— И что навело тебя на эту мысль? — усмехнувшись, произнес я.

Отпустив мою руку, Молли прошла дальше. Вдоль трех стен комнаты тянулись книжные полки под самый потолок. Мой письменный стол стоял посреди кабинета, повернутый к окну. За ним располагалось глубокое, мягкое кресло с откидывающейся спинкой, впрочем, довольно некрасивое. Его я купил в благотворительном магазине, когда еще учился в университете. Молли прошлась вдоль полок, обозревая мое разнородное собрание романов, автобиографий и книг о путешествиях.

— Иногда я думаю, что было бы лучше поменять местами спальню и кабинет. Я побаиваюсь, что однажды ночью, пока я буду спать, потолок провалится мне на голову: настолько я тут все перегрузил.

— Представляю… Ты всю жизнь уклоняешься от пуль на войне, и вдруг тебя убивает твоя страсть книгочея, — рассмеявшись, она повернулась ко мне. — Я не понимаю, почему ты так волновался, Лео. Твоя квартирка очень миленькая… оригинальная…

Я вопросительно приподнял брови.

— Да, — повторила она, — прикольный маленький домик.

— Хочешь пойти вниз и ближе познакомиться с моим песиком? Его, кстати, не мешало бы выгулять.

— Нет, больше никаких передвижений! — простонав, Молли отрицательно замотала головой. — Ни за что, Лео! Давай спустимся, ты заваришь мне кофе, а я буду сидеть и гладить Люсьена.

***

Казалось странным готовить ужин, в то время как у меня в гостиной сидела Молли Торрингтон. Еще более непривычным было то, что она и Люсьен, похоже, очень быстро друг с другом поладили. Я все же упросил ее выгулять песика в парке, но лишь только Молли вернулась домой, она тут же, скинув туфли, свернулась калачиком на диванчике с пультом дистанционного управления в руке.

— Что хочешь смотреть?

— Ничего… серьезно…

— Я разговаривала с Люсьеном, — прервала она меня, рассмеявшись. — По слою пыли на пульте все и так понятно. Как же ты расслабляешься?

— Чепуху по ящику я точно не смотрю.

— Ты понятия не имеешь, что ты теряешь. Сегодня вечером идет «Холостяк». Посмотришь со мной?

— Какой такой «Холостяк»?

Я пошутил, но не стоило: Молли проигнорировала мою жалкую попытку сыронизировать.

— Лео! Как для человека, который столько путешествует, ты на удивление мало знаешь о вещах, о которых стоит знать.

Мы посмотрели вечерние новости, и когда зазвучала музыка, знаменующая начало телевизионного реалити-шоу, Молли восторженно воскликнула:

— Обожаю это шоу!

— Жаль, ты не рассказала мне об этом до того, как мы переспали, — вздохнув, произнес я.

Молли рассмеялась и подлезла ко мне так, чтобы я мог ее обнять. Люсьен запрыгнул на диван и, протиснувшись между нами, положил голову ей на колени.

— Я позволил тебе сидеть на диване только потому, что хочу произвести на Молли благоприятное впечатление, — сказал я Люсьену.

— На меня благоприятное впечатление уже произвели, — произнесла она и, повернувшись, коснулась губами моих губ.

Я понял, что по уши влюбился в Молли только тогда, когда она уговорила меня просидеть целый час перед телевизором, «наслаждаясь» реалити-шоу. После просмотра моя голова была совершенно пустой. Единственное, что меня позабавило, были ее экзальтированные возгласы, которыми Молли комментировала передачу.

— Ты же образованная женщина широких взглядов, успешно делающая карьеру, — во время перерыва сказал я.

— Ну и?..

— Разве мысль, что несколько женщин соревнуются за внимание мужчины только ради того, чтобы повысить телевизионные рейтинги, не кажется тебе оскорбительной? Даже мне хочется ворваться туда и учинить скандал.

— Шоу прикольное.

— Но унизительное!

— Нет, всего лишь прикольное, — настаивала на своем Молли. — Эти девушки получают то, за чем пришли, — пятнадцать минут славы. Никто в накладе не остается. Расслабься, пожалуйста.

— Но не кажется ли тебе, что общество…

— Лео! Перерыв на рекламу окончен. Теперь, прошу, тише. Только в полной тишине я смогу описать тебе церемонию роз, — сказала она.

