Дочь его, Рамуте, пошла не в мать, была тихой и покорной, но для боярина Судислава стала светом в окошке. Детей у них было только двое, а осталась в живых одна дочь. Каролису страшно было думать о том, что сталось нынче с внучкой в захваченном татарами городе. Что такое набеги вражьи, он знал не понаслышке – воевали они здесь, на севере, с крестоносцами. А по лютости своей татары и тевтонцы не уступали друг другу.

Однако не прошло и десяти дней, как старосте Городно стало известно, что в город вошел небольшой обоз из Киева. Вне себя от волнения, Каролис чуть не бегом кинулся на площадь, где обычно останавливался приезжий люд, – может, хоть узнает что о близких своих. Там он увидел дюжину воинов на усталых конях и двух девушек возле крытой повозки. Одна из них совсем простая с виду, обыкновенная прислужница, а другая… Мужчина не поверил своим глазам. Перед ним была совсем еще молодая Рогнеда, такая, какой он впервые увидел ее и к какой прикипел душой на всю жизнь.

– Виляна, внучка! – вскрикнул он и пошатнулся.

Не подхвати его стоящий рядом воин из приезжих, упал бы староста у всех на виду, посреди площади. Ноги не держали его, а голос вдруг совсем пропал. Но Виляна его уже услышала. Обернулась. Узнать деда было трудно, она его с детства не видела. Но что-то родное почудилось ей в этом седом худощавом мужчине, что смотрел на нее с чрезвычайным волнением и не мог больше сказать ни слова.

– Дедушка! – Девушка устремилась к нему и, подбежав, упала ему на грудь, заливаясь слезами.

По щекам мужчины тоже бежали слезы, но это были слезы огромного облегчения. Он прижимал к себе внучку, которую уже и не чаял увидеть живой, гладил ее по спине, по голове и не мог прийти в себя. Все вокруг замерли, тишина установилась такая, будто на площади никого и не было, кроме этих двух родных людей, что встретились нежданно-негаданно.

Первым опомнился мужчина.

– Что же мы стоим здесь, на площади? – воскликнул он. – Пройдемте в мой двор.

Он сделал знак вознице, и тот снова вскарабкался на козлы и приготовился ехать, куда ему укажут. Воины отряда во главе с ладным синеглазым молодцем выстроились по бокам повозки.

– Ты, что ли, главный тут будешь? – обратился к синеглазому Каролис.

– Я, господин, – охотно отозвался тот. – Стешко меня зовут, я десятником был у боярина Судислава.

Сказал и потемнел лицом.

– За мной ступайте, – велел староста и двинулся вперед, обнимая за плечи Виляну, не в силах отпустить ее от себя ни на минуту.

Во дворе старосты забегали работники, поняв, что радость пришла к их господину. Они приняли коней у воинов, помогли найти место для повозки и разгрузить ее. Виляна пошла вслед за дедом. Здесь теперь, видно, будет дом ее, коли в родном Киеве не осталось ничего. А позднее узнали они, что все пожгли татары окаянные.

– Как хорошо, внученька, что ты ко мне приехала! – приговаривал пожилой мужчина. – Здесь тебя никакой супостат не достанет. Раньше на нас крестоносцы частенько наваливались, но теперь, после того как наш князь вместе с королем им руки-то поотбивал, они поутихли. Хотя в иных местах, говорят, и сейчас пошаливают.

– А бабушка моя где же? – удивилась девушка.

У деда глаза враз погасли.

– Уж почитай пять годков, как нет ее, – ответил Каролис. – Один я остался, один-одинешенек. Но теперь Бог привел ко мне тебя. А ты, Виляна, вылитая Рогнеда! Если и характером в нее, то нелегко с тобой мужу будет.

– А вам разве трудно было с ней?

– Так я ж ее любил больше жизни, да и она меня тоже, – проговорил печально.

– Вот и я только по большой любви замуж пойду, – упрямо тряхнула головой внучка и вдруг опять расплакалась, вспомнив батюшку своего, которого очень любила.

– Ну не плачь, не плачь, дитятко, – утешал ее дед, – тех, кто ушел от нас, не вернешь, так уж жизнь устроена. Будешь жить здесь, со мной. И мужа тебе хорошего найдем.

Виляна еще раз всхлипнула и затихла. Батюшки больше нет, как и дома родного, но, к счастью, есть дед. И нужно привыкать к новой жизни.

