Крейг Уокер был американским специалистом, работавшим в отделении интенсивной терапии. Для меня он был даром богов, так как часто приходил осматривать Лео. Иногда, по окончании своей смены, Крейг задерживался, чтобы объяснить, что же происходит. Я нервно расхаживала в коридоре, поджидая его, когда ко мне подошел Крейг и поздоровался так, словно я была родственница, с которой он не виделся очень давно.

— Эдмондо все вам рассказал?

— Да, — ответил он.

Подмышкой у него была зажата папка-планшет. Врач показал мне опросный лист, прикрепленный к ней зажимом.

— Сейчас я произведу визуальный осмотр Лео, а вы прогуляйтесь, подышите свежим воздухом, купите себе что-нибудь поесть. Это займет некоторое время.

***

Прошло больше часа, прежде чем Крейг вышел из палаты Лео. Я не пошла гулять, не стала ничего есть, а сидела, вся на нервах, на лавке в коридоре. С мрачным видом врач тихо прикрыл за собой дверь.

Присев рядом со мной на лавку, он мягким голосом спросил:

— Как вы, Молли, держитесь?

— Держусь, со мной все в порядке. А он? Лео выздоровеет?

— Ну, будем надеяться на лучшее. Я обнаружил несколько отклонений от нормы. Во-первых, проблемы с моторикой нижней части тела. Он немного… разнервничался по этому поводу, но я бы из-за этого слишком не тревожился. В самом начале такое бывает.

— Он сможет ходить?

— Боюсь, пока об этом речь не идет, — принялся объяснять Крейг. — Я пока ограничился предварительным осмотром. Понадобится определенное время, чтобы точно сказать, каково его состояние. Лео не утратил чувствительности в ногах, но не может контролировать свои мышцы. Способность к моторике существенно ограничена. Я не хочу зря тревожить вас, пока мы не узнаем о его состоянии больше. Существует много поводов к осторожному оптимизму. Прочие его физические показатели остались в норме. После реабилитации мы сможем со всем справиться.

— Он будет передвигаться в инвалидной коляске?

— Пока что да.

Подумав немного, я отрицательно покачала головой так, словно имела возможность отказаться от подобной перспективы. Нет, спасибо, Лео не любит яичницу-болтунью… Нет, спасибо, он не читает бульварные газеты. У вас есть серьезная пресса? Мне хотелось сказать: «Нет, спасибо, но он не сможет жить прикованным к инвалидному креслу. Не могли бы вы его вылечить?» Лео — журналист-международник. Его специализация — репортажи из горячих зон военных действий. Он не сможет работать, сидя в инвалидном кресле. Он — фанатичный приверженец физической культуры, а в свободное время работает тренером карате. Лео живет в трехэтажном доме. Его любимый кабинет — на верхнем этаже, а спальня — на втором. Как он будет жить в своем доме, если не сможет встать с кресла? Ничего не получится. Нет выхода из сложившейся ситуации, как нет и слов, которые смогли бы смягчить убийственный эффект этой новости для Лео.

— Он приспособится, Молли, — тихо сказал Крейг. — Вы тоже привыкните. Существуют высокие шансы на то, что правильно подобранное лечение и тяжелая работа по реабилитации вернут ему форму. Пожалуйста, не пугайтесь пока.

— На его месте я бы смогла жить полноценной жизнью, но Лео не сможет.

— Со временем станет видно. Вы можете рассчитывать на всеобъемлющую помощь и поддержку.

Я потерла сжатыми в кулачки руками себе глаза и вздохнула, но потом вспомнила, что это еще не все.

— А остальное? Он считает, что сейчас 2011 год.

— Пожалуй, в его случае мы имеем дело с частичной ретроградной амнезией. Лео ранили во время гражданской войны в Ливии?

— Да, в плечо.

— Это последнее его воспоминание. Лео думает, что в него стреляли сегодня утром, а теперь он очнулся, — сказал Крейг. — Вы не были с ним знакомы в 2011 году?

Я знала Лео, когда была еще девчонкой, но у меня не было сил все это объяснять врачу, поэтому я лишь кивнула.