Я рассмеялся, Молли рассмеялась мне в ответ.

— Посмотри еще немного — и все поймешь. Я уверена.

Когда на экране побежали титры, Молли повернулась ко мне и выжидающе улыбнулась.

— Ну? Что ты думаешь? — спросила она, когда шоу закончилось.

Я расхохотался.

— Ну, твоя компания понравилась мне значительно больше, чем шоу, поэтому можно сказать, что представление удалось, но в следующий раз я предпочел бы почитать, когда ты будешь смотреть.

— В следующий раз, — еле слышно произнесла она и игриво меня поцеловала.

Поцелуй тут же пробудил во мне бурю эмоций. Молли нетерпеливо потянула меня за край футболки и погладила по обнажившейся груди.

— Ты серьезно хочешь остаться на ночь?

— Только попробуй избавиться от меня сейчас, — промурлыкала она.

Молли сдернула с меня футболку. Она смотрела на мою грудь и руки горящим взглядом. Я сжал ее лицо ладонями и поцеловал. Люсьен спрыгнул с дивана и направился к задней двери, бросив по пути обиженный взгляд на нас.

— Пошли наверх, — полушепотом произнесла Молли.

Она потянула меня за руку. Я встал, чтобы последовать за ней. Когда мы поднялись, я подумал, как же чудесно, что она появилась у меня в доме. Я понимал, что мое скромное жилище — неподходящее место для такой девушки, это было несопоставимо с тем, как чувствовал себя я в ее роскошной квартире. Впрочем, сейчас это не имело особого значения.

В понедельник утром, когда Молли собралась уходить, я поцеловал ее у двери. Она шагнула к лимузину, ожидающему ее у выхода, но я схватил ее за руку, привлек к себе и поцеловал долгим страстным поцелуем.

— Пришли мне эсэмэску, — прошептала она.

— Можно я тебе позвоню?

— Ладно, дедуля, — поддразнила она меня. — Почему бы тебе не прислать мне телеграмму или записочку через почтового голубя?

— Я пришлю эсэмэску, — пообещал я.

Я поцеловал ее на прощание, а потом провожал ее взглядом, пока автомобиль не скрылся с моих глаз. Мне тут же стало ее не хватать. Я не стал бы прерывать ее работу, а она — мою, но стоило мне днем выйти из офиса, как я уже горел желанием вновь увидеть Молли.

***

Прошло четыре замечательные недели, прежде чем мне разрешили приступить к работе в зоне военных действий. Если бы не Молли, я бы за это время совсем извелся, доведя себя до крайности. Но пока сбегали будни, это время принадлежало только мне и Молли. Мы не говорили о наших отношениях. В этом не было нужды. Мы просто наслаждались обществом друг друга. Нам было так хорошо, что большего не стоило и желать.

Никто в целом мире не знал о нас. Мы окружили себя тайной полнейшей секретности, такой необходимой нам. Эта изоляция еще больше нас сблизила. Когда Молли заканчивала свой рабочий день, а я справлялся со своей работой, мы шли в спортзал. Мы становились одним целым, и день наконец обретал смысл.

По мере того как росла наша привязанность, мы принимали все больше мер предосторожности, когда появлялись вместе в общественных местах. Иногда я приглашал ее на романтические свидания, которые, впрочем, проявляли недостатки моего планирования, ибо ограничивались продуктами на вынос и подходящими для нас малолюдными улочками. При этом существовали большие ограничения во времени: Молли каждую неделю очень много работала, приступая к своим обязанностям рано утром и заканчивая поздно вечером.

Она общалась со мной с помощью этих дурацких эсэмэсок. Ее слова были наполнены переизбытком чувств, поцелуями и объятиями, количество которых, впрочем, варьировалось в зависимости от того, насколько удачным выдался прошедший день. Мне пришлось пойти на уступки… немного… потом еще немного… и еще… пока я полностью не уступил ей, в течение всего рабочего дня обмениваясь с Молли текстовыми сообщениями. Прокручивая посланные и принятые сообщения, я с трудом мог поверить, что уступил чертовой технологии, влиянию которой так долго сопротивлялся. Каждый раз, когда я получал эсэмэску, я испытывал благодарность к этому глупому напоминанию о ее присутствии в моей жизни. Каждый дурацкий символ свидетельствовал о ее привязанности ко мне.