На другой день, после того как приезжие отдохнули с дороги, отоспались и Каролис обо всем перетолковал с внучкой, он отправился в замок к наместнику Ремунасу. Тот, как всегда, принял его приветливо и очень удивился, увидев старосту довольным и даже веселым.

– Радость у меня большая, наместник, – с ходу сообщил пожилой мужчина, – внучка ко мне из Киева приехала. Отец ее, видно, что-то почуял, сюда ее отправил, а сам там голову сложил. Теперь не один я, с Виляной.

– Рад за тебя, староста, сердечно рад, – улыбнулся Ремунас. – Может, помочь чем надо?

– Да нет, но за заботу благодарю душевно, – отозвался Каролис. – Вот только воинов бы киевских пристроить куда. Их дюжина Виляну сопровождала, отец для нее ничего не пожалел.

– Добрые ли воины? – посмотрел ему в глаза наместник.

– Настоящие орлы. Особенно десятник их, Стешко. Парень еще молодой, но опытный, видать, хороший вояка. Да и остальные молодые, но сильные.

– Это хорошо. Возьму я их в ближнюю дружину Иванкаса моего. Ему давно пора ратным воеводой стать да своих воинов водить, но у меня мало людей. Здесь их и разместим, в замке, места хватит.

– Вот и ладно, – обрадовался староста. – А ты приходи ко мне вечером, наместник, посидим, отпразднуем это дело доброе. Ведь не один я теперь на свете, это такая радость!

На том и порешили.

Вечером во двор старосты въехал наместник Ремунас со своим приемным сыном Иванкасом и небольшим сопровождением. Впрочем, ни один, ни другой уже и не помнили, что не связаны кровным родством. Многим даже казалось, что Иванкас похож на отца. Так бывает, когда мужчина растит мальчишку с любовью, а тот старается во всем походить на старшего. Сам староста был как раз во дворе и собрал возле себя киевских ратников. Наместник, окинув их взглядом, остался доволен – и правда орлы. Иванкас тоже смотрел на них с интересом и сразу выделил из всех статного синеглазого воина, державшегося спокойно и уверенно. Тот тоже глянул на молодого воеводу, и пришелся он ему, видно, по душе. Иванкас встретился глазами с отцом и прочел в его взгляде все, что хотел узнать.

– Ну что, киевлянин, пойдешь ко мне в дружину со своими ратниками? – спросил весело.

– Пойду, воевода, отчего ж не пойти, коли десятником возьмешь, – ответил так же весело.

– Возьму. Такого орла как не взять? Татар я тебе здесь не обещаю, но у нас крестоносцы не уступают этим нехристям, когда границу переходят. Сейчас как раз из Жмуди жалобы пошли. Похоже, пора в поход собираться.

Услышав эти речи, воины оживились, загомонили и все вместе вошли в дом старосты. В большом зале уже были накрыты столы для праздничного пира, и встретить гостей вышла Виляна, молодая хозяйка Каролисова дома.

– Рад видеть тебя, красавица, – с улыбкой приветствовал девушку Ремунас. – Ты и правда на бабку свою как две капли воды похожа. Что, и нравом такая же задиристая и непокорная?

На удивление всем Виляна не опустила глаз, как было положено благонравной и воспитанной девушке. Она смело посмотрела наместнику в лицо и улыбнулась.

– Мой батюшка меня в любви и свободе растил, и никогда я его доброту и заботу не забуду. Но, как вести себя, знаю и деда не подведу.

– Вот и славно, значит, мир у нас тут будет, – рассмеялся наместник и двинулся к месту на возвышении, куда пригласил его староста.

Девушка Ремунасу понравилась сразу. Она напомнила ему собственных дочерей. Самая младшая из них, Аудра, росла такой же свободной и своенравной. Ох и несладко придется тому, кто в жены выберет ее или эту своевольную красавицу! Они совсем не такие, как его Любава, нежная и мягкая. Ему-то повезло в жизни, и он не уставал благодарить Господа за ту встречу в лесу, что подарила ему любимую женщину и славного сына.

А Иванкас совсем голову потерял и глаз не мог отвести от красавицы Виляны. Ее белое лицо с черными вразлет бровями и огромные карие, как у молодой лани, глаза, казалось, приворожили его. Девушка тоже бросила на него взгляд украдкой и вдруг потупилась, порозовев лицом. Через время Виляна, сопровождаемая верной Севкой, покинула застолье, оставив мужчин одних, и Иванкасу показалось, что солнце зашло за тучи и больше не согревает его своими лучами. Староста хитро улыбнулся, а Ремунас потер крепкий подбородок. Да, дела у них тут закручивались непростые.