— Мы встретились сразу же после его ранения…

Я попыталась вспомнить, какими могут быть последние воспоминания Лео обо мне, и осознала, что до его ранения последний раз мы виделись на похоронах Деклана. Ничего удивительного, что мужа удивило мое появление возле его постели.

— Вы ему сказали?

— Да.

— А что он?

Крейг сочувственно улыбнулся.

— Он мне не поверил. Мне пришлось через Гугл отыскать ваши совместные фотографии, сделанные папарацци. Лео сказал, что ему надо подумать. Подозреваю, он считает, что все мы его разыгрываем.

— Господи, — простонала я, массируя себе лоб. — Разве это все не усложняет? Я для него теперь словно чужой человек.

— Не паникуйте раньше времени, — тихо произнес Крейг, а я пожалела, что не начала подсчитывать, сколько раз он сказал эту фразу с момента моего появления в больнице. Не исключено, что общий счет сейчас измерялся бы не одной сотней.

— Завтра или послезавтра его и так должны были направить на всестороннее неврологическое обследование, но я постараюсь ускорить дело. В любом случае, подобного рода амнезия обычно проходит. Будем надеяться на то, что память скоро к нему вернется, а пока надо, чтобы больной не волновался, а все свои силы тратил на выздоровление. Договорились?

— Что мне ему можно рассказывать?

— В ближайшее время ему постоянно будет хотеться спать, поэтому вам не стоит беспокоиться и спешить. Если будет задавать вопросы, отвечайте, но не пытайтесь заставить его все вспомнить. Просто старайтесь вести себя непринужденно, дайте ему время самому все вспомнить.

— Ладно, — вздохнув, согласилась я.

Слишком много ради того, чтобы вернуть Лео домой и жить своей жизнью.

— По-моему, хуже, чем теперь, и не придумаешь.

— Ах, Молли, — рассмеявшись, Крейг несколько покровительственно погладил меня по спине. — Иногда все бывает намного хуже, уж поверьте мне на слово. Надеюсь, это единственные ваши неприятности.

***

По его совету я всеми силами старалась не паниковать, но удавалось мне это из рук вон плохо. Силы окончательно меня покинули. Я заставила себя вернуться в палату Лео и была рада, найдя мужа уже спящим.

Я понятия не имела, о чем мне с ним говорить. Как можно отвечать на вопросы, которых у Лео наберется немало, и в то же самое время стараться, чтобы ответы его не взволновали? Лео знает, кто я такая, но понятия не имеет, кем мы были. Как можно адекватно описать человеческие отношения, особенно такие сложные, какие у нас? Мы встретились, влюбились, женились, а потом…

А потом было самое худшее, эти последние тяжелые месяцы нашего совместного существования. Жизнь стала сложной, ужасно запутанной, и наконец, после всего напряжения, после всех стрессов его амнезия стала последним ударом в этот самый худший период в моей жизни.

Узнай Лео, как мне сейчас себя жалко, он бы наверняка раскричался: «О чем ты говоришь, Молли? В Сирии от голода умирают дети! Ты как-нибудь переживешь несколько недель вдали от меня!» Я постаралась успокоиться и рационально все оценить. Надо себя держать в руках. Я утешила себя тем, что налицо положительная тенденция. Несмотря на все случившееся, Лео остался жив. Он может двигаться… более-менее, а еще он может разговаривать. После аварии все могло кончиться намного печальнее.

Я задремала, сидя рядом с Лео, когда меня разбудил приглушенный шум. Поспешно открыв глаза, я увидела, как Альда, стоя у койки, ставит поднос на подвижный столик.

— Я чувствую себя лучше с каждым разом, как просыпаюсь, — услышала я тихий голос Лео.

— Это хорошо, мистер Стефенс.

— Пожалуйста, зовите меня Лео. А ваше имя — Альда?

— Si[1], Лео, — подтвердила Альда.

Я осталась сидеть в кресле, наблюдая за происходящим со стороны, не уверенная, что мне делать. Подойти ли мне к койке, или Лео хочет, чтобы его оставили в покое? Тот медицинский уход, которому муж подвергался в последние недели, нельзя было назвать не роняющим его достоинство. К счастью, Лео ничего об этом не знал. Его память теперь представляла собой довольно уязвимое место, исследовать которое следовало со всей возможной осторожностью.