонтьев характеризует деятельность так: «Мы называем деятельностью не всякий процесс. Этим термином мы обозначаем только такие процессы, которые, осуществляя то или иное отношение человека к миру, отвечают особой, соответствующей им потребности» [278, с. 518]. В другом месте находим: «Деятельность есть молярная, неаддитивная единица жизни телесного, материального субъекта. В более узком смысле, то есть на психологическом уровне, это единица жизни, опосредованной психическим отражением, реальная функция которого состоит в том, что оно ориентирует субъекта в предметном мире. Иными словами, деятельность – это не реакция и не совокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние переходы и превращения, свое развитие» [278, с. 81–82]. В высказываниях подчеркивается главная функция деятельности – ориентир в предметном мире, акцентируется внимание на том, что психическое отражение порождается в процессе деятельности, отмечается системное строение, ее развивающий характер. Фактически А. Н. Леонтьев подчеркивает важность системного подхода в исследовании деятельности. Однако остается неясным: во-первых, какое из существующих в науке определений системы берется за основу в понимании деятельности, во-вторых, как осуществлять системный анализ деятельности и, в-третьих, в чем заключается сущность процесса развития психического в деятельности?

Анализируя вклад А. Н. Леонтьева в разработку методологических основ психологии, Б. Ф. Ломов отмечает, что А. Н. Леонтьев понимает деятельность как категорию жизни, как любое жизненное, активное отношение организма (субъекта) к действительности, к предметам (объектам). Разрабатывая теорию происхождения и развития психики, подчеркивает Б. Ф. Ломов, А. Н. Леонтьев рассматривал деятельность как материальный процесс, в ходе которого живое тело утверждает свою жизнь [305].