— Добрый день, миссис Уилкинс!
— С возвращением домой, Лео! Я рада, что ты поправляешься. Ты так нас напугал!
— На этот раз я и сам себя напугал, — ответил Лео.
Миссис Уилкинс нагнулась и поцеловала его в щеку.
— Я не знала, что ты сегодня приедешь домой. Если б знала, то что-нибудь приготовила.
— Мы просто заскочили на некоторое время, — сказала я. — Я вам сообщу, когда Лео вернется, тогда вы сможете испечь ему настоящее праздничное угощение.
Миссис Уилкинс улыбнулась мне.
— Пошли, Люсьен! Дай этим двоим немного побыть вместе.
Люсьен продолжал гоняться за своим хвостом, тяжело пыхтя, словно вот-вот готов был грохнуться без сил, но, услышав приказ миссис Уилкинс, бросил последний взгляд на Лео и скрылся вслед за ней в проеме забора. Я подошла к задней двери и отперла ее. Замерев, я ждала вопросов.
— Молли! — осторожно произнес Лео. — Где мой мотоцикл?
— Ты его продал.
— Зачем мне нужно было его продавать?
— Затем, что твоя красавица-жена захотела расширить кухню, после чего его негде было хранить.
— А-а-а…
Я слышала разочарование в его голосе.
— Это была твоя инициатива, кстати, — нахмурившись, сообщила я.
— Надеюсь, ты понимаешь, как дорог мне был мой мотоцикл?
— Я тебе явно была более дорога.
— Мне трудно в это поверить, — пробурчал он.
Я ахнула. Он рассмеялся и поднял руки, как бы сдаваясь.
— Я шучу.
— Ну… ты продал его по доброй воле, но, когда я увидела, как ты по нему скучаешь, я подарила тебе на первую годовщину нашей свадьбы новый мотоцикл, чтобы ты полюбил меня еще больше. Мы оставляли его в складских посещениях в районе Сюрри-Хиллс.
— Какой мотоцикл?
Я замолчала, стараясь вспомнить.
— «Дукати»… кажется, пан… «панимари»? Что-то вроде того.
— Панигейл?
— Вроде…
— Ты права. За это я люблю тебя еще больше!
— Это все, что нужно для твоей любви?
— Да.
Лео рассмеялся, но тут же помрачнел. Я бы не удивилась, окажись, что Лео сейчас спросит, сможет ли он на нем ездить. Я заставила себя не думать об этом. Он и я редко катались вместе, но всякий раз при этом я испытывала удивительное чувство свободы. Всецело ему доверяясь, я любила крепко обнимать мужа и, зажмурив глаза, позволяла миру проноситься мимо нас.
Я чувствовала себя неуязвимой, сидя на сиденье позади Лео, и сам он тоже казался неуязвимым. До моего сознания до сих пор до конца не дошло, что сейчас он обречен на кресло-каталку.
— Входи, — произнесла я, широко распахивая дверь.
Прежде я уже прошлась по первому этажу с рулеткой, так что знала: он тут проедет. Лео заехал. Я осторожно обошла его и включила кофеварку. Повернувшись, я увидела, что муж с любопытством обозревает «незнакомую» ему кухню.
Проект кухни был не из простых. Несколько месяцев ушло только на то, чтобы разработать подходящий план, на воплощение которого ушло еще больше времени. Я гордилась полученным результатом. Кухня была выдержана в современном сельском стиле: мраморные крышки столов, красивые застекленные створчатые двери буфетов и кухонных шкафов. В прошлом я вполне искренне верила, что Лео был со мной согласен, но теперь, наблюдая за мужем, я начала сомневаться, так ли это было. Я видела, как напряглась верхняя часть его тела. На шее пульсировала вена.
— Когда мы в прошлом обдумывали эту переделку, ты сказал, что тебе нравится, — опасливо произнесла я.
— Я не о кухне. Я все думаю о том, что ты мне рассказала о мотоцикле…
— Я сказала тебе, что нам нужно место…
— Ты меня неправильно поняла. Ты купила мне мотоцикл, о котором я мечтал долгие годы, с первого курса. А я в это время был в Сиднее?
— Нет, — ответила я и отвернулась к кофеварке.
— Ты на меня рассердилась тогда, Молли?
— В первый год нет.
Я на самом деле в тот год не сердилась. Была грусть, печаль, но отнюдь не злость. Я понимала, что его отсутствие было оправдано какими-то его соображениями. Только после того как вторую нашу годовщину мне пришлось отмечать в одиночестве, я осознала, что подобный рабочий график — не исключение, а обыденность.
— А во второй? Что тогда?
Я не ответила.
— Молли! Ради бога!
Я снова повернулась к нему и нахмурилась. Он в достаточной мере рассердился, чтобы повысить свой голос.
— Как ты не понимаешь, насколько сильно раздражает, когда ты кормишь меня информацией по чайной ложечке? Что случилось на вторую годовщину?
— Ты просто не вернулся домой, не позвонил, даже не прислал эсэмэски, — резко вырвалось у меня.
Лео недоверчиво уставился на меня.
— Что? Нет. Я не мог так поступить!
— Но поступил, поэтому прости меня, если я не хочу вспоминать при тебе о том дне.
— Ты… Ты мне напоминала? — спросил он.
В его голосе звучала неуверенность. Вообще-то я нечасто слышала такую интонацию у Лео. Я отрицательно покачала головой.
— Быть может, я просто забыл?
— Да. Ты был занят в Сирии и просто обо всем забыл.
В последующие дни во время телефонных разговоров со мной его наверняка удивляла моя холодность. Я понимала, что веду себя глупо, по-детски, но так ничего мужу и не сказала. Спустя несколько дней что-то щелкнуло в его голове — и он прислал мне цветы. Я настолько глубоко на него обиделась, что выбросила их в мусорную корзину.
Открыв дверцу холодильника, я вытащила молоко и начала готовить кофе. Лео оставался сидеть позади меня. Спустя пару минут я оглянулась.
— Когда еще я о чем-то забывал, Молли? — задал он вопрос.
Ты всегда обо всем забывал. Тебя не было всякий раз, когда ты был мне нужен. Ради тебя я бросила свою семью. Тебе на меня было наплевать.
— Часто.
Я хлопнула дверцей холодильника. Звук разнесся по всему дому.
— Нечестно будет говорить с тобой об этом сейчас, когда ты ничего не помнишь. Мы начнем спорить, ссориться, а я не смогу этого сейчас выдержать. Пожалуйста, давай не будем начинать. Когда к тебе вернется память… если ты все еще будешь заинтересован в том, чтобы узнать, что же я думаю о твоих бесконечных командировках, я буду разговаривать с тобой и днем и ночью, пока тебе это не надоест, но, пожалуйста, не сейчас. Давай отложим этот разговор, хорошо? Все эти разговоры никак не смогут помочь тебе вернуть память.
Лео молчал. Заварив кофе, я перенесла чашки, минуя столовую, в гостиную, поставила их на невысокий кофейный столик, а затем оттолкнула в сторону диванчик, чтобы Лео мог добраться до своей чашки. Муж заехал вслед за мной. Я видела, как он, остановившись, разглядывает фотографии в рамках, которые я развесила на стене над новым обеденным столом. Молча он пробегал глазами взад-вперед по ряду одинаковых больших черно-белых снимков. Вот сделанный мной репортажный снимок Терезы, Пола и мальчиков на пляже, а также фото Брэда и Пенни с их детьми… Фотография Анны и Эндрю на нашей свадьбе… Люсьен с Санта-Клаусом в благотворительный день в ветеринарной клинике на Рождество… Все остальные снимки запечатлели меня вместе с Лео. Я наблюдала за лицом мужа, но оно ничего не выражало. Я думала о нашем браке, который отражали эти фотографии. Мы улыбались почти на всех снимках.
Все эти фотографии относились либо к тому времени, когда мы только встречались, либо были сделаны в первый год нашего брака. Мне вспомнились бесконечные ссоры, которые вспыхивали между нами в этой комнате. Сколько же раз я оставалась здесь одна, остро переживая свое одиночество! Я больше времени провела здесь в одиночестве, чем с Лео. Стена с фотографиями лжет.
Муж прикоснулся к новому обеденному столу. Он слегка улыбнулся, когда увидел тонколистые ирисы, стоящие в вазе. Потом он направился в гостиную, где я его ждала. Здесь его встретили новые диванчики, обитые бледно-бежевой тканью. Их я украсила диванными подушечками смелых расцветок.
Мне страстно хотелось остаться жить в моей красивой квартире, выходящей окнами на залив, но Лео твердо намеревался не переезжать из своего домика. Постепенно я поняла, насколько это ему важно, поэтому была рада пойти ради него на компромисс, если так Лео будет чувствовать себя более комфортно